Хрупкость под маской неприступности

      Вставать рано ни Дима, ни Ксюша не любили — разве что ей приходилось идти в универ, зато Ларин нежился в постели едва ли не до полноценного вечера. К счастью, в субботу можно было валяться столько, сколько душеньке угодно.       Встав ближе к двум, Дима ушел завтракать, пока Ксюша мылась и накрашивалась — и зачем девушкам это делать, оставаясь дома? — и только после присоединилась к нему; вдвоем сидеть было приятно даже молча. Сказывалось, скорее всего, давнее знакомство, когда знаете все скелеты в шкафу (и появились даже совместные), когда привык к партнеру настолько, что воспринимаешь, как близкого, как часть семьи, как часть себя.       Хотя, надо сказать, их отношения носили не совсем «традиционный» характер — со стороны похоже скорее на проживание двух подруг вместе, не иначе: с отнюдь не маскулинным характером Ларина и отнюдь не феминной Ксюшей, это было что-то вроде близких приятельниц. Броманс, так сказате-с.       Причем, даже так Дима в их паре как раз скорее и был за девушку: с кучей заскоков и каприз, строптивую, со своим игривым кокетством и бьющим ключом энтузиазма. Ушакова же наоборот, пусть и отражение Ларина, куда мужественнее (в общем-то, даже и во внешности напоминая пусть юного, но худощавого мальчика-подростка, не иначе) — что иронично, учитывая претенциозность Уткина на «альфачество» — и серьезнее, в чем-то даже, можно сказать, разумнее.       И в ней Ларин, помимо «родственной души», видел какую-никакую опору — залог стабильности и спокойствия. Будучи натурой своенравной и упрямой, с немногими девушками он сходился легко, тем более, находя их слишком простыми, или слишком глупыми, или слишком капризными и пустыми… зато Ксюша казалось родным человеком, который понимает мужчину — «своим» человеком.       Поэтому ей Дима доверял самые сокровенные тайны, готов был смириться и вытерпеть куда больше, чем остальным, взамен получая отдачу не менее важную: близость и моральную, и физическую.       Вот, проводя спокойный тихий вечер выходного — кто как: Ларин, сидя в телефоне за очередной заумной статьей по термодинамике, а Ксюша перечитывая собственный конспект и готовясь к парам — Ушакова покорно терпела приставучего милого Диму, который неустанно шутил про «шпиона Хованского» и напевал что-то из полюбившегося Хаски.       И, в целом, такую пару можно было бы назвать вполне типичной, но, ближе уже к часам двум ночи, Дима лениво потянулся, зевнув, и заявил, что пойдет ложиться спать; Ксюша понимающе ухмыльнулась, наблюдая, как мужчина скрывается за дверью в спальню.              Девушка привычно застает Ларина на четвереньках: пыхтя, уткнулся мордашкой в постель, колени широко раздвинул в стороны, как заправская шлюха, а руку завел за спину, поблескивающими от лубриканта пальцами касаясь ануса и водя по кольцу, то и дело засовывая внутрь несколько фаланг и вытаскивая обратно. Дима даже джинсы не снял, просто приспустив их и сверкая бледной тощей задницей, которую сейчас аккуратно разрабатывал, теперь пропихнув сразу два пальца и разводя их ножничками.       Из-за позы мужчина и не заметил вошедшую Ушакову, с усердием продолжая себя растягивать; поэтому, когда скрипнул ящик тумбы, Дима вздрогнул, но на спину не повернулся, лишь с характерным звуком вытаскивая изнутри пальцы. Облизнувшись при виде искусственного члена, он выпятил зад еще выше, давая к себе полный доступ и так и просясь взять его.       Ксюша невозмутимо стянула кофту, следом и джинсы, оставаясь только в нижнем белье; а, сняв и трусы, обвила вокруг пояса ремень со страпоном, лишь после расстегивая и лифчик.       Ларин уже явно изнывал от нетерпения, ерзая, блядски поскуливая и виляя стройными бедрами.       — Перевернись, — так же отстранено-спокойно, обыденным тоном почти приказала Ксения, и Дима тут же послушно улегся на спину.       Девушка подошла к навзничь распластавшемуся, такому раскрытому Ларину, без смущения стащила с ног узкие черные джинсы с боксерами, оставив своего парня в одной лишь кофте, которую, впрочем, задрала, обнажая худощавый торс мужчины.       Дима податливо задрал ноги, подхватывая себя под коленками и тем образом буквально подставляя привлекательные ягодицы; из-за полусогнутого положения на впалом мягком животе появились складки, и Ксюша, улыбаясь, погладила, скользя тонкими пальцами к боку, обводя узор — Ларин слегка хмурится, ежась от царапанья кожи острыми ногтями девушки — татуировки-космонавта.       — Давай уже, — не вытерпев, судорожно выдохнул недовольный затянутым ожиданием Дима и будто пытаясь приблизить желанный момент подтянул колени еще выше, едва ли не к подбородку.       К счастью, мучить его Ушакова не собиралась, поэтому, просто улыбнувшись уголком губ, наконец облила фаллоимитатор смазкой и легко скользнула между ягодиц под гортанный стон мужчины: растраханный анус схлопнулся вокруг резинового ствола, а Ларин выгнулся дугой, краснея и дыша часто-часто.       Ксюша подхватила мужчину под костлявые ягодицы, медленно и аккуратно проникая, раздвигая головкой искусственного члена тугие мышцы; за долгие месяцы прекрасно изучившая свою «пассию» девушка, она знала, как двигаться, с каким темпом и куда, чтобы довести Диму до нужного состояния — она знала, как им управлять.       И упиваясь то ли положением мужчины, кусающего отчаянно губы, подающегося навстречу и раскрывающегося все больше, напрягаясь так, что на шее взбухает венка, по которой хочется провести язычком, предплечья дрожат от натуги, а широкие плечи расправлены; то ли легким оттенком злорадной насмешливости над тем, как Ларин беспомощно раскрывает рот, беззвучно стонет, закатывая глаза и охая — так непростительно-стыдливо — то ли ярким, позорным контрастом ее мужчины. Ведь на людях он такой гордый и высокомерный, твердая и неприступная личность, а сейчас… сейчас — он уязвим, беззащитен и наслаждается своим подчинением, своим унижением и совсем не стесняется того.       Ну, может, чуть-чуть. Или румянец на щеках от тягучего удовольствия?       Дима же не знает, что ему нравится больше: моральное мазохистское удовлетворение, худощавый женский торс впереди с изящной талией и маленькими грудями или распирающий задницу член, который так чудесно бьет по простате; Уткин не может изогнуться из-за позы и ухватиться за свой стояк, так что лишь отчаянно постанывает, пыхтит и кое-как пытается вобрать в себя глубже, но контролировать все может лишь Ксюша, а Ларин — только следовать и подчиняться.       Основание страпона трется о клитор, так что физическое удовольствие получает и девушка, как и стимул двигаться все резче, быстрее и короче, пока Дима не замрет, задрожав и напрягшись всем телом, а затем позорно кончит струйками без рук себе на живот от одних лишь толчков внутри себя.       И вот только тогда пара, приведя себя в порядок, уляжется, прижимаясь поближе друг к дружке: Ксюша уткнется острым кончиком носа в шею Диме, тот жадно втянет приятный запах ее волос и обнимет в ответ, наслаждаясь слабостью после оргазма и характерной тянущей несильной болью внизу живота.