Замкнутый круг

Дети в этом мире рождаются с меткой на левом запястье. Есть те, чей соулмейт прописан у них на коже — именем ли, временем ли встречи, первой услышанной фразой ли. Есть те, чья метка светится при приближении соулмейта или при взгляде ему в глаза. Есть те, — неудачники, — кто умирает, поцеловав сколько-то не-своих. У таких запястье при рождении пустое, и метки на нём появляются с поцелуями, напоминая об оставшихся попытках. Фос, конечно же, из последних. (Кто бы сомневался?) Под чутким руководством учителя девочки без родителей находят своих соулмейтов, кто-то приводит их в общий дом, кто-то уходит с ними. В шестнадцать глупая совершеннолетняя девочка Фос сбегает одна, взяв накопленные из карманных деньги, путешествует автостопом, развлекает попутчиков — единственное, что у неё в жизни получалось хорошо, это нести чушь. В шестнадцать она зарабатывает первую метку. Она идёт по улочке городка со слишком длинным названием, чтобы его запоминать, в поисках места, где бы отобедать. Незнакомая черноволосая девушка — нет, всё-таки парень, — выбегает из-за поворота и вдруг хватает её за плечи и целует. — Подыграй мне, — шепчет он в её губы. И вслух, отстранившись: — Как дела, дорогая? Фос быстро становится понятно, отчего незнакомец так странно себя ведёт: из-за того же поворота вываливается компашка девиц примерно её возраста с воплями «выбери одну из нас!» «не убегай, Акулеатус!» и даже «ты что, гей?!» — таким яростным тоном, словно мало однополых пар, предназначенных природой. (В учительском доме, когда она его оставляла, было больше десяти таких.) — Отлично, — улыбается Фос, сориентировавшись. «Значит, Акулеатус, мой временный бойфренд.» — Зайдём в кафе, чтобы твои преследовательницы не мешали? Навык говорить ерунду выручает и здесь; она щебечет с Акулеатусом о погоде и всяких мелочах, пока он ведёт её под локоток к какому-то кафе, и девицы в разочаровании расходятся. Акулеатусу двадцать один, он художник и ещё не нашёл своего соулмейта. Когда он спрашивает о метке Фос, та демонстрирует запястье с чёрным силуэтом шипастой ракушки: — Мне осталось на одну меньше попыток. — Ох, прости, — сразу дёргается юноша. — У моей сестры то же, я не должен был вот так с разбегу... — Теперь ты должен мне обед, — хмыкает Фос. Акулеатус кормит её обедом, а затем приглашает пожить с ним и сестрой. «Укатить на попутках ты всегда сможешь, а втроём всегда веселее, чем одной. Может, ещё с работой поможешь.» — Ну как же — одной? С шофёрами, — поправляет его Фос, но соглашается. Сестра Акулеатуса, Вентрикосус, — тату-мастер, притом из лучших. Эскизы для неё чаще рисует брат, но Вентри воспроизводит их на коже с филигранной точностью. Фос становится её ассистенткой — убрать рабочее место, отвлечь-заболтать клиентов, забрать поставку красок. (Впрочем, когда она роняет одну из коробок по дороге, последнюю обязанность Вентри с неё снимает.) Семнадцатый день рождения Фос отмечает в тату-студии «Адмирабилис». Однажды Фос измеряет ширину своего запястья и первую метку — она примерно восемь раз укладывается по всей ширине. — Значит, максимум семь попыток, — говорит она вслух. Акулеатус, рисующий что-то рядом, смотрит на неё виновато. — Хочешь, я нарисую тебе эскиз для татуировки? — предлагает он, словно хочет загладить вину. — Давай, — от халявы Фос никогда не отказывается. — Пусть будет на ногах. Акулеатус рисует для неё что-то потрясающее: чёрные, тёмно-фиолетовые, светло-фиолетовые наслоения — морской берег, звёздное небо, восход луны... Вентри, глядя на мучающегося стыдом брата, соглашается бесплатно воплотить эскизы в жизнь на ногах Фос. Когда она заканчивает, Фос чувствует себя, как будто у неё абсолютно новые ноги. — За это надо выпить, — говорит она. Вентрикосус двадцать восемь, а Фос семнадцать, но, захмелев, обе решают попробовать — что, собственно, мешает, если у них одинаковый способ поиска соулмейта? Есть все шансы... Фос оставляет на запястье Вентри мятного цвета звёздочку. Вентри на её — закруглённую раковину виноградной улитки розовым силуэтом. Вентри остаётся три попытки. Фос, по новой оценке, пять. Вскоре Фос возвращается домой. Одна из попутчиц, девушка с красно-зелёными волосами и уродливым пятном на месте имени погибшего соулмейта, учит её плести фенечки и даже дарит целый пакет ниток, отговариваясь, что там, куда она едет, наберётся на три таких пакета. Семнадцатилетняя Фос поступает дома на метеоролога. Её старая комната занята, и учитель селит её с Антарктицит, которая учится в том же колледже, и у которой пустое запястье. Фос уже не может сказать «тоже пустое» — но не жалеет об этом, и фенечки носит на другой руке, чтобы не скрывать силуэты ракушек. Она дарит фенечки и другим девушкам из учительского дома, но носит их только Алмаз, девочка-звезда, милая и внешне, и внутренне, настолько, что это ослепляет. У Алмаз уже есть соулмейт, словно по контрасту мрачная готка Борт; если бы не это, при согласии Алмаз Фос бы потратила на неё одну попытку. Она бы потратила попытку и на Киноварь, которой в четырнадцать по глупости пообещала помочь найти соулмейта, но Киноварь держится особняком, Фос не знает, как к ней подступиться. Антарк — умная, смелая, старшая — едва терпит соседку по комнате, но послушно помогает ей с заданиями из колледжа, потому что так сказал учитель. Фос старательно не замечает её отношения и привычно травит байки. Когда Фос, рассказывая о том, как казались новыми татуированные ноги, роняет почти доделанный макет метеозонда Антарк, та в сердцах говорит: — Лучше бы тебе достались новые руки. В этот день Фос начинает резаться. Когда Фос заканчивает первый курс, а Антарк — колледж, вторая, наконец, созревает попробовать. Она неловко клюёт Фос в губы и быстро смотрит на запястье, где проявляется мятная звёздочка. (На запястье Фос — белая снежинка.) Утром следующего дня Антарктицит уже нет, как нет и её вещей — ей, одной из лучших учениц колледжа, предложили место на антарктической метеостанции, и она согласилась ещё до поцелуя с Фос, как сказал учитель. Фос тоже нечего делать здесь, и она снова закидывает на спину родной рюкзак-сорокалитровку и пускается в путь автостопом. В дороге времени резать руки просто не остаётся. Её вновь заносит в городок, где живут «адмирабилисы» — так она привыкла называть Вентри и Акулеатуса — через полгода странствий и огромный крюк, уже практически на обратом пути, и она заглядывает к ним в гости и вновь остаётся надолго; у Вентри дочь возрастом в несколько месяцев и послеродовая депрессия, и Вентри уже нашла себе психотерапевта, которого советует и Фос. (Её соулмейт появился вскоре после отъезда Фос, но он какой-то капитан дальнего плавания, что ли, и Фос не видит его, даже по скайпу через плечо Вентри — связь плохая, они перезваниваются без видео.) Пару месяцев спустя Вентри уже покрывает татуировками шрамы на руках Фос — в этот раз рукава из золотых шестерёнок, только подальше от меток, пожалуйста. (Рядом с метками Фос принципиально не резалась.) Девятнадцатый день рождения Фос празднует в дороге, уехав из тату-салона Адмирабилис с лучшими воспоминаниями. Призрак она встречает в третьем по счёту городе, зайдя для разнообразия в библиотеку. Молодая девушка-библиотекарь с забавной причёской из светлых-светлых волос до середины шеи и двух тоненьких длинных кос по бокам неожиданно предлагает ей: — Хочешь немного поработать в библиотеке? У девушки густые светлые ресницы, и Фос отчего-то безбожно на них залипает, когда обращает внимание; девушке даже приходится повторить свой вопрос. — Да я не против, если здесь есть, где жить, — пожимает плечами Фос. По непонятным ей причинам девушка с ресницами предлагает свой дом. У Призрак есть младшая сестра, темнокожая Кэрнгорм; они вовсе не похожи друг на друга, но Фос стесняется спрашивать, родные ли они. Кэрн всего на три года младше двадцатипятилетней Призрак, но Призрак называет её «моя малышка» и аккуратно опекает, пусть Кэрн и щетинится на это. Кэрн — мрачная пацанка, даже странно, что из сестёр курит не она, а Призрак. На запястье у Призрак синий круг вроде браслета, весь в уродливых тёмных кляксах, и под ним — девять разных меток, места остаётся для одной. — Мой соулмейт, Ляпис-Лазурь, погибла, — объясняет она. — И с тех пор дорогая сестрица ищет похожих на неё, — сумрачно добавляет Кэрнгорм. — Ты чем-то похожа на Ляпис, — говорит Призрак через месяц под шелест страниц в читальном зале. Фос уже знает, что будет дальше. — Покрасишь волосы в синий, если всё получится? — спрашивает девушка с ресницами. — Как Ляпис красила. Мятная звёздочка замыкает круг на запястье Призрак, и Фос едва успевает поймать ещё тёплое тело, в последний раз разглядывая те ресницы. Кто-то вызывает полицию, и Фос тратит вечер на объяснение ситуации; у неё на запястье в качестве свидетеля — серый контур кристаллика и заполненный кристаллик внутри. Кэрнгорм учится в институте, но по вечерам иногда помогает Фос с библиотекой. Фос красит волосы в синий; Кэрн мрачно на это смотрит, но молчит. Кэрн винит больше себя, чем Фос, в смерти сестры — не удержала, не образумила, даже рядом её не было, пришлось вызывать из института, чтобы подтвердить, что кристаллик появился на запястье Фос только что. Фос нравилась Призрак — и Кэрн, несмотря ни на что, находится рядом с ней, и с потерей они справляются вдвоём; на её запястье синим с золотом какая-то каббалистическая руна осталась от Ляпис, и отчего-то Фос разрешается оставить там и свой след. Губы Кэрн на вкус как табачный дым — она закурила после смерти сестры. На запястье Фос появляется чёрный треугольник; на запястье Кэрнгорм — мятная звёздочка. Фос остаётся два шанса. Кэрн заканчивает институт и говорит Фос: — Ты можешь ехать. Мне теперь хватит времени присмотреть за библиотекой. — Я вернусь, — обещает Фос. Следующим она встречает Эхмею, странного человека, в тридцать усталых лет выглядящего юношей. Эхмея держит приют для бездомных детей, как и её учитель, он, кажется, даже знаком с ним; Эхмея собирает детей со всей области, многие из них вовсе подброшены ему на порог приюта во младенчестве, и он дал им даже имена. Его дети выпускаются из приюта с совершеннолетием, лишь некоторые остаются — помогать с младшими. Цикада — один из таких. Именно Цикада уговаривает Фос и Эхмею попробовать поцеловаться — очень уж они оба ему нравятся. Фос оставляет на запястье Эхмеи очередную мятную звёздочку и получает золотое колесо с восемью спицами. Ей остаётся последний шанс. И она, кажется, знает, на кого его потратить. Она возвращается домой — Киноварь как была одинокой и отстранённой, так и осталась; Фос предлагает ей свой поцелуй, но Киноварь отказывается. Алмаз говорит, что она просто стесняется. Потом Алмаз говорит: — Ты же снова уедешь? Позволь мне с тобой. Куда угодно, где нет Борт. — Но Борт — твой соулмейт... — Вот именно, — грустно улыбается девочка-звезда. Фос знакомит Алмаз с Кэрнгорм. Какое-то время они работают в библиотеке вдвоём — Фос и Алмаз — позволяя Кэрн искать место работы по специальности. Фос несколько раз упоминает город, где живёт Эхмея, потому что ей кажется, что именно он сможет «раскрыть» мрачную Кэрн, и, когда вакансии в родном городе не находится, Кэрнгорм ищет именно там. И находит. Алмаз очаровывает всех окрестных парней и некоторых девушек, и те набиваются в библиотеку пачками, а некоторые даже додумываются попроситься работать. Их берут на работу, но затем Фос и Кэрн укатывают в город Эхмеи, и Алмаз отправляется с ними: «всегда мечтала работать с детьми!» Конечно же, она устраивается в приют Эхмеи. Что ещё интересней — Эхмея становится и работодателем Кэрн. Фос наблюдает, как на запястьях Кэрн и Эхмеи появляются браслеты — золотой и чёрный, соответственно, — и уезжает домой вновь за своей последней попыткой. На этот раз Киноварь соглашается.