Волчица на перепутье

Тонкая девичья фигурка подбегает к заводи, стиснутой огромными замшелыми валунами. По бокам напирают вековые деревья, в прозрачной воде причудливой чешуёй рыжеют заиленные камни; мелодичная трель невидимой в листве птицы гармонично вплетается в ропот водопада. Он виднеется чуть впереди, маленький, будто игрушечный — кажется, что выемку в щербатых тёмных скалах понизу прикрыли полупрозрачным тюлем. — Пришли! — радостно провозглашает девушка — её собранные в хвост волосы ярко белеют на фоне лилового платья и будто светятся в зеленоватой лесной тени. — Я же просил тебя не бегать по лесу, — мягко укоряет девушку её спутник, словно из ниоткуда появляясь за спиной — лицо его скрыто капюшоном. — Ведёшь себя как ребёнок. Девушка оглядывается, хмурит в притворном гневе тонкие чёрточки бровей, щурится, всматриваясь изо всех сил. Но в невероятного лавандового оттенка глазах пляшут озорные смешинки, а на губах играет задорная улыбка. — А ты ворчишь точно старикан. — Девушка решительно разворачивается, откидывает со лба растрёпанную чёлку, упирает руки в боки, дерзко выпятив немаленький живот. — Я, конечно, беременная, но это не повод носиться со мной, будто с хрустальной вазой, — сердито отчеканивает она. — И кстати, тут нет никакого солнца, сними уже свой капюшон. Опять бесишь! Не дожидаясь ответа, она делает шаг вперёд и сама откидывает его, открывая бледное мальчишечье лицо с ёжиком коротких белых волос. Но обрамлённые длинными белыми ресницами красновато-розовые глаза с вертикальным зрачком выдают, что парнишка давно уже не человек. — Ладно, только не сердись. — На синюшных губах появляется смиренная улыбка. — Не проголодалась? — А ты? — Девушка оттягивает кружевной рукав платья, обнажая сеточку голубоватых венок на бледном запястье. — Угощайся. На лицо вампира набегает тень, стирая улыбку. — Я же просил тебя так не шутить, — глухо произносит он. — И в мыслях не было — всё серьёзно, — беззаботно пожимает плечами девушка и неожиданно делает широкий шаг назад, за ним ещё один, с плеском вступая в воду. — У вервольфов иммунитет к вампирскому вирусу, забыл что ли? — Она продолжает идти спиной вперёд — при каждом шаге со дна поднимает облачко рыжего ила. — Ой, рыбки! Да много как, ты только посмотри! — А ну стой! — волнуется вампир, не решаясь ступить в воду. — Вернись на берег, сумасбродная волчица. Сейчас же! Там скользко! Она качает головой, улыбается коварно, манит пальцем — и вдруг в самом деле поскальзывается, всплёскивает руками, ойкает в испуге. А долю мгновения спустя звонко хохочет в объятиях мокрого, взъерошенного и злющего вампира. — Ты это специально, да? — зло цедит он. — Я знала, что успеешь, — радуется она с таким невинным выражением на миловидном лице, что камень пронять можно, и ловко вывернувшись из объятий, кладёт руку спутнику на грудь. — Ты испугался! Мой славный совсем не мёртвый дурашка. Прости, я помню, что обещала так не делать, — примирительно просит она, глядя ему в лицо широко распахнутыми глазами, прикусывает губу. — Ну не сердись. Честно-пречестно, я так больше не буду. Просто ты ужасно милый, когда вот такой взволнованный и сердитый. — И тише добавляет: — Чувствуешь, как у тебя сердце сейчас стучит? Совсем как у живых. — Однако если его вырвать, в скором времени оно полностью регенерирует. Сколькие из живых на такое способны? — Не будь занудой, тебе не идёт. Со смиренным вздохом вампир прикрывает глаза, будто успокаивая гнев, после чего берёт девушку за руку, тянет за собой к берегу. — Пойдём, вода холодная, рискуешь простудиться. Ты же не хочешь, чтобы твой супруг голову мне оторвал? Поверь, её восстановление станет непростой задачей. — Да подожди ты, смотри. — Девушка кивает в сторону водопада: — Вон там, слева, видишь? Ну посмотри какой ровный участок скалы, а над ним получился естественный карниз — не будет заливать дождём. Снизу тоже не подмоет, вода здесь так высоко редко поднимается. Долго продержится, может быть, даже внуки моих внуков смогут прочитать. И видно издалека. Классное же место, согласись? — Как ты только до этого додумалась? — В фильме одном подсмотрела, — смущённо опускает глаза девушка. — Что ж, признаю, это лучше, чем прыгать с парашютом, американских аттракционов и половины твоих предыдущих идей. Но, пожалуйста, давай я сам всё сделаю, а ты пока посидишь здесь, — вампир галантно поклонился, показывая рукой на громадный валун, похожий на панцирь древней черепахи, — и проконтролируешь процесс. Договорились? Там глубоко, не хватало ещё тебе застудить малыша. Гневно сверкая ставшими волчьими, но прозрачно-голубыми глазами, девушка вздёргивает подбородок и рычит, обнажая заострённые клыки: — Мой сын — альфа и будущий наследник рода, он сильный и здоровый. И такой пустяк ему… эй, ты чего творишь?! — Да-да, — хмыкнув, вампир деловито подхватывает возмущённую девушку и усаживает на камень, — очень сильный и грозный альфа, без сомнения он всех великих предков превзойдёт. Но пока ты вместе со своим могучим альфой посидишь тут и продиктуешь, что там тебе написать. Нет! — повышает голос вампир, укоризненно ткнув пальцем в вознамерившуюся спрыгнуть девушку. — Иначе я уйду, не шучу. Она с демонстративным недовольством шлёпается обратно и складывает руки на животе, сверля спутника тяжёлым взглядом. — Ладно, твоя взяла. В качестве моральной компенсации завтра идёшь со мной на «Бурные страсти в Бразилии», и только попробуй отключиться во время сеанса, — насупив брови и сердито сопя, ворчит девушка. Вампир старательно изображает ужас, но тут же озаряется хитрой улыбкой. — Фильм разрешён только с восемнадцати лет, — виновато разводит руками, — а мне, как ты помнишь, всего пятнадцать. Какая досада, придётся тебе пригласить супруга. Девушка ловко сползает к воде и пинком по ней орошает приятеля хрустальными на свету брызгами. — Тебе уже три тысячи лет пятнадцать, придумай отмазку получше. — Почти четыре, — невозмутимо поправляет вампир. — И я пошутил. Схожу с тобой в кино, мне совсем не трудно. Открой только секрет, сына ты тоже будешь приучать к лишённым смысла мелодрамам? — Нет, конечно! — в голосе девушки звенит возмущение. — Как тебе только в голову такое пришло? — Она гладит живот, и лицо её озаряется тёплой мечтательной улыбкой. — То есть, с кинематографом познакомлю, а как же иначе. Но в первую очередь позабочусь, чтобы вырос не только мужчиной, но и настоящим вервольфом. Покажу ему наш мир: горы, реки, звериные тропы, ночи с запахом крови и азартом погони. Научу любить свою звериную сущность и жить в гармонии с природой. Потому что люблю Константина, но сыну скучной человеческой жизни не хочу. Или скажешь, я не права? Вампир слушает её завороженно, не смея слова проронить. В темноте овального озерца зрачков трепещет детский восторг и затаённая тоска, делая взгляд совсем человеческим. — Права, без сомнения, права, — соглашается вампир и, помявшись, осторожно уточняет: — А супруг разве самодеятельность такую позволит? Девушка насмешливо фыркает, словно вопрос кажется ей крайне забавным. — Я же его Истинная! Куда он денется? Больше боюсь, что сын не в меня характером пойдёт, не ломать же его тогда, — грустнеет она, но тут же встряхивается: — Впрочем, ничего, если так. У меня будет много детей, в ком-то моя кровь всё равно пересилит. В крайнем случае, Анна подрастёт. Она уже просится со мной в горы, жаль мать у неё трусиха и не позволяет пока. Говорит, маленькая! Где же маленькая, когда пять лет уже? Нет, своим детям я горы покажу, как только ходить уверенно начнут. Нечего неженками домашними расти. — Ты, главное, не спеши так сильно следующих делать, — натянутым голосом советует вампир, без энтузиазма поглядывая в сторону водопада — вода ближе к скалам темнеет, выдавая солидную глубину. — И так что-то быстро вы… — О, так я хотела ещё раньше, но Константин заявил, что только после свадьбы. Дескать, чтобы дети законно его фамилию получили. Пришлось целых два года терпеть, — жалуется девушка. — Отрадно слышать, что твоим супругом стал благоразумный мужчина. — Это да, — охотно соглашается девушка, — он у меня самый лучший! Жаль ты не видел его вчера на ринге. Четыре победы подряд! Представляешь? Я у Первоволка точно любимица, раз он подарил мне такого сильного альфу в пару. — Ты говорила, что твой супруг превращаться не любит. — Так вчера он специально ради меня! Не удивляйся, просто ни одна омега не откажется полюбоваться, как силён и хорош в бою её партнёр. Вот и мой старается радовать. Это же здорово! Наш сын тоже будет самым сильным в округе, вот увидишь, — с гордостью произносит она и вдруг испуганно восклицает: — Эй, ты куда? Вот тут иди, возле камня — там омут под водопадом, я чуть не утопла, когда в первый раз сунулась. Вампир тут же замирает, опасливо вглядываясь перед собой. — Спасибо, что предупредила почти вовремя. — Ну, знаешь ли, за свои «почти четыре» тысячи лет мог бы научиться плавать, — укоризненно, слово нотации читая, парирует девушка. — О, хочешь научу? У нас в особняке есть бассейн. — Смерть от утопления мне всё равно не грозит, так что воздержусь, пожалуй, — голос вампира звучит напряжённо, а сам он медленно продвигается к скале. — Чуть не забыла! — жизнерадостно кричит вслед девушка. — Под водопадом живёт большой сом, береги своего червячка! — Значит, меня ждёт увлекательная рыбалка, — усмехается вампир, на всякий случай поглядывая по сторонам — глубина ему почти по-грудь, — и с щелком выпускает лезвие ножа. — Здесь нормально будет? — Чуть левее. Да, отлично! Пиши… Четверть часа спустя, светлые на чёрной скале, появляются аккуратные буквы. Которые складываются в слова «Сильвия и Йонатан — навсегда»… Я распахиваю глаза и поначалу могу лишь тупо смотреть в серый потолок; постепенно приходит осознание, что только что увиденное было сном. Чертовски странным сном. Я нахмуриваюсь, воскрешая его вновь перед глазами, прокручиваю в голове детали. Волчица-альбинос, древний мальчишка-вампир, водопад, имена на скале. Не знаю, есть ли в наших краях такой водопад — не люблю перекидываться и охотой не интересуюсь, так что далеко в горы не суюсь. Вампир, правда, пугающе похож на ту нежить, что спасла на днях Октавиана и его горе-охотников. Но как по мне, старые кровососы все на одно лицо — бледные беловолосые твари с красными, как у крыс, глазами. А вот девушку я раньше не видела, уж такую бы точно запомнила. Имена этой странной парочки тоже мне ни о чём не говорят. Или же… Ошарашенно выдыхаю и сглатываю; сердце подпрыгивает и бешено трепещет в груди. Девушка, Сильвия, называла одно хорошо знакомое мне имя — Константин. Да нет, быть того не может. Совсем не редкое в Волверии имя. И всё же… я прикусываю губу, задумываясь. Пятнадцать лет назад, когда погибла жена Константина Александреску — опознал он её именно по шкуре. Я сама не видела, но мама рассказывала, что в звероформе та волчица была редчайшей у вервольфов белоснежной масти. Совпадение ли? До ночи ещё далеко, но сон окончательно сбегает, можно не пытаться приманить обратно. Да и этот я предпочла бы развидеть, слишком уж он стрёмный и напрягающий. Всё ещё сбитая с толку я встаю с кровати и бреду в ванную. Денизу я снова чую ещё на подходе к кухне. В этот раз сестра в ещё более расстроенных чувствах. Спрашивать о причине не требуется. Сестра вскидывает лохматую, будто только после сна, голову, кривит в злой обиде губы. — А, проснулась, солнышко. Вот объясни мне неразумной, почему всё лучшее достаётся вам, омегам? Какого хера так? Принюхиваюсь и морщу нос, уловив отчётливый алкогольный душок. — Ты пьяна? — Хочу добавить что-нибудь едкое, но осекаюсь, догадываясь. — Хорацио с тобой порвал? Но мы же вчера всё обсудили… Да, обсудили. Свадьбу его с Лукой, желание брата уже сейчас переехать от нас и лишь краем коснулись, что Денизе тоже рады и в стае, и в их запланированной семье. Последнее, правда, сказано было без особой уверенности, но я тогда отмахнулась от скверного предчувствия. Всё же у Луки и Хорацио пока бушуют гормоны и не дают здраво мыслить, но скоро оба пресытятся друг другом, и вернётся всё на круги своя. Кажется, ошиблась. — Этот эгоистичный сучонок требует поставить ему Метку, — вздёргивает губу сестра, гневно раздувая ноздри; в её налившихся янтарём глазах поселяется ярость. — Ну так что, объяснишь тупенькой альфе, почему счастье лишь вам, омежкам? Мне не нравится пренебрежение и злобная зависть в её голосе, но стараюсь на этом внимания не заострять. Куда больше волнует другое. — Совсем сдурел, что ли? — искренне ужасаясь, нащупываю стул и сажусь напротив сестры. — Он хоть знает, что такое эта Метка? Это же приговор! Дениза невесело усмехается. — Получше тебя знает, сестрёнка. Кстати, как там твой мелкокалиберный дружок? Ещё не опробовала? С другой стороны, а с чего я так возмущена? Хорацио — отличный партнёр, ему можно и нужно доверять. Тем более, Луку он ни к чему не принуждает. А вот мерзости этой сестре лучше бы вслух не произносить! — Впрочем, знаешь, я наверно не стану решать за нашего брата. Сами разбирайтесь! И в мои отношения с Чарли, будь добра, не лезь. У нас всё хорошо, могла бы порадоваться. — Выдерживаю многозначительную паузу. — Что же касается, заметь, сестра, не первых претензий, что у меня нашёлся Истинный, скажу вот что. Забирай! Я не шучу, прямо хоть сейчас. Думаешь я в восторге от этого подарка природы? Что ты так смотришь? Я серьезно. Мне он не нужен! — последнее почти кричу. Я беспомощно обхватываю себя, в груди густым комом наливается боль и обида, облепляет сердце, душит изнутри назревающими слезами. — Дура, ты, Мария, — беззлобно выдыхает сестра, достаёт из-под стола зеленоватый пузатый бутыль и опрокидывает его содержимое в себя. Икнув и поморщившись, продолжает: — Ты в курсе, что магия Метки работает в обе стороны? Впервые о таком слышу, и это, кажется, отлично читается на моём лице. — Ага, вот и я о том же. А Лука — пронюхал давно. Не хочет наш милый братик делиться. — Так подожди, как это «в обе стороны»? В смысле девчонки давать перестают? Или не встаёт на них? Я и правда заинтригована, в голове теснятся вопросы, но пока жду ответа на этот. — Дают. И встаёт, где такое видано, чтоб у альфы не встал, — хмыкает Дениза, разглядывая себя в мутном стекле бутылки. — Да только вот кроме Истинной никто уже не интересен. Спариваться становится всё равно что обедать жидким супом. Вроде поел, а всё равно голоден остаёшься. Сестре удаётся меня удивить. Если подумать — звучит логично. Ещё одна задумка природы, чтобы альфа, испортив жизнь своей паре, и в свою жизнь бочку яда плеснул. Попутно привязав себя к омеге, которой иного выбора не оставил, а не кутил в своё удовольствие. — Смекнула, солнце? Только альфе хреново без секса, знаешь ли. — Она хищно ухмыляется, пьяно сверкая глазами. — Но какая удача, что есть я — твой близнец-неудачник. Не даёт одна сестра, можно в другой печаль утолить. — Я внутренне ёжусь от концентрации ядовитой иронии в словах сестры, но не перебиваю. — Мне оно не трудно помочь. Правда! Что уж там, если инициатива именно от меня исходила. Только как думаешь, приятно ли быть суррогатом? Заменой от безысходности? Внутри что-то скребёт острыми коготками, ворчит недовольно, тоненько подвывая от злости. Неожиданно для себя распознаю в букете нахлынувших противоречивых чувств настоящую ревность. Фыркнув, беспощадно её давлю. Не секрет, что даже омегам вредно долгое воздержание, а уж у альф без секса и вовсе крышу рвёт напрочь. Неспроста им в тюрьме колят препараты для химической кастрации, чтобы хоть как-то агрессию под контролем держать. И всё же становится жуть как обидно, что мне так легко замена нашлась. Вот вам и обоюдное действие Метки. — И как он тебе в постели? — стараясь, чтобы голос звучал равнодушно, спрашиваю я. — Есть чем удивить или всё в гонор ушло? Но сестру обмануть мне не под силу. — Обиделась, солнце? Ну ничего. Хорацио теперь с Лукой, ты человеку конец лижешь, а я предложу Октавиану встречаться почаще. А что? Загубит себя иначе, тебя, дуру упрямую, дожидаючись. — Да на здоровье, — выплёвываю и поднимаюсь из-за стола. Аппетита нет, но кофе всё же сварить стоит — голова как дымкой затянута и подташнивает почему-то. — Слушай, не вешай нос, — пытаюсь приободрить сестру, грустно улыбаясь. — Я поговорю с Лукой, обещаю. Вдруг, он всё же не совсем понимает, во что собрался связаться? Ну правда, не кисни ты. Хочешь, тебе тоже кофе сварю? Дениза не отвечает, смотрит не мигая в бутылочное стекло — точёное лицо напоминает гипсовую маску; всегда ухоженные светлые волосы неопрятными прядями падают на глаза. Светлые волосы… Точно! Подрагивая от волнения, я выливаю ароматный напиток в чашку и возвращаюсь за стол, где первым делом подтягиваю к себе вазочку с печеньем. — У меня тут вопрос родился, только не удивляйся, ладно? — прошу, следом отправляя в рот хрустящий кругляшок. — Валяй свой вопрос, — морщится Дениза, поднимая на меня мутный взгляд — кажется, алкоголь всё-таки вдарил ей в голову. Я прикусываю губу — не нравится мне такое состояние. Мать до самой ночи не вернётся, но влетит Денизе от неё не дай Первоволк. Но больше тревожусь, что сегодня — полнолуние, а сестра слегка не в себе. Как бы не учудила чего или, даже подумать страшно, на ринг не полезла вопреки данному нам с матерью обещанию. — Ну? Ты уснула? — окликает Дениза, и я стряхиваю с себя щупальца тревоги. — Ты знаешь, как звали мать Октавиана? Дениза склоняет голову набок, смотрит на меня странным взглядом. — А с чего вдруг такой интерес? Стискиваю зубы, не собираясь так просто сдаваться. — Сильвия, не так ли? Она ещё светленькая такая была. И в звере чисто-белая, да? — Ага, — подтверждает Дениза, и от её испытующего прищура мне становится неуютно. Чтобы отвлечься, делаю глоток, тут же поперхнувшись — кофе ужасно горячий. Рот моментально стягивает горечью — сахар положить я благополучно забыла. Отдышавшись, решаюсь на последний вопрос: — Поблизости есть водопады? Только не здоровенные, а маленькие, где-то чуть выше роста взрослого мужчины? — Есть один такой, — задумчиво отвечает Дениза. — Вверх по Лисьему ручью, но топать прилично. Ты объяснишь мне или нет, к чему эти вопросы? — Да так, просто интересно стало, — голос мой звучит бесстрастно, а внимание приковано к медленно осыпающемуся с наклоненной ложки сахарному песку. Если смазать перед глазами картинку — можно представить, что это миниатюрная копия того самого водопада. — Идёшь сегодня бойцов поддержать? К счастью, на сегодня смертельных поединков не запланировано. По крайней мере, я ничего не слышала — уж Дениза всегда в курсе такого и уведомила бы заранее. Знает, что после смерти Михаила смотреть на убийства я не могу. А вот на добрый честный бой, чисто ради того, чтоб мышцами поиграть да клыки почесать, погляжу охотно. Как верно подметила неизвестная мне волчица из сна: редко какая омега откажется полюбоваться на бой могучих альф. Я собираюсь предложить сестре прилечь и выспаться, но она опережает меня. Поднимается со стула, едва успевая ухватиться за край стола, чтоб не упасть. — Чёрт, офигеть как меня развезло, — бормочет удивлённо. — Пойду проблююсь, не хочу вырубиться к ночи. Мне остаётся лишь обречённо вздохнуть ей вслед.

***

В ночь полнолуния рейсы автобусов не только продлевают до утра, но и удлиняют им маршрут до трёх расположенных за городом стадионов. Говорят, что в древние времена в полнолуния волки выходили не только на ринг, но и на Большую охоту, где соревновались, кто больше дичи перебьёт. Однако шли века, и вервольфов становилось всё больше, а диких животных — меньше. Теперь мы охотимся в торговых рядах и гипермаркетах, но традиция полнолуночных боёв никуда не делась. И вряд ли её когда-нибудь отменят — даже цивилизации оказалось не под силу вытравить из вервольфов охочего до чужой крови зверя. Наша семья посещает самый дальний и главный стадион, сюда же приходит полным составом стая Василе. В надежде, что Дениза не забудет придержать для меня место, решаю выйти на несколько остановок раньше и прогуляться. Погода стоит отличная: днём прошёл лёгкий дождик, обмыл мир от пыли, прогнал летний зной. Я дышу полной грудью, радуясь долгожданной свежести. Взмахивая сумочкой, ловко перепрыгиваю на ходу золотящиеся светом фонарей лужи. Затхлый запах бьёт в нос, сбивает дыхание; зверь во мне вмиг ощетинивается и тихим рыком предупреждает об опасности. К сожалению, избежать неприятной встречи не удаётся. Успеваю только отшатнуться в последний момент, уберегая себя от столкновения с мёртвой тварью. Мерзостный запах настолько силён, что горло тотчас сдавливает тошнотой. Закашливаюсь, спешно пятясь назад, бросаю быстрый взгляд по сторонам. Сердце падает — наших вокруг ни души. Я один на один с мертвецом. — Изволь смотреть по сторонам, псина, — раздаётся над ухом подрагивающий от омерзения каркающий голос. Поднимаю глаза, и сердце подскакивает к горлу, упруго толкая по жилам ледяной страх. Руки холодеют, начинают предательски дрожать, ноги слабеют, и устоять на них мне удаётся лишь благодаря силе воли. От запаха старой мертвечины и плесени желудок скручивает рвотным спазмом. Вампир — древний и старый. В отличие от того мальчишки из сна и видения, старый он сам по себе. Я содрогаюсь и морщусь, против воли разглядывая обрамленное жидкими белёсыми патлами тощее лицо с крючковатым носом и острым подбородком. И торопливо отвожу взгляд, встретившись с алыми во тьме глазами монстра, полуприкрытыми тяжёлыми веками. Вампир одет в старомодный кожаный плащ, судя по раздражающему запаху плесени и какой-то химии, украденному из чьей-то могилы. — Извините, пожалуйста, я не хотела вас обидеть, — бормочу, не смея более поднять взгляд, и собираю всю волю в кулак, чтобы удержать голос от дрожи: — Вам лучше сегодня здесь не задерживаться. Полнолуние, сэр. — Не родился ещё пёс, которого стану бояться, — цедит вампир с отчетливыми нотками снисходительного самодовольства и лениво оглядывается через плечо. — Ах, мальчик мой, ты заставил меня ждать, — слова безобидные, но голос режет булатной сталью. — Простите, господин, — почтительно отзывается приятный мужской голос под быстрый топот ботинок по мостовой. — Кто эта волчица? Я вздрагиваю от неожиданности, приподнимаю глаза, украдкой окидывая взглядом подошедшего парня. Высокий, стройный, стильно одетый в дорогой тёмный костюм, стянутая тугим воротником изящная шея с выпирающим кадыком… Но стоит присмотреться к лицу, и всю меня встряхивает ледяной судорогой ужаса. Волевой подбородок, красиво очерченные губы, благородная бледность кожи на тонкоскулом аристократическом лице, холодная синева глаза под непослушными чёрными кудрями, в которых серебряными росчерками блестят первые седые волоски. Однако, пусть пока едва уловимый, но хорошо узнаваемый запах выдаёт, что парень —  тоже вампир. Они выцветают веками, и этот пока ещё юн. Не больше десятка лет назад утратил жизнь и человечность. Но страшнее не это. Я смотрю в его высокомерное чертовски красивое лицо и не могу поверить глазам. Незнакомый молодой вампир — практически полная копия Чарли.