равнодушие

он знает, что она в него влюблена. знает, что она наблюдает. каждый раз, когда он оборачивается, чувствуя на себе ее взгляд, она глазки прячет, на руки смотрит - у нее еще дурацкая привычка есть, ногти грызть. ньют прищуривается, а она сжимается. снова ругает себя за то, что попалась. но смотреть на того, кто открыто тебя ненавидит, видеть не хочет, презирает - странно, не правда ли? это может вывести из себя, это выбешивает и наводит на мысли о нездоровом состоянии человека, что уже и преследовать тебя пытается. ньют плечами водит, кулаки сжимает, зубами скрипит, в груди где-то ярость скапливается, в радужках злость закипает, и мерзкими мыслями в голове заедает. а у нее жуткая боль, большими ожогами, остается - молочное тело правда нетронуто, а на коже не одного следа. девушка глаза закрывает, слезы глотает, унять дрожь старается и ненавидит себя еще сильнее. парень усмехается, не понимает, не чувствует, что эта маленькая девчонка испытывает. будто острыми иглами. по всему телу. горло жжет - горит - связки порвались. сил на крик не осталось - вдох выдох - не помогает. короткая боль, такая сильная, по всем конечностям. девчонка хочет звонко, громко кринкуть ему в лицо то, что он так игоистично посмел забыть. то, что игнорирует, не хочет вспоминать, называя ее саму ненормальной. и соня замирает, когда видит, как он подходит. шаги уверенные, быстрые - направление точно к ней. ньют за запястье хватает, из комнаты тащит в коридор. у нее в горле мгновенно пересыхает, сопротивляться не смеет. дышать нечем. руки онемели. ног не чувствует. она смотрит пустыми глазами в потолок. девчонка ударяется затылком об стену. он вдыхает ее, носом медленно по шее ведя. сколько он, черт возьми, ждал? как долго сдерживался? ньют целует ее грубо, совсем не думая о самой девушке, а она лишь стонет, не смеет отстраниться, сама ведь хочет. тянет свои тоненькие пальчики к его скулам. грудью выгибается к его. закрывает глаза, всеми нейронами стараясь запомнить все до мельчайших подробней. парень не скоро в следующий раз даст слабину - такого раза может и не быть. головная боль — это еще мелочь. дрожь по телу. страх. въелся в каждую клеточку мозга, не отдавая отчет действиям. соня сжимает кулачки до побеления костяшек, когда мужчина с острым и злым голосом, произносит имя парня, его мышиные глаза сверкают, губы в ледяной усмешке. «Ньют» по барабанным перепонкам - эхом. она подрывается на месте, а ньют спокойно стоит около стены, подперев ту плечом. в глазах равнодушие, наплевать будто. словно не его только что лишили даже надежды. словно не его только что обрекли на верную смерть, не давая возможности на малейшее спасение. «милая, все будет хорошо». девчонка, с полными глазами слез, крепко держится за эту фразу, которую мама так уверенно говорила. но перед девушкой женщина пожилых лет улыбается, приторно-нежно гладит по руке, но соня лишь дергается. пейдж прищуривается, наклоняет голову набок: — не бойся, родная, запомни, порок – это хорошо. по телу девчонки еще раз проходится волна тока. ньют старается всецело игнорировать тупое, ноющее волнение, которое скеребется об стенки легких, когда девчонку выводят люди в халатах из общего зала. пейдж уголками бледно-розовых губ улыбается. девушка вырывается, но и силы не равны, и их не осталось почти. после того, как называют его имя вокруг. гробовая тишина. все на друг друга смотрят. боясь сказать хоть слова первым. а девушка до сих пор непонимающим взглядом в пол уткнулась, про себя повторяет снова и снова, будто пытаясь вникнуть в смысл, который очевиден. "нет иммунитета" женщина уверенно подходит к лежащей девушке. соня последними остатками разума понимает, что – это конец. пейдж легким движением длинных пальцев, берет шприц с железного подноса. опять улыбается. проходит несколько дней после того, как ее "забрали". радуйся, черт тебя побери, а гребаное чувство вины оставь глубоко в заднице. она не появляется даже после того, как объявляют о задании найти лекарство от болезни. ее не приводят, когда их отправляют в жаровню. она будто пропала. он замечает ее лишь потом. когда они пробирается на базу порока. исследуют эти гребаные лабороторные тюрьмы и вытаскивают минхо. ньют видит ее мельком, как она проходит по коридору в сопровождении врачей. она словно призрак, медленная - оссунувшиеся плечи, пустые глаза. он бросается за ней после пару минут ступра, но найти ее уже не удается. — сонечка, родная, закрывай глазки, — шепчет женщина, — ты снова забудешь ужасные вещи. и будешь в новом мире. все будет хорошо, дорогая. холодная игла впивается в плечо девушка почти без сознания. по плану, девочка должна была оказаться в денвре, с новыми воспоминаниями – с "всемирно-важной" целью, как и тереза. он ждал этого момента до безумия долго, но не ждал увидеть ее такой. прошло года три, не больше. ньют долго отказывался и при любой возможности хотел бы врезать томасу за то, что тот все-таки вытащил его сюда. "зона зараженных" – как называют этот город сейчас – без жизни, будто мертвый. квартиры заброшены, многоэтажные дома - подчистую - разрушены. до базы порока добраться было не трудно, но достаточно опасно. темно, сыро, никакой безопасности. вообще ньют не совсем понимает мотивов хорхе, но если нужны какие-то материалы, значит, все будут там, где их нужно достать. черт возьми. по лицу парня сейчас стекают слезы. ньют стирает их грязными пальцами, шмыгает носом, потому что документы хорхе – дело конечно хорошое, но почему не всплыть другому дерьму, верно? ебаные изверги, что будто бы специально сохранили касеты, будто бы специально изобрели эту технику, что не при каких обстоятельствах не будет подвержена поломке. и вот сейчас он глядит в экран монитора, где мелькают кадры с пытками девушки. она кричит, ей причиняют боль, колят какую-то херотень и в "свежую" голову, что всемирная цель – спасти всех, при потери миллионов. эти ублюдки, якобы пытались спасти этот мир смертями детей, опытами, блять. она их даже не слушает сперва. пустыми глазами глядит в камеру и говорит, что это все странно, и она просто не сможет делает такое с детьми, своими ровесниками. но это, ебаный рот, благое дело, да? а что сейчас? парень чувствует, как гниет изнутри, как внутри все разлагается. как мозг просто разъедает, хоть инфекции нет, вирус истреблен. но он умирает. сраное лекарство от смерти все-таки создали, но порок тут абсолютно не причем - удивительно все-таки, но как же после все этого дерьма, после "поражения" порока, ребята смогли найти выход. смогли найти антидот и спасти больше половины. без сраных убийств, экспериментов и опытов. ньют чувствует вину. долбаную вину, потому что он мог спасти девчонку, в которую до безумия был влюблен до лабиринта, влюбился после, и, видимо, будет любить всегда. он ее потерял, не помешал потере, а когда была возможность найти - не нашел, и когда была возможность спасти - не спас. — сегодня, ньют, — девушка откидывает голову назад, на спинку дивана, где злотые пряди разбросались по ткани. соня пальцами перебирает волосы парня, который лежит у нее на коленях, ровно дыша, с закрытыми глазами, улыбкой на лице, с спокойствием, что передается и ей. — что? — брови хмурит, открывает глаза, смотря на девушку. делает вид, что не понимает. пытается как можно дальше увести мысли девушки от этого дерьма, — ты наконец приготовишь суп сегодня? — лабиринт. такая бледная кожа. ньют пальцами обводит синяки. поднимается на локтях и внимательно смотрит на девушку. — я тебя люблю, соня. и даже, когда нас лишат памяти перед первым испытанием. знай, я все равно тебя найду и вспомню, поняла? я обещаю. девушка улыбается и кивает, счастлива, верит… парень борется со странным ощущением дежавю, когда в жаровне сталкивается с голубыми глазами. после лабиринта всех изрядно помотало, и девушка выглядит смертельно больной. но она тоже вспоминает. соломенные волосы, глаза до боли родные, будто не забывала никогда и сияет, улыбается... вот только теперь он смотрит на нее со странным недоверием. он не сдержал обещание. томми нашел ньюта мертвого в своем доме, с простреленным к черту виском. а она погибла при обвале камней, лежа под транквилизаторами, без сознания, которые так усердно пихал в нее порок. (то, что она там, в лабораториях, понятия никто не имел). ну так, и кто счастлив? кто спасен? скажите, с какой это стати, порок – это хорошо?