чирканет

      Аня застревает где-то на грани сна и яви, сворачиваясь на кровати, комкая одеяло в пальцах. Желание спать перебивается холодом; августовская морозная ночь, проникающая в комнату сквозь окно, кусает за обнаженные клочки кожи. Горохова размыкает веки, ищет часы глазами — четыре двадцать. В комнате темно; небо за окном сине-сизое, оттеняющее, выделяющее силуэт.       — Милас ты, часом, не охуела? Форточку закрой. — девушка на подоконнике оживает, кривится — последние слова звучат, как фох’точку закх’ой.       У Ани дефект речи — картавость, в её исполнении звучащая, как ках’тавость. И она вся в принципе дефектная, раз оказалась здесь.       — Ты там совсем оглохла? — Ксюша молчит, задирает голову и ухмыляется не то раннему утру, не то ей. — Ты уже заебала, я по-человечески прошу.       Солнце не встанет еще пару часов, пх’ошу вязнет в памяти Милас, и она не пошевелит и пальцем для Ани; по крайней мере, до тех пор, пока она не скажет что-нибудь еще.       — Я не хочу. — - Ксения даже не смотрит на нее, выводя из себя. Короткие волосы на затылке, на макушке топорщатся ежиком, Горохову и это бесит до невыносимого зуда в кулаках; и все же она смотрит на Милас глазами, не свыкнувшимися с темнотой. Цепляет взглядом голые ноги, трусы, уже по привычке — боксеры, и темно серый лиф. Злоба уходит.       — Ты не замех’зла? — от голоса Ани веет заботой, а еще веет забытым теплом. Милас точно не мерзнет, теперь точно.       — Я курила, и все. — зажмуривает глаза, кусает губы и ликует внутри от своей значимости; на эгоистичность одновременно похоже и нет. — Прости.       Босые ноги шлепают по паркету единожды и не капли не громко, громко захлопывается окно следом. Ксения проходит к кровати — топ-топ по ледяному полу; Аня ежится только представив, это зовется эмпатией, вроде как. Милас замирает, чиркает зажигалкой, чирканет еще раз; чирканет чем-нибудь острым по всем букварям, словарям мира, вычеркнет все эти ненужные р; и Горохова перестанет быть какой-то неправильной.       — Все хох’ошо? — Аня спрашивает искренне, прячась; воздух в комнате греется от их дыхание медленно, тягуче.       — Более чем. — Милас следует добавить: «с тобой станет лучше» или «я больше не эгоист», но Ксения только улыбнется серому небу и молча уляжется на подушке.       — Обними меня, я замех’зла. — Аня это говорит тихо, наверное, надеясь на то, что она заснула. Дышит часто и испуганно       Милас ликует.