***
Хлоя очнулась, когда на неё кто-то наступил огромной и очень тяжёлой ногой в сырых лохмотьях, выбившей из груди весь воздух, пузырями поплывший куда-то вверх. Видимо, нечаянно, потому что виновник очень быстро отскочил и, заметив, что девушка пришла в себя, помог ей неуклюже встать, принося многочисленные извинения. Первое, что было замечено девушкой, так это то, что корабль находился под водой. Может, милях в пяти от поверхности. Соль забивалась в горло, глаза и нос. Хотелось убрать её, но все попытки были бесполезными, да и нарастающая паника очень сильно мешала. Первый вопрос, закравшийся в голову: «Как дышать?». Хлоя в панике начала хвататься за горло, пока её пальцы не нащупали на шершавой коже что-то лишнее. Жабры. Вот как. Стоящий рядом матрос улыбается и уходит, бросив что-то похожее на «Обживайся» и куда-то утаскивая своё наполовину развалившееся ведро с чем-то непонятным. Деваха осматривает свои руки и видит на них уродливые кораллы розового и голубого цвета, ракушки и морские звезды, за которые цепляется всё, что только может. На них уже повисли разноцветные водоросли и местами нарос мох, который невозможно оторвать, потому что при любой попытке становится очень больно, будто отрываешь часть своего тела. Кораллы и ракушки растут из локтей и пальцев мелкой россыпью, которая мешает сгибать конечность и заставляет ругаться каким-то уж больно хриплым и не своим голосом при очередной неудавшейся попытке. Один глаз полностью ослеп, став жертвой водорослей, которые умудрились вырасти прямо в глазнице. Оставшееся око стало мутным, словно у мёртвой рыбы, которую волной выбросило на скалы. Все ноги, даже живот покрыты разноцветными наростами, о которые уже успела изорваться рубаха, а кожа резко потеряла пигмент и стала очень тёмного серого цвета. На ощупь она оказалась очень жёсткой, такую прорезать будет сложно, но возможно. На лице местами красуется чешуя нескольких цветов. Противная и уродливая. Хочется оторвать и забыть, но она не поддаётся, намертво прилипнув к скулам и щекам. Благо, плавников нигде не выросло, а вот клыки появились. Острые, кривые и жёлтые. Благо, они не начали гнить. Смоляные волосы застилали обзор, мешая осматриваться. Они, вроде, не стали короче и не прибавили в длине. Какими были, такими и остались. Спутались сильно, правда. Одним резким движением головы девушка прогоняет их со своих плеч, пытаясь хоть чуть-чуть пригладить, дабы вернуть им презентабельный вид, но быстро забывает об этом. — Чего встала? — кто-то толкает Хлою в плечо, даже не пытаясь рассчитать силу. Жестокость на этом корабле — движущая сила. — Не слышала, что сказали поднять паруса? Мы всплываем, — рычат ей в ухо, а затем толкают ещё сильнее, чтобы сдвинуть с места. Сильные приказывают слабым — простая и понятная всем истина. Благо, девушке пришлось побывать на корабле, правда, под видом парнишки-оборванца, но всё же. Уродливые и рваные паруса поднялись быстро и уверенно, распугав косяк рыб и крупную акулу. Проследив за рыбой, Хлоя взялась за жесткий канат — понадобилось поднять пушку. Работы на этом корабле так много, что скучать не придётся.***
На корабле девахе спуску не давали. Она, как и все, драила палубы чуть ли не языком, прибиралась в трюме и стирала какие-то пелёнки, попавшиеся под руку. Хлою хлестали кнутом по спине за любую провинность, не позволяли взывать к жалости из-за того, что является она девушкой. Со временем ей стало куда яснее, что добродушных моряков на этом корабле по пальцам одной руки можно посчитать. Стоило держаться к ним ближе, вот только они к себе не подпускали. Посылали куда подальше, ссылаясь на занятость. Не важно, чью, главное, чтобы от них отвязались. Жестокость на корабле порождала строгую дисциплину, которой может позавидовать экипаж любого британского или испанского судна. Никаких пререканий с капитаном. Правда, пререкания и драки между собой — дело частое. Особенно в трюме, где находятся гамаки да бочки с порохом. О, что очень удивительно — порох под водой на этом судне не мокнет! Вот так вот. Хлоя долго стояла с открытым ртом, смотря на это чудо света, но очередной удар кнутом привёл её в чувства.***
— Судно по правому борту! — вскричал вперёдсмотрящий, разрушая ночную тишину. Спящая на канатах рядом с грот-мачтой Хлоя вскочила на ноги, а затем, быстро сориентировавшись, бежит к нужному борту, дабы утолить свое любопытство. Правда, корабль. Огромный, с белыми парусами, рассекал темноту ночи. Он не дрейфовал, а на всех парусах нёсся на Голландца, заряжая огромное количество пушек. Уроды-матросы, словно насекомые, вывалились на палубу, придавив своими телами девушку к корме, игнорируя ее слабые попытки растолкать их, дабы получить хоть немного личного пространства. — Готовить пушки! — велел вышедший капитан. — Девка, держи, — мужчина суёт ей в руки саблю, которую берёт с рядом стоящей бочки с порохом. Самое простое оружие, которое ничем не отличается от всех остальных. Хлоя кивает, хитро сощурив мутный глаз и скривив губы в ухмылке. Клыки показали себя, готовые рвать плоть. Да, пара лет на этом проклятом Богом корабле дают о себе знать — становишься такой же ужасной и жестокой, как и весь этот чёртов экипаж. Такая жизнь учит лучше, чем любой учитель на суше. На суше живут только бесполезные создания, которые ни на что не способны. Все, что они могут — просиживать свои штанишки в теплых и уютных домах, не ведая настоящих приключений. Стоило фрегату подплыть ближе, рассекая безмятежную воду, как он почувствовал всю мощь залпа пушек Голландца. Ядра пробили корму насквозь, но матросы с белоснежной красавицы были не пальцем деланы, раз всё-таки смогли дать ответный залп. Одно из ядер пролетело в опасной близости от кривого носа Хлои, заставляя её чуть отшатнуться назад. — Заряжайте ещё, крысы трюмные! — кричит капитан, постучав тростью по палубе от ужасного нетерпения. — А мы идём на абордаж! Команда радостно взревела, словно дикие псы, готовые рвать зубами всех. Наполовину сгнившие крюки опутали вражескую красавицу мёртвыми силками, бравые матросы которой готовы были отдать свои жизни, дабы её защитить. Вот пусть и помрут за неё. Хлоя смеётся, когда её босые ноги оказываются на палубе, сплошь залитой алой водой. Девушка движется уверенно, осматривается в поисках своей жертвы, будто каждый день берёт судна на абордаж. Смеётся ещё громче, когда она, играючи, словно в танце, уклоняется от шпаги, норовящей проделать в ней лишнюю дыру, а затем одним точным движением вскрывает горло какому-то уж больно молодому парню, в глазах которого навечно застыла старуха-смерть. Матросы Голландца, все, как один, забавляются и откровенно издеваются над оппонентами, пиная под зад или снимая шляпы с голов. Особо ловкие стягивают штаны или кители. Бой продолжается совсем недолго — капитан сходит на борт корабля, преклонившего свою голову перед победителем. Всё резко стихает, все смотрят на человека с противными щупальцами на лице. Люди — с отвращением, такие же уроды — с уважением и предвкушением. Он, по привычке, шагает вальяжно, расправив широкие плечи, что-то выстукивая своей тростью и напевая под нос, но со стороны это выглядит как утробное рычание и, местами, скулёж. Дейви останавливается напротив капитана судна, стоящего на коленях. Тот смотрит дерзко, совсем юнец, только выпорхнувший из родительского гнезда. Хлоя поднимает пленника на ноги, крепко держа за волосы на затылке, по молчаливому приказу Джонса. Капитан вертит его лицо из стороны в сторону, брезгливо осматривая, сжимая клешнёй щеки до маленьких кровоточащих ранок. Запах крови еще отчетливее ударил в нос девушке, которая тут же скалится, желая почувствовать его на языке и зубах, но Дейви останавливает лишь одним строгим взглядом. Мол, всё потом, подожди. — Как такой, как ты, вообще смог стать капитаном такого крепкого судна? Отец помог? — Не суди людей по себе, — разгневанный человек плюёт капитану прямо в лицо, за что получает сильный удар коленом по хрустнувшему позвоночнику. Хлоя не даёт парню согнуться, тянет назад, заставляя ныть спину. Она рычит прямо на ухо, а затем резко встряхивает, словно тряпичную куклу, чтобы стоял смирно и не вырывался. Дейви срывает с шеи поверженного чистенькое жабо, обтирает слюну и брезгливо швыряет обратно. — Девка на корабле к горю, капитан. Разве не знаете? — говорит мужчина в парике, нервно смеясь. За ним нервный смешок настигает и его команду. Дейви кивает Хлое, позволяя ответить самой. Он, всё-таки, не должен отчитываться за свои выборы, а вот девка очень хочет проявить себя. Гордая слишком. — Знаешь, красавчик, — рычит она прямо на ухо ему хриплым голосом, облизывая раковину. Человек дёргается, словно от кнута, но сильная рука на волосах тянет обратно, к опаляющему дыханию. — Многое со временем канет в Лету. Вторая часть этой фразы тоже оказалась забыта. Вот, как звучала она раньше: «Баба на твоем корабле — беда вражескому судну». Забавно, правда? Тебе стоит быть аккуратнее. — Как тебя зовут? — перебивает Джонс, которому явно надоело ждать, пока сидящий перед ним на коленях мужчина переварит всё только что сказанное. — Джорах Скотт, — гордо говорит тот, подняв голову, словно павлин. Ещё бы хвост распушил. Больше, правда, похож на индюка, но что уж там… — Знаете, что с вами и вашей шайкой сделают за меня? — И что же? — смеётся команда уродов. Забавный малый. — Ваш корабль потопят, а капитана и всю его шайку вздёрнут на виселице, если не скормят акулам, — смех всё нарастает, становясь для людей невыносимо унизительным. Выжившие стремятся скривиться, стать как можно меньше, лишь бы всё это прекратилось. — Думаешь, Голландец не потопит ту сковороду? Я, кажется, имел дело когда-то давно с твоим родственником — мореход из него тот ещё, скажу честно. И, клянусь, именно твоего папочку мы вздёрнем в его капитанской треуголке, тело оставим болтаться на самой верхушке грот-мачты, а компас затолкаем в самую глотку. — Голландец — сказки, — возражает кто-то из человеческой команды каким-то уж очень неуверенным и дрожащим голосом. Мужичина весьма симпатичный, в заляпанном кровью камзоле и потрёпанным париком. Морской Дьявол, зачем мужчинам вообще парики? Как девушки, честно. — А мы — сказочные уроды, — рычит Хлоя. — Разве мы так похожи на людей? Открой глаза шире, мужик. Или так испугался, что почти ничего не видишь? — солдата оскорбили слова пиратки — мужчина сразу встал по стойке, выпрямляя спину и поднимая подбородок. — То-то же. — Скажи мне, мистер Скотт, боишься ли ты смерти? — Джорах храбрится и мотает головой, совсем не раздумывая, а затем замирает. Холодным камнем он падает на палубу, захлебнувшись в своей крови, поражённо ахает кучка выживших матросов, раздумывая, что же ответить на каверзный вопрос. — Кто ещё не боится смерти? — спрашивает Дейви, протирая свою шпагу о ткань сюртука мёртвого тела. Хлоя недолго смотрит на мёртвое тело молодого глупца, а потом одним лёгким движением ноги скидывает его прочь с корабля сквозь поломанную мачту. Оно бьётся о воду и медленно погружается в её пучину, пропадая из поля зрения. Зависло гробовое молчание.***
Пиратский корабль медленно шёл ко дну. Совсем рядом тонуло только что покорённое судно. Бесконечно верное и послушное, красивое и величественное, оно грузно скрывалось под толщей воды, преследуя своего капитана. Словно старая дева, разваливаясь на глазах, погружалось не так грациозно, как это делал Голландец. «Карина» тонула, понимая, что больше никогда не всплывёт и не позволит вольному ветру гнать её по волнам, но такова её судьба, с которой нужно смириться. Человеческие тела, некоторые всё ещё живые, на последнем издыхании смотрели то на свой корабль, то на нарастающую толщу воды, даже не пытаясь выбраться. Онемевшие руки и ноги уже не могли шевелиться, а грязная, пропитанная кровью одежда тянула вниз. Следом за капитаном. В братскую могилу. Изредка взгляды матросов скользили по своим убийцам, которые смотрели на них с усмешкой. Дейви Джонс не оставляет после себя выживших. Только трупы, горящие судна и страшные сказки. — Девка, капитан хочет видеть тебя у себя, — к Хлое подходит Прихлоп, держащий в руках ведро с морскими звёздами, опутанными тиной. Девушка давно уяснила, что лучше не спрашивать, зачем они. Лучше вообще ничего ни у кого не спрашивать. Целее будешь, если честно. Тёрнер — один из тех самых добряков, с которыми стоит поддерживать хорошие отношения. Мужчина, несомненно, бывает жестоким, но лишь тогда, когда это действительно нужно. Именно он наступил на Хлою в ее первый день прибывания на этом проклятом корабле. Именно он помог чуть-чуть освоиться здесь, именно он объяснял, как и что делать, чтобы все были довольны. Девушка проходит мимо грот-мачты, огибает кучку уродов, которые о чем-то громко спорят, явно что-то не поделив. Кнут заставляет их скулить, словно собак, и они бегут выполнять какую-то работу. «Нечего отлынивать!» — думает Хлоя и входит в каюту капитана. Внутри сыро и очень мрачно. Так, как нравится девушке. Дейви сидел за органом, играя какую-то замысловатую мелодию. Присев рядом, Хлоя, по привычке, кладёт руки на клавиши и начинает перебирать их. Так они и играют, в четыре руки и ещё пару щупалец. Наверное, девушка — единственное существо на всем корабле, которому можно просто так прикасаться к музыкальному инструменту и играть на нём. Для всех остальных само это помещение находится под запретом. Как же так случилось? Никто ответа дать не может. Просто так вышло. Дейви позволяет перебирать клавиши, засыпать в его постели и заходить в каюту. Возможно, он видел в Хлое дочь, хоть и держался отстранённо. Мужчина защищал девушку перед матросами, запрещал любые прикосновения и недобрые взгляды, грозился лично вздёрнуть каждого, с кем она поругается. Такие были на корабле порядки — не трогать Хлою, не ругаться и, желательно, вообще на неё не смотреть. Правда, девушка об этих порядках была не в курсе, но не задумывалась, чем вызвано такое… аккуратное отношение к ней. — Я позвал тебя, чтобы сказать, что мы начинаем охоту, — бросает Джонс, вставая со своего стула и разминая затёкшие мышцы. — Знаешь Джека Воробья? — хриплый голос звучит заговорчески. Мужчина улыбается, протягивая девушке маленький ключ. — За его голову я освобожу тебя от проклятия… Хлоя довольно скалится, кивает и выходит из каюты, предвкушая большой куш. Дейви Джонс остаётся стоять на месте, улыбаясь самому себе. На душе его было горестно, но он понимал, что на суше девушке будет лучше, чем здесь. Он бы и так просто освободил её от проклятия, но что бы он сказал команде, потребовавшей объяснений? Матросы бы не отстали, не позволили столь громкому инциденту быстро затихнуть. Это не в их правилах. — Милые друзья! — Хлоя забирается в воронье гнездо, перевешивает верхнюю половину своей тушки через него и продолжает, оглядывая заинтересованную команду. — Мы объявляем охоту на Джека Воробья! Выпускайте ищеек, пусть само море нашепчет нам, где он, а прекрасные волны разобьют его посудину о скалы. Мы его схватим и заставим драить наши палубы, а не его Жемчужины, которая будет принадлежать нам! Команда разразилась криком, в глазах их бушевал азарт, в венах бурлила кровь, а разум затмила нереальная жажда страданий Воробья. Да, это то самое. То, что обожает любой матрос Голландца — хорошее приключение, море трупов и голов, по которым они совсем скоро пройдутся. Осталось лишь дождаться. Рядом проплыл Кракен, готовый сжать в своих тисках чёрную красавицу Жемчужину и утащить на морское дно, разрывая паруса и ломая мачты. Хлое показалось, что он смерил её взглядом уважения и кивнул, скрывшись в тёмной толще воды. Лишь изредка тут и там мелькали щупальца или светящиеся уродливые глаза. — ВПЕРЁД! — голос Хлои разрезает мирную гладь воды, порождая новую волну кровожадных криков и воя.***
Хлоя смеётся, жестоко накидываясь на очередного матроса Жемчужины. Она рвёт плоть на шее зубами, пачкая их в крови, а затем с разворота прошибает шпагой голову какому-то мундиру. Бой идет достаточно давно, два корабля засасывает в огромный водоворот, но никто не страшится. Дейви Джонс, гордый и упрямый, сражается с какими-то юнцами: девушка и парень. Они, признаться, держатся очень даже достойно. Даже со стороны видно, какая между ними любовь. Пиратке на минуту даже стало жаль, что их придется убить. Хотя, какая разница? Если по ту сторону моря они тоже будут вместе? Может, им будет там лучше? Хотела бы и девушка туда, на ту сторону. Там, говорят, тихо и безмятежно. Огромное море и белый, тёплый песок, в который так приятно зарыться ногами, уже столько лет не ходившими по земле. Хочется вспомнить, каково это, ощущать босыми ступнями мокрую от росы траву или холодную землю. Скорее бы, думает девушка, шпагой пронзая очередного отвлёкшегося противника и пачкая лицо кровью. Со спины нападают только хитрецы, предатели и Хлоя. Милая русоволосая девушка получает ногой по прямой спине, летит вперёд и чуть не натыкается на шпагу капитана Голландца, но её ловит парень, чудом успев отбиться от Хлои и её верной шпаги. Напуганные оппоненты ругаются, кричат что-то друг другу и стараются победить, но выходит у них откровенно плохо. Куда им до опытных пиратов, переживших сотни сражений и взявших тысячи кораблей на абордаж? Эти юнцы даже рядом-то и не стояли. Капитан и его подчинённая фехтуют умело и уверенно, отражая слабые и вялые попытки нападения. Нет, эти две малявки искренне стараются перенять инициативу, но почти всегда остаются защищающейся стороной, пытаясь сдерживать прессинг со стороны полумёртвых пиратов. Бой продолжается недолго — чёртов Джек Воробей со спины схватил Хлою за волосы, содрав грязной рукой с поломанными ногтями заветный ключ с её шеи и оставив на ней мазок скользким языком. А дальше всё, как в тумане. Единственное, что выцепила своим взглядом девушка — сердце Дейви Джонса. Неживое. Охладевшее и такое далёкое теперь. Время прекратило своё течение. Остались только она и этот юнец, посмевший отобрать жизнь у капитана Голландца. Нет. Теперь он здесь капитан. Это — его корабль. Она — его подчинённая. Не видать теперь ей свободы ещё долгих девяносто с лишним лет! Чёрт! А хотела ли Хлоя свободы? Давно привыкшая к этому столетнему заточению, девушка уже смирилась, а предложение свободы — лишь жалкая отговорка для себя. Мол, потрудись хорошо, прояви себя, это же твой последний раз, когда ты будешь сражаться в составе этих уродов, а затем, может, они потопят тебя или вновь возьмут на службу? Она ревёт в голос, словно раненая птица. Кричит, падая на колени и ударяясь уродливым лбом о мокрые доски. Он мёртв! Он, чёрт возьми, мёртв! Больше не вернётся, не подаст Хлое привычным небрежным движением острую шпагу, не позволит сыграть на органе и не расскажет какую-нибудь историю о своём прошлом. Не позволит заснуть на его кровати, не попытается утешить каким-нибудь нелепым образом. Обычно, когда он пытался поддержать девушку, то выходило всё из рук вон плохо, но главным было то, что мужчина хотя бы пытался. Ненамеренно грубым словом или неаккуратным жестом, неправильными мелкими подарками или историями. Неважно. Главное — попытки. Можно распрощаться с этим всем.***
Первым, кого переправил на тот свет новый капитан Голландца, был Дейви Джонс. Вечно прекрасный, спокойный и гордый, он лежал на дне лодки, увешанной вкусно пахнущей лавандой. Он держал в руках свою шпагу, приложенную ровно посредине груди. Там, где должно быть его украденное сердце. Мёртвое, как и сам хозяин. Казалось бы, спрятав своё сердце, Дейви максимально себя обезопасил, но всегда найдётся тот, кто догадается, какой ключик нужен к замочку. Догадается о последствиях и сможет принять их. Хлоя неустанно шептала слова прощения и прощания, сидя на коленях в лодке рядом. Специально её спустили на воду, чтобы девушка смогла попрощаться так, как это было нужно ей. Непрошенные слёзы текли из глаз, их хотелось стереть долой, но в такие редкие минуты слабости это обычно делал Джонс своей человеческой рукой. Этот человек, каким бы жестоким не был, подарил ей будущее, в котором теперь не было смысла. Прихлоп — отец нового капитана — хлопнул девушку по плечу и предложил забраться на корабль. Оттолкнув лодку ногой, Хлоя всё же заползает на борт по старой плетёной лестнице и встает рядом с Уиллом Тёрнером, смотря в уплывающую даль и прощаясь с Дейви. — Прощайте. Придётся научиться жить без него. Придётся научиться подчиняться новому капитану, новому человеку с его причудами, характером и заботами. Непривычно и как-то совсем не так, как ожидалось. То ли дышать стало легче, то ли этот Уилл так влияет на всех окружающих. А как, собственно, он влияет? Спокойный и гордый, он вселяет в окружающих уверенность в будущем. Более спокойном, чем было при Дейви, и более безопасном, но и к такому можно привыкнуть.***
Тёрнер стоит за штурвалом, когда к нему со спины подходит Хлоя. Уже человек. Но всё ещё уродливый. Такой, каким она была в тот момент, когда впервые попала на палубу Голландца. Слишком худая и с вороньим гнездом в волосах. У девушки получилось отыскать где-то простую рубаху и длинную юбку. Лохмотья те ещё, но всяко лучше её старья, в котором она проходила несколько лет подряд. Хлоя просто стоит, смотря вперёд, а потом севшим голосом говорит: — Успели познакомиться с командой? — Не особо, — отвечают ей, лишь стрельнув взглядом. Хлоя успевает подметить, как у нового капитана вздрагивают плечи от неожиданности. Ничего, ещё привыкнет. Таких случаев будет много. — Главное — не теряйте хватку, а то все забудут, кто на корабле хозяин, — девушка присаживается на перила капитанского мостика, подставляя лицо солнечным лучам. Дерево жалобно скрипит, но оно всё ещё такое же прочное, каким было при постройке этого прекрасного судна. — Думаю, тогда вы поможете мне напомнить команде, кто тут главный, — усмехается Уилл, выворачивая штурвал. Мимо пронеслась чайка, что-то громко крикнув своим жалобным голосом. Хлоя засмотрелась, а затем поняла, что от неё ждут ответа. — Несомненно, мой капитан…