ЁРГХ! 14.03. — 14.00 МОСТ PS: СОСИ ЖОПУ ПЁС
Вольфганг качает головой. А этот Йорг, наверно, совсем больной — тусоваться с братишкой. Ну что ж, удачи ему. Вольфганг прикидывает: впервые он услышал от Макса это обрубленное имя месяцев… пять? семь назад? Тянет уже на рекорд. Прошлый, еврейчик с болотными глазами, продержался два с половиной. Потом очень обижался и плакал.***
От Макса никаких вестей всю неделю. Сначала Йорг ждёт звонка. Потом, в среду, сам звонит Никки. Тот холодно отвечает, что не видел Мюллера-младшего с выходных, и быстро вешает трубку. Но судя по тому, что над городом не снуют поисковые вертолеты, у Макса всё хорошо. Хочется верить. А то Арнольд и сам пропал, у Яна спрашивать не вариант, а смотреть в глаза Дирку всё ещё немного стыдно. Поэтому Йорг для начала звонит ему — в четверг после учёбы. Видимо, будит, потому что голос у Дирка хриплый и ужасно капризный. — Внимаю. Хрм. — День добрый. — Да-а, — Дирк утробно зевает. — А ты Макса не видел? Ну, после воскресенья. — Не-а. Кстати, что тогда было? — судя по звуку, гениальный ударник чешет небритую щеку. — Да так... мы занюхали... — А. Что-то смутно, — оживляется Дирк. — Голова ещё болела потом. — У меня тоже! И память отшибло! — хватается Йорг за соломинку. — Да. Напрочь. — Вообще. Как дыра. — Ни черта не помню. А ты? — с надеждой спрашивает Дирк. — Тоже ничего. — Ну и ладно. — Да. — Да. — Эй, ну тащи сюда свою задницу! — раздаётся вдруг голос Яна, тоже капризный и сонный. — Мне холодно, между прочим! — Эээ, пока, — быстро говорит Дирк и вешает трубку. Видимо, вылазка на кладбище домашних животных отменяется. В глубине души Йорга это почти радует. Он каждый день ходит на физиотерапию. Курс давно должен был кончиться, но медсестра придирчиво осматривает его, прослушивает и выстукивает — и каждый раз, закончив пытку ингаляциями и электрофорезом, коротко бросает: завтра в то же время. Наверное, это даже не вполне законно. Но очень приятно. Йоргу нравится, когда умелые холодные руки прикрепляют на грудь электроды. Потом он лежит, подключенный к трансформатору, как чудовище Франкенштейна. Кожу немного пощипывает, и пахнет озоном. Стиль! Медсестра заходит проведать его, в отгороженный белой занавесью угол кабинета. Они разговаривают одними лишь взглядами. Вернее, Йоргу хочется думать так, верить в некий контакт. На самом деле медсестра просто, не стесняясь его, приводит себя в порядок: перевязывает чёрной лентой волосы, пудрит лицо, проверяет крепления чулок. И лишь потом вопросительно смотрит — ну как, всё хорошо?.. Йорг зачарованно кивает. Она идеальна. В пятницу она слушает его лёгкие особенно тщательно. Просит показать горло, осматривает локтевые сгибы, с которых исчезли последние следы уколов, и недовольно хмурится на старый шрам. Измеряет давление и температуру. У Йорга чувство, что из него хотят сделать идеального арийского солдата. И оно лишь усиливается, когда медсестра указывает ему спустить штаны. Почему-то руки дрожат; пряжка не слушается, а потом падает на пол с оглушительным звоном. Йорг стоит, переминаясь, втянув от испуга живот. Снова хочется кашлять. Но она недолго его морозит. Скользнув взглядом, удовлетворенно кивает и начинает писать что-то на клейком листке. — Завтра в то же время, — и выходит из застенка. Йорг настолько взволнован, что даже забывает про дерзкий план опять стырить что-нибудь из шкафа с лекарствами. Уже только на улице он разжимает потный кулак и читает. Это домашний адрес. Кстати, совсем рядом, в Шпандау.***
Йорг долго вертится перед зеркалом в ванной, стараясь сделать идеальный пробор, и пять раз чистит зубы. Надевает лучшую чёрную футболку с KISS (и лучшие чёрные трусы — но без KISS) и репетирует, под каким углом встать в дверях, чтобы плечи казались шире, а вид — брутальней. Брюки, кстати, у него тоже чёрные. И носки. Главное — не сутулиться. И не болтать, она не за этим его позвала. Йорг уже заканчивает полировать ногти, когда в прихожей звонит телефон. Она знает его номер? Ну, наверно… — Алло? — Ёрг! Ты где?!! — хрипло орёт Макс. — Я тебя потерял. Йорг опускается на тумбочку у телефона. О нет. — Я два часа тебя жду! — Так, — Йорг с трудом берёт себя в руки. — Мы же не договаривались. И вообще, где ты… — Да? Разве? — Макс искренне удивлён. — Ой, надо же. — Ты не назначал время, — спокойно, как ребенку, втолковывает Йорг. — Ты просто сказал… — Ве-е. Сейчас подойти сможешь? — Куд… Аа, нет. Не смогу. В трубке наступает оглушительная тишина. — Прости, Макс, сегодня я занят, — каждое слово даётся с трудом, но так надо. — Может, завтра? — Вряд ли. — Ну правда, ты так пропал… — ...Соси жопу, пёс. — Что?! — Удачи, — цедит Макс и вешает трубку. За долю секунды до этого Йорг слышит гудок баржи. Значит, Макс звонил откуда-то с набережной. Будка у моста! Грязная вода, миноги… А, к чёрту. Йорг сердито натягивает куртку и хлопает дверью. Потом, правда, возвращается — за забытой на тумбочке коробкой конфет.***
Спустя два часа он выходит из безликого подъезда где-то в Шпандау. Ноги немного дрожат, но Йорг готов прыгать от радости. В кармане лежит бумажка с датой и точным временем: следующая суббота, так же половина пятого. Медсестра его записала. И уже подбирается грустное чувство, что его поимели, но пока что это неважно. Голова идёт кругом. Йорг чуть не попадает под фольксваген, а потом одной ногой проваливается в неплотно пригнанный люк. Прохожие смотрят на него с жалостью. Но… Это было прекрасно. Даже когда она с неженской силой скинула с себя его руки, и уложила навзничь. Даже когда прижала к полу его запястья, до боли. Йорг сначала засомневался: может, она хочет, чтобы он был поактивней? Но стоило шевельнутся, медсестра железной хваткой передавила ему пястную вену. Рука начала отниматься, и больше Йорг не своевольничал. У подъезда маячит высокая фигура — в сумерках не разберёшь, кто. Йорг уже рассеянно проходит мимо, когда раздаётся знакомый хриплый голос: — Ёжик, наверно, устал и не сможет сегодня копать. Йорг вздрагивает. — Макс! «Только тебя не хватало». Тот глумливо смеётся: — Ну так как? Ёжинька хочет меха-котзиллу, или у него теперь другие игрушки?.. — Блядь, — Йорг прислоняется к стене. — Ладно. Я… сейчас. Лопату возьму. — Правильный ответ, — удовлетворенно кивает Макс и закуривает.***
— А долго ещё до этого кладбища? — Долго, — Макс сплёвывает под ноги и попадает Йоргу на брюки. — Прасти. Йорг вздыхает. Эйфория схлынула, спину отчего-то ломит, отцовские сапоги натирают, а лопата отдавливает плечо. На ключице, наверно, уже водяная мозоль. Да ещё и рука опять отнимается. Максу-то хорошо. Он идёт налегке, курит вишнёвые сигареты одну за другой, вертит башкой изображая сову и иногда утробно кричит — в общем, кайф. Из полезного он разве что держит фонарик, да и то больше светит не на дорогу, а себе на лицо. — Чтоб не страшно, — поясняет он и запинается об корягу. — Пхех. Йорг вспоминает о ней. Бледные холодные пальцы, узкие бедра — а внутри такая горячая… И духи у неё удивительные — тяжёлые, горькие. Сердце начинает биться быстрее. Какая же, всё-таки, красивая. И она выбрала его. Наверно, это что-то да значит. Интересно, вот Яну уже кто-нибудь давал? Ну, кроме Дирка. Или он девчонкам только песни поёт? Даже у Арнольда была осенью какая-то булимичка… — А стыковка-то прошла успешно, да? Ёрг попал? Ёжиньку можно поздравить? — Вполне, — хмыкает Йорг. — И слушай, хватит говорить в таком тоне. — В каком? — наскакивает на него Макс юным тигром. — Ну, ну, в каком? — Ты как будто ревнуешь. — Что-о? — тянет Макс. — Я — тебя? К твоей мокрощёлке? — Она не… И кстати, откуда ты знаешь, что я… — Всё, пришли, — Макс вдруг замирает на месте. Йорг не может понять, где они вообще. Теоретически — в Грюневальде, но больше похоже на лес зургов. Кричат тревожно ночные птицы, вдалеке раздаётся глухой вой собак. Огни жилья давно исчезли за спиной, и вокруг абсолютная темнота. Да ещё и Макс светит не куда-нибудь, а себе в подбородок. — Дай, — Йорг с хрустом втыкает лопату во что-то мягкое и тянется к фонарику. — Моя нога! — орёт Макс. — Блядь, как больно! — Я в тебя попал? — Йорг весь холодеет и направляет луч вниз, ожидая увидеть кровавый обрубок. — Нет! — ржёт Макс. — Я же не мокрощелка. — Да пошёл ты. — Мазила, пхех. Йорг включает фонарь поярче и наконец осматривается. Они на поляне, обрамлённой старыми узловатыми вязами. Деревья словно расступились, открывая пустое пространство. И по центру его — хоровод бледных поганок. Кажется, в старину такое называли ведьминым кругом. Йорг передёргивает плечами: — Что-то мне здесь не нравится. — Это потому что здесь нет мокрощёлок? — повисает на нём Макс. — Так, — Йорг отпихивает его. — Ещё раз скажешь это слово… — Хорошо, хорошо. Девок. Селёдок. Чувырл. Швабр. Симпоток. Мадам. Спермососок. — Просто заткнись. Йорг проходит пару шагов. Вдруг нога проваливается — но неглубоко. Под подошвой что-то мягкое, будто бы даже жидкое. — Чёрт! — Йорг трясёт сапогом, скидывая дощатую рамку. — Это ещё что? — Это планшет, — радостно отзывается Макс. — У брата такие же. Там фанера и… — Нет. Другое. — А это и есть кладбище домашних животных! Йорг с опаской заглядывает в разорённую яму. Там на дне нечто рыжее, пушистое — а местами серое и явно живое. Иначе почему оно шевелится?.. — Приколись какие опарыши... — зачарованно тянет Макс. — Надо его закопать, — Йорг пытается собрать все обломки фанерной крышки и дёрн. — Забей. Ему уже всё равно, — Макс отнимает фонарь и проходит чуть дальше. — О. Кроличек. Хочешь кролика? Но Йорг ничего не хочет. Может, только оказаться дома и хорошенько подумать, что происходит в его жизни. — Ну, как знаешь. Так, свинка морская… Пиздец, быстрей было бы сжечь. — А ты жёг? — машинально переспрашивает Йорг. — Не, не я. Вольф. Причем живых. Ладно, шутка, — Макс вздыхает и вдруг кричит: — Рыбка! Ёжик, там рыбка! — и тут же зеркалит: — Рыбка! Там ёжик! «А тут долбоёб», — про себя огрызается Йорг. — О, смотри-ка, — Макс опускается на корточки у одной из могил. — Котик. И совсем свежий. Йорг подходит ближе. И вправду, на воткнутой в землю щепке картонка с надписью «Blacky». И вчерашняя дата. — Эмм? Ты уверен? — Блэки — хорошее имя для котика. Копай. И Йорг, вздохнув, вонзает лопату в рыхлую землю.***
— По-моему, это естественно — зарывать, закапывать, прятать секретики. В детстве все это делали, — разглагольствует Макс, сидя на трухлявом бревне. Интонации почти как у брата. — Это древнее, подкожное. Языческое… — Ну не знаю, — фыркает Йорг. — Мы по-другому играли. — А как? — Макс подаётся вперед. — В войну? — Это тоже, — Йорг утирает пот со лба рукавом. — В основном, в фильмы. Знаешь, «Монстры Universal»? Дракула, Мумия, Франкенштейн… Макс внимательно смотрит на него, и Йорг вновь принимается копать. — А ещё Невидимка и Человек-волк. — Не знаю таких. — Тварь из Черной лагуны? Макс мотает головой. — Что, совсем? — усмехается Йорг. — Скажи ещё спасибо, что я отличаю эту твою Годзиллу от Кинг-Геккона. — Годзилла — он, — мягко поправляет Йорг. — И… ладно. Ясно. А Дирк знал, да. Он снова прерывается, чтобы отдышаться. Котика зарыли на славу — уже больше полуметра в глубину, а конца не видать. — И в общем, мы с ним играли: и в Тварь, и в Дракулу, и во что только не. И просто в фильмы. — Например? — Ну, в «Ночного портье». — «Я нашел мою девочку, и она будет со мной»?!! — пищит Макс. — О божечки! И вы две недели сычевали и ели варенье? — Типа того, — хохочет Йорг. — Потом мы вышли на улицу, и Ян пристрелил нас из палки. В общем, всё весело. — А из нашего Дирка, должно быть, получалась славная жидовка. — Ничего так. Он даже любил, — Йорг налегает на заступ. Да где там этот ёбаный кот? — А что не любил? — вкрадчиво спрашивает Макс. — «Конформиста»? Может быть, «Гибель богов»? «Нихуя ты не панк подзаборный, раз всю классику знаешь», — со злобой думает Йорг и вгоняет лопату в грунт. — Йорг, вы же не играли в «Кабаре»? Я волнуюсь. — Не. Просто в гестапо. Ну, знаешь там, сделать загончик из проволоки, типа концлагерь. Глаза Макса расширяются, выползая на лоб. — …посадить туда друзей. Потом забирать по одному в пыточную. — Боже. — Крапивки, трусы на голову, кручение ушей. Самым несговорчивым — ледяную ложку в пупок. Макс шумно выдыхает и начинает массировать себе грудь сквозь косуху. — А Дирк? Дирк часто страдал?.. — Чаще всех, — заверяет Йорг. — Он обычно шёл первым, и пока я пытал его, остальные умудрялись сбежать. — Я потёк, — предупреждает Макс. — А однажды… только чёрт, это грустно, — Йорг с досадой налегает на заступ. — Однажды он вообще заупрямился, и я пригрозил, что устрою ему газовую камеру. — Наверно, я не хочу это знать, — на всякий случай отодвигается Макс. — Не, ничего такого. Просто распылил ему лак в лицо и поджёг. Ну, дети, что. — То-то я смотрю, брови редковаты… — ревниво отмечает Макс. — И что было дальше? — Да ничего. Его мать вцепилась в волосы моей, мол, «ваш Йорг больной!» — а потом нам запретили общаться. Но мы всё равно продолжали. Макс наотмашь вытирает слезу умиления. — Так, наконец… — Йорг трогает лопатой нечто твердое в яме. — Ай. Да сколько можно! Это какие-то ветки, валежник. А под ними снова земля. — И что там за Блэки? — бубнит Йорг под нос. — Охуеть просто. Делать людям нечего. — Так, не ворчи, это мой стиль, — тревожно встревает Макс. — Слушай, похоже, нам лучше уйти. — Никуда я не пойду без кота, — сопит Йорг, по пояс в могиле, распаренный, красный. — Дирк вот тоже говорил вечно: «хватит, хватит…» Макс вскакивает с бревна и начинает тревожно осматриваться. Ну чисто как на измене. — Чё ты кипишишь? — огрызается Йорг. — Щас. Он откидывает очередной ком земли, и — о чудо! — под ним белый блестящий целлофан. Йорг рычит от злой радости и тянет его на себя, и молочная плёнка рвется, расходится тяжами, открывая оскаленное в агонии лицо. Похоже, «Блэки» зарыли живьем. Йорг замирает. Лицо тёмное, чёрное, и даже при скудном свете фонарика на краю ямы видно, что не от разложения, просто это негр. — Они здесь… — выдыхает Макс где-то над ухом. — Бежим. Йорга не надо просить дважды. Он вылезает из могилы, хватает лопату; Макс подбирает фонарик и тут же выключает его. Совсем близко в лесу слышны голоса и, что хуже, колышутся лучи холодного света. Кто-то приближается. Судя по звуку тяжёлых шагов — с немалою ношей. — Ничего себе прожекторы, — в панике шепчет Йорг. Макс молча тянет его вниз, к земле. Йорг падает ничком и упирается лбом в сырой мох. Луч света проходит над самой его головой. Йорг готов молиться уже всем богам, чтобы у них не было огнестрела — хотя и знает, что это нереально, всё у них есть; вдвоём им с Максом не справиться. Но тут случается чудо. Тот, кто неумолимо шёл прямо на них, застывает и оборачивается к другому. Этой секунды темноты Йоргу и Максу хватает, чтобы вскочить и метнуться к деревьям — а дальше бежать без оглядки, по корням, по мягкому мху, ожидая получить в спину выстрел. Глаза привыкают к темноте, и толстые стволы возникают перед лицом как раз в тот момент, когда есть ещё возможность их обогнуть. Йорг в жизни бы не подумал, что можно нестись по ночному лесу и при этом ни разу не вьебаться в дерево. Однако, пока им везёт. Голоса за спиной наконец-то стихают, и огни превращаются в мелкие точки. Только оказавшись в абсолютной темноте, они переходят на шаг. Сердце выскакивает из груди, лёгкие жжёт. Под курткой мокро от пота. — Чёрт, лопату забыл, — сквозь зубы шипит Йорг. — Она у меня, — Макс потрясает черенком. Йорг хочет сказать, как он любит своего друга, такого умного и чудесного — а потом вспоминает, по чьей милости они вообще-то в лесу. — И где город? Куда нам идти? — Туда, — Макс неопределенно кивает куда-то направо и пихает ему в руки лопату. — Ну, веди, — вздыхает Йорг. Макс глухо пхекает и решительно шагает в одному ему известном направлении. — Ты ведь знал. Знал, что это за место. — Нет. Честно. Думал, мы найдем себе милого котика. — А кстати, зачем? — впервые задается вопросом Йорг. — Ты хотел типа чучело? — Мега-Меха-Меховую Котзиллу! А потом ты её оживишь. — Его, — машинально поправляет Йорг. — И… стой. Макс послушно застывает на месте. — Нет, в другом смысле. Макс невозмутимо продолжает идти. — Что значит «ожив… лю»? Ты о чём? — Ну, ты же это умеешь. Ты ж у нас дохуя некромант. Йорг молчит. Перед глазами возникает мохнатый силуэт на фоне грозового берлинского неба. Только не снова… — Нет. И… слушай, это не я. Вообще, не знаю, что это было. И было ли. Макс смеется, ехидно и зло: — Звучит так, будто я спросил у тебя кое-что про нашего Ди-ирка. И, не дождавшись реакции, продолжает: — Тебе, наверно, интересно, почему он так изменился за прошлое лето? — Нет. Вообще. — Ну Ёжик! Ты ведь даже транками нас кормил, лишь бы узнать! Почему он перестал играть с тобой в грязи в ваших монстров Columbia Pictures?.. — Не важно. — Почему он заделался таким панком? — Замолчи. — Что случилось с милым мальчиком Дирком? Кто разбил его сердце? Кто пустил под откос паровозик его души?!! — вопит Макс. Йоргу хочется зажать себе уши, но мешает лопата. А ещё хочется огреть ею Макса. Хотя бы плашмя по спине. — …заставил плакать в подушку, пить вино, резать вены? Ах! — Ты бы эт, потише, — Йорг озирается. — Итак, в чём же причина?.. Ответ прост, — Макс делает красивую паузу. — Ну? — Он долбоёб, — шелестит Макс лесным ветерком. — Кстати, финиш. Йорг щурится от ярких огней. Они оказались почти там же, откуда зашли в этот лес — только на другой стороне тихой улочки. Даже не верится, что сейчас где-то неподалёку зарывают очередной труп. Или очень тяжёлого котика. — Ад какой, — качает головой Йорг. — Нет, друг мой, — улыбается Макс. — Это Шпандау.