Провальный разбор оппонента

Настроение у Макса скатывается с отметки «ну такое» до «паршиво» как раз к концу вечера. С утра уже было не очень, а пока смотрел, как Даня пьяно вис на Кирилле и что-то ему настойчиво втирал, испортилось совсем. Что там у этих двоих — хер поймет. Что в голове у Дани — тем более, Макс уже заебался отгадывать. В школе еще на уроках литературы твердили, что чужая душа — потемки, и кто бы мог подумать, что это Макса готовили к встрече с Киреевым. Макс так долго несчастливо на них пялится, что Даня ловит его взгляд и сразу подваливает ближе, рот у него расползается в дурной широкой улыбке. — Ну что, братишка, вместе поедем? Рядом вроде живем. Макс планирует слиться практически на автомате, настолько ему сейчас ебано. Да и где там рядом, две станции на метро ехать. Хотя по московским меркам, наверное, вообще как в соседних дворах жить, но Москва может пойти нахуй. Даня, в принципе, тоже. Между ними вваливается Кирилл, он уже тяжеловато соображает, но это точно не мешает ему хотеть тусить дальше — и лучше без Мирона и камер где-то поблизости. — Кирюх, тебе спать пора, — Даня треплет его по голове. — Давай баиньки, спокойной ночи, малыши, вот это всё. Кирилл с готовностью повисает на его плече и убежденно качает головой: — Короче, тема такая. Тут есть бар рядом нормальный, в смысле совсем нормальный. — Чел, — Даня аккуратно снимает его руку, — я реально сдохну сейчас, и вылет у меня завтра пиздец рано. В следующий раз. — Забились, — Кирилл пихает его кулаком в плечо и хлопает по спине Макса. — Голуби порно-расправы! Едва он сваливает, Даня вызывает Убер, игнорируя Максово: «Дань, ты чё, полночь, метро ещё открыто». — От метро до тебя пешком пилить как до Китая. Мне лень, — отмахивается Даня и подтверждает списание с карты. Макс мысленно соглашается — после выпитого его тоже не тянет гулять, тем более под мелкой питерской моросью. Он только в машине соображает, что Даню к себе вообще-то не звал. Даня треплется о чём-то с водителем. Он вообще безумно легко это делает — заговаривает с незнакомцами, шутит, врубает свою бешеную харизму. Макс думает, что баттлить такого пиздец тяжело — стоит, улыбается и радуется панчам про собственные зашквары. На повороте Даня немного съезжает в бок и прижимается ногой к его бедру. Не отодвигается. Макс тоже, хотя в первую секунду очень хочется. — Тебе вроде улетать рано, — говорит он, уставившись в окно, — а ты в ебеня едешь. — Короче, история, — Даня разворачивается к нему, но рассказывает вроде как водиле, — в Пензе был как-то у друзей, собирался уже домой, вызываю такси. Ну, шеф спрашивает, куда, а я бухой был, говорю: в Москву мне, брат. В смысле, на вокзал, но я же бухой, думал, и так понятно, а он смотрит как-то странно, но говорит: лады. Загрузились, едем, я срубаюсь быстро. Очухиваюсь — все еще едем. Смотрю на часы и нихрена не втыкаю, так-то выходит, что уже часа три прошло, поезд я свой проебал, бред какой-то. Алло, спрашиваю, шеф, что за? Он выдерживает паузу и размашисто улыбается. — В итоге он меня до Москвы за два косаря довез. — Чё, прям за два? — с сомнением тянет водила. — Да нет, конечно, — ржет Даня, и водитель по-доброму усмехается в ответ, — и не из Пензы, — тише добавляет он, так, что слышит уже только Макс. Максим слабо улыбается. Странноватые Данины шутки плохо доходят до него сквозь алкогольный туман. К тому же ему чертовски сложно сосредоточиться на двух вещах одновременно, а все внимание сейчас занимает чужое горячее бедро впритирку к его собственному. Макс отворачивается к окну и с преувеличенным вниманием разглядывает дорожки капель на стекле. Однообразная серость пейзажа убаюкивает, и он сам не замечает, как отрубается. Приходит Макс в себя, только когда такси уже тормозит в его дворе. Выбирается из машины, чудом не запутавшись в ватных ногах, и бредёт в сторону подъезда, забыв даже слово сказать водиле. Даня бодро прощается за двоих и догоняет. — Погодь, — вдруг говорит он, когда они уже стоят у самого подъезда, под козырьком, и выуживает из кармана пачку сигарет. «У кого отжал, интересно», — лениво думает Макс, глядя, как Даня прикуривает и глубоко затягивается. Своих Даня никогда не носит, это Макс знает точно. — От души, — широко улыбаясь, бормочет Даня через пару минут. Хер знает, что он имеет в виду — то ли этот внезапный перекур, то ли весь сегодняшний вечер. — Дай, — Макс неожиданно для себя самого кивает на сигарету, и Даня, вместо того, чтобы отдать ему почти дотлевший бычок, подносит сигарету к его рту и даёт затянутся так. Пальцами он задевает его губы. В нос бьёт ментоловой свежестью, и Макс кашляет, будто это его первая сигарета. Сам-то он курит другие, крепче и без всей этой ароматической фигни. Даня смотрит на него секунду, прежде чем отправить бычок в урну прицельным щелчком и подойти к Максу вплотную. Макс мгновенно ловит волну и, не давая себе затормозить, опускает голову, накрывает горьковатые губы своими. «Пиздец, — думает он спокойно, придерживая Даню за затылок, — ещё я возле своего подъезда с парнем не сосался». Ночь, конечно, к тому же вторник, все нормальные люди спят по хатам. Но все равно стрёмно. Губы у Дани горячие, в ночной прохладе они жгут каленым железом, Макс притягивает его ближе, углубляя поцелуй, и почти посылает все вокруг нахер, но все равно вздрагивает, когда на ветру скрипят ебучие ржавые ворота. Даня мгновенно отстраняется, вздыхает глубоко, прежде чем открыть глаза. — Пойдем? — тихо говорит он. Макс переводит дыхание и зачем-то оглядывается вокруг, будто ищет кого-то. Пусто, только в свете фонаря мелькает кошка и убегает обратно в темноту. — У тебя самолет во сколько? — он сосредоточенно вдавливает кнопки домофона, набирая код. — В двенадцать вылет. Даня проскальзывает за ним в подъезд (парадную, запомнить бы уже) и цепляется за рукав, будто боится заблудиться или темноты. — Ты заебанный какой-то, — говорит он негромко, но подъездное эхо разносит его голос на пару этажей. — Устал? Макс молча кивает. Не объяснять ведь, что он думает слишком много, нервничает и прямо сейчас не вывозит вообще. Ему бы музыку делать, а он хуйней страдает. В лифте Даня к нему приваливается и поднимает свое улыбчивое щуристое лицо: — Нет, ну если устал... Макс аккуратно придерживает его за плечи. Надо сказать, что да, пиздец просто как устал, но горячий тяжелый Даня обхватывает его руками и тихо нетрезво смеется, и даже то, что нужно сейчас куда-то выйти из лифта, кажется мировой несправедливостью. Они начинают сосаться в прихожей, едва Макс закрывает входную дверь на щеколду. Даня пихает его к стене, Макс задевает локтем выключатель, лампа пару раз мигает и заливает все больным желтоватым светом. Макс не глядя жмет на выключатель еще раз. В темноте Даня замирает и пару секунд просто дышит ему куда-то в шею. — Ладно, иди отдыхай, — бормочет он негромко и смеется. — Я на полу тут где-нибудь лягу. — В прихожей, — соглашается Макс и снова притягивает его к себе. Даня сразу лезет холодными руками ему под футболку, обхватывает крепче, губами прижимается к шее. Макс стаптывает с себя кроссовки, отдавливая задники, и Даня бубнит что-то про варварство, прежде чем отлипнуть и наклониться распутать узелки на своих кроссах. Макс залипает на его лохматую макушку. — Нахуя ты летаешь туда-сюда, остался бы уже. — Ага, мечтаю просто по съемам мотаться в городе, на который мне похуй, — не разгибаясь отзывается Даня. Конечно, похуй — мысленно соглашается Макс. У Дани в Москве дом, друзья, диплом на носу и блестящее будущее впереди, никак не связанное с рэпом. Да и с рэпом у него сейчас складывается вроде норм. Нахуя ему куда-то двигать, если и так все отлично? Даня отставляет кроссовки к стене и проходит в комнату, по-прежнему не включая свет. Макс как-то нерешительно бредет следом, словно это он тут в гостях. — У меня срач, извини, — невпопад говорит он. — Нормально, — отмахивается Даня. Он мастерски умеет отключать все лишнее в нужный момент. Макс на секунду прижимается к нему всем телом, прежде чем согнуться и поцеловать за ухом, пока что осторожно и без обещания чего-то большего, и Даня тут же откидывает голову и тянется за каждым прикосновением. — Резинки есть? — тихо спрашивает он, задирая футболку у Макса на спине, чтобы нырнуть под нее ладонями. — С прошлого раза остались, — отвечает Макс и тупо моргает. Остались, конечно, куда они денутся. В голове туго и нехотя ворочается какое-то злобное остроконечное понимание: резинки заканчиваются, если ими пользоваться, и Даня вряд ли так замысловато проверяет его на верность. Дане похуй, что и с кем Макс делает в остальное время. Макс хотел бы зеркалить этот здоровый похуизм, правда, но ведь не может. Корежит его, как глуповатую ревнивую тянку. Он кусает Данину открытую шею, присасывается так, что Даня тихо шипит и легко бьет его по плечу. — Завтра же съемок нет, — бормочет Макс, зарываясь в его волосы пальцами. — Ага, а родакам я скажу, что из Невы на меня осьминог выпрыгнул. Макса разбирает нервный невеселый смех. Родакам, девушке своей, в твиттер тоже напиши, хули там. Он присасывается снова, с силой сжав в кулаке Данины волосы, и Даня сразу податливо гнется, что-то неразборчиво выдохнув. Макс подталкивает его к разобранному дивану, и Даня садится на край, смотрит снизу вверх, откинувшись, с улыбкой жмуря один глаз. Как на фотке. Макс как ебаный дебил эту его фотку сохранил себе в телефон. — Что, красавчик, — Даня тянет его на себя за пояс джинсов, — соскучился? Пиздец как, хочет сказать Макс. Каждый день думал позвонить, но не хотел доебывать, и первым писал всего пару раз, мем скинул и что-то уточнил по съемкам, и вообще держался молодцом, без всего этого пидорства. Но соскучился — пиздец. В слова не уместить. — Я тоже, — Даня легко расстегивает болты и дергает вниз молнию, стаскивает с Макса джинсы — Макс неловко через них переступает и торопится снять футболку. Даня медленно оглядывает его снизу вверх. — Нет, ну понятно, чего девчули от тебя подтекают. — А? — тупо переспрашивает Макс. — Сиськи в директ шлют? — с хитрым прищуром спрашивает Даня, и Макс хмурится. «Бля, какие сиськи, мужик, ты о чем». — А что, тебе присылают? — зачем-то спрашивает он. Ему максимально похуй на чьи-то безымянные сиськи в Данином директе, хотя Макс почему-то не сомневается, что они там начали появляться с самого начала фрэшки. — Я бы тебе прислал, — пьяно улыбается Даня и стягивает его трусы вниз, вслед за джинсами. Макс жмурится, когда слышит довольный урчащий стон, с которым Даня медленно надевается ртом на его член. Он со свистом вдыхает сквозь зубы и обхватывает Данину голову обеими ладонями, не фиксируя, а просто следуя за его ритмом. Макс так и не смог выкупить, от чего Даня ловит такой кайф. Ему самому отсасывать не противно, ничего такого. Даже в первый раз как-то нормально пошло, хотя стремался Макс жутко. Но удовольствия в этом он все равно находит ноль и, наверное, завидует Дане, который умудряется откровенно наслаждаться процессом, с какой бы стороны ни находился. В голове максимально невовремя мелькает мысль, что вот он, секрет, как не реагировать на панчи про хуеглотство, но Даня в этот момент поднимает на него глаза, смотрит снизу вверх, и это настолько же порнушно и тупо, насколько охуительно. Макс не задумываясь зарывается пальцами в его волосы, крепко сжимает, и Даня изламывает жалобно брови, застонав вокруг его члена. Макс смотрел порно. Разную гейскую порнуху, нормально так подготовился — впн, браузер в режиме инкогнито, видео развернул в самом углу монитора, чтобы закрыть сразу, если что. Да даже вебку бы заклеил, если бы была. Листал долго, в топе порнхаба, потом по тегам, потом в каких-то плейлистах. Короче, пытался изучить вопрос, но эмпирически вывел: во-первых, его это не заводило. Не отвращало особо, но и удовольствия от вида одного незнакомого мужика с хуем другого незнакомого мужика во рту он не получал. Во-вторых, ему достаточно было подумать о Дане, чтобы начать возбуждаться. Как Даня стоит перед ним на коленях, и как Даня стонет, и как садится верхом на его бедра и лезет мокро лениво целоваться. И как смеется. И жестикулирует, когда разговаривает. А еще бороду скребет, и вот этот его осиплый голос в демках треков, и вообще — Макс так охуенно вляпался, слов нет. Даня вслепую накрывает его ладонь на своем затылке и будто подталкивает, просит давить и сжимать сильнее. Макс бездумно путается пальцами в его волосах, словно не понимает, чего от него хотят. Ему нравится, как Даня отсасывает именно сейчас — медленно, чувственно, заглатывает глубже, едва помогая себе рукой. Макс совсем не хочет вмешиваться и задавать хоть сколько-нибудь резкий ритм. Он кайфует, когда Даня вытаскивает член изо рта и неторопливо ведёт губами и языком от головки до основания и обратно, когда берет за щеку, прекрасно зная, что Макс любит так, и снова медленно пропускает в горло. Макс смотрит не отрываясь на Данины губы, растянутые вокруг блестящего от слюны ствола, хотя в слабом свете уличного фонаря мало что можно разглядеть. Макс скорее додумывает, вспоминая, как это было в прошлый раз. Даня словно чувствует, снова поднимает глаза, Макс сталкивается с ним взглядом, и по позвоночнику будто пускают ток. Он вздрагивает всем телом и неожиданно кончает, коротко надломлено застонав. Как же мало ему надо, господи. Он резко дёргает Даню за волосы вмиг одеревеневшими пальцами, и Даня мучительно сводит брови, то ли от удовольствия, то ли Макс всё-таки перестарался. Даня ещё несколько раз двигает головой, обводит языком чувствительную головку и выпускает изо рта опадающий член. Он отстраняется и, облизнувшись, трогает уголок рта пальцем. От паршивой питерской погоды у него губы вечно сохнут и трескаются. Наверняка они сейчас чертовски ноют, и Макс никогда не признается, насколько он заводится, когда думает об этом. — Все ок? — Даня улыбается, заглядывая в помутневшие глаза Макса, поднимается с дивана и поправляет в штанах свой член. — Я в душ. Не отрубись, что ли, пока меня нет. Но у Макса, несмотря на разлившуюся по телу приятную негу, сна ни в одном глазу. Он внимательно смотрит, как Даня исчезает за дверью ванной, зачем-то выжидает пару минут в тишине и на непослушных ногах идёт следом. Даня вздрагивает и громко матерится, когда Макс с каким-то совсем дурацким стеснением сдвигает шторку. — Пиздец, не пугай так! — Даня брызгает на него из-под душа и нервно трет лицо, засмеявшись. — Я чуть не наебнулся. — Извини, — Макс уклоняется от воды, отпускает шторку, но Даня ее придерживает и улыбается. Макс почему-то старается смотреть ему в лицо, а не на зажатый в кулаке член. — Соскучился? — спрашивает Даня, приподняв брови. — Типа, минуты две прошло, я понимаю, конечно. Макс вместо ответа угловато залезает к Дане под душ, головой неизбежно задевает лейку, отплевывается от воды. Холодная, пиздец, вечно так: только настроишь нормально, и кто-то этажом выше обязательно врубит горячую, а ты сиди и мерзни. Даня прижимается лопатками к ледяной кафельной стенке и смотрит на него снизу вверх. Макса немного замыкает на разнице в росте, он сразу тянется Даню обхватить, сжать, лицом зарывается в мокрые слипшиеся волосы, и Даня пару секунд просто стоит так, опустив руки, но наконец обнимает в ответ. Макс думает, что приперся ведь как-то ответить, может, тоже отсосать, встать тут на дно ванны на колени и дальше как выйдет, но Даня дышит ему в шею, и на них льется неприятно холодная вода. Напор совсем слабый. — Ща, — бормочет Макс и вслепую крутит краны, — тут просто приноровиться надо, вообще я нагреватель хочу поставить, только хуй знает, где деньги брать. Он нервно смеется. Вот возьмет фрэшку — и поставит себе водонагрев. Даня ощутимо цепляет его за шею зубами и перехватывает одну руку за запястье, тянет к себе. — Ты поболтать зашел? Иногда кажется, что у Дани в голове засел какой-то сценарий. Что он говорит, что делает — все немного киношное, может, Макс так думает, потому что Даня похож на всех смазливых актеров разом, но даже эти слова он уже где-то слышал. Сопротивляться все равно сложно. Он обхватывает Данин член, сжимает у основания, второй рукой крепко держит Даню за затылок, целуя, и Даня тихо стонет ему в рот. Сквозь шум воды почти не слышно, но Макс чувствует. Даня хватает его за плечи, вцепляется пальцами так, что от них останутся ровные маленькие синяки, и толкается в руку. Максу не хватает опоры, у него за спиной только прилипшая к бортику ванны шторка, и он слишком высокий, чтобы чувствовать себя комфортно. Даня крупно вздрагивает под его руками, сквозь зубы втягивает в себя воздух, и Макс медленно его отпускает — Даня тянется обратно, слепо пытаясь поймать губами губы. — Ща, подожди, — просит Макс. Прямо сейчас ему действительно хочется Дане отсосать — довести до оргазма, как он сам его доводит. Он торопливо опускается на колени, и ванна под ним гудит. Холодная вода льется на голову и плечи. Макс несколько раз плотно проводит по члену сжатой ладонью и берет в рот неглубоко, насколько может. Он однажды пытался заглотить поглубже, мгновенно подавился и кашлял потом, как дурак. Спасибо Дане, что хоть не ржал, там было с чего. Хрен знает, как сам Даня это делает, есть, наверно, какой-то секрет, но спросить Макс не решается. Он предпочитает компенсировать старанием — сосет энергично, надрачивает, двигая по стволу сжатым кулаком навстречу своему рту. Шея у Макса быстро начинает затекать, с их разницей в росте отсасывать стоя — так себе идея, а трахаться вообще не вариант. Они как-то раз пробовали, закончилось тем, что у Дани свело ногу и он с хохотом свалился на пол, похерив весь настрой. Макс отстраняется на секунду, чтобы размять шею, отводит назад плечи, выпрямляясь. Даня осторожно ведет по его горлу мокрой ладонью, щекотно гладит за ушами и останавливает руку на затылке. Волосы у Макса чуть отросли и приятно покалывают пальцы. Макс снова подается вперед, вылизывает ствол, несколько раз широко проходясь языком по всей длине, и вскидывает взгляд. Даня смотрит на него сверху вниз. Макс думает, что выглядит Даня как ожившая порно-мечта — капающая с ресниц и волос вода, лихорадочный румянец на щеках и приоткрытый рот. Макс обхватывает его яйца ладонью и с нажимом трет пальцами за ними, наблюдая, как у Дани мгновенно напрягается живот. Его высокий, какой-то удивленный стон, долетает до ушей Макса даже сквозь шум воды. Даня неловко переступает по дну ванной, расставляя ноги шире, и Макс с готовностью скользит пальцами дальше, продолжая ласкать головку языком. Именно в этот момент напор в душе резко усиливается, словно кто-то специально все время держал закрытым вентиль, а сейчас выкрутил его до упора. — Блядь! — дернувшись, рычит Макс. Вода не такая горячая, но на контрасте просто обжигает. Макс встряхивает головой и тянется к кранам, но Даня перехватывает его руку. — Пойдем, — выдыхает он и тянет Макса наверх за плечо, — пойдем в комнату. Макс слушается. Он сейчас как со стороны следит за собой, за ними обоими, и вообще-то этим вечером, как и всегда, ведет себя как неумный, но исполнительный пес. Сидеть — сидит, голос — лает. Пойдем — идет. Даня оставляет на полу мокрые следы, с него капает, хотя он наскоро, нелепо как-то обтерся маленьким полотенцем. — Это для рук, — зачем-то еще сказал Макс. В голове некстати эти слова прозвучали маминым голосом: это для рук, это для лица, не путай. Даня странно коротко рассмеялся и бросил полотенце на край ванны. И теперь он оставляет на полу мокрые следы. Макс шлепает за ним, обхватывает за плечи, тянет на себя, целует сзади в шею, неудобно наклонив голову. Никак не может попуститься. Съел бы, наверное, если бы мог. Даня тихо смеется и выворачивается из его рук, падает на постель. — Тащи резинки, — командует он, приятно жмурясь. — Пиздец. Ты вообще не представляешь, как я по тебе соскучился. Макс хочет сказать: представляю. Это ты не представляешь — вообще. Резинки он хранит в комоде в прихожей, просто так вышло: в комнате нет ящиков, хотя было бы логичнее и всегда под рукой. Не настолько часто приходится ими пользоваться, чтобы сильно заморачиваться. Макс пару секунд пялится на бутылочку смазки в том же ящике, прежде чем взять вместе с презервативами. Тоже почти полная — куда ее тратить. Даня ждет его, развалившись на одеяле, и лениво дрочит. Щурится, мельком улыбается — все еще как пьяный. Мокрые волосы липнут ко лбу, на шее и плечах блестят капли. — Перевернись, — не своим голосом просит Макс. Даня тормозит секунду и улыбается шире, перекатывается на живот — на одеяле остается след от его тела — и медленно поднимается на четвереньки. У Макса в животе что-то проваливается. Пиздец. Он подходит ближе, на ходу отвинчивая крышку непослушными пальцами, и забирается на диван, который отзывается противным скрипом. Вылетает всего одна чертова пружина, но он всегда безошибочно попадает коленом именно в нее. Макс наклоняется к Дане, который уже нетерпеливо переступает коленями по одеялу, и широко мокро проводит языком от копчика вверх, одновременно вставляя два пальца. Даня коротко тихо стонет и опускается на локти, прогибаясь в пояснице. Макс крепко держит его за бок, не давая насаживаться на пальцы, ласкающие внутри, целует Данины плечи, неторопливо спускается ниже, прижимаясь губами к каждому позвонку, осторожно прикусывает кожу под левой лопаткой и, переходя к правой, вставляет третий палец. Даня резко выдыхает и всё-таки подаётся навстречу. — Бля, давай уже, а то я прямо так кончу, — хрипит он, и Макс послушно отстраняется, чтобы раскатать резинку по члену. Он входит медленно, беспорядочно оглаживая напряжённые бедра, приятно округлые ягодицы и мягкий изгиб спины. Данино тихое «Мммм» звучит так довольно, что Макс не выдерживает, обхватывает Даню поперек груди и тянет на себя, заставляя встать на колени. Даня пропускает вдох, дёргается неловко, чуть не соскальзывая с члена. Он закидывает руку назад, хватается за бедро Макса в поисках опоры. На этот раз Макс вставляет резко, на всю длину, прижимается к Дане крепче, грудью к спине. Вторую руку он уверенно кладет на Данино горло. Он чувствует стон Дани ладонью, прижатыми к влажной коже пальцами — и толкается внутрь резко, с силой, заставляет стонать снова и снова, крепче сжимая на горле руку. Даня больно впивается пальцами ему в бедро, и сквозь тяжкий, ритмичный шум в ушах Макс слышит, как он сбито, насколько хватает дыхания, повторяет его имя. Макс жмурится. Перед глазами все равно стоит Данин затылок, мягко вьющиеся от влаги волосы, и Макс зарывается в них лицом, второй рукой крепко обхватывая Даню поперек живота. Ему кажется, что если сейчас он сдохнет от разрыва сердца, то лучшего и желать нельзя. Даню прошивает крупной дрожью, он дергается в его руках, опять чуть не соскользнув с члена, и свободной рукой хватается за подлокотник, чтобы как-то удержать равновесие. Макс немного ослабляет хватку на его горле — Даня жадно глотает воздух, давится, кашляет и на полувдохе едва не захлебывается стоном, когда Макс обхватывает его член. Он откидывает голову Максу на плечо, улыбаясь будто объебанный, и Макс, неудобно выворачивая шею, целует его пересохшие губы. Даня прикусывает ему язык. Макс шипит и в отместку звонко шлёпает его по бедру. Даня стонет на остатках дыхания, ухмыляется снова, явно довольный собой. У Макса от этой его улыбки в груди что-то сворачивается тугим жгутом, так, что тянет невыносимо даже сквозь тяжелую пелену возбуждения, которое выбивает из головы все связные мысли. Даня шепчет что-то, голос становится чуть громче на каждом толчке и снова скатывается в неразборчивое бормотание, когда Макс двигается назад. Макс успевает разобрать только «ещё» и «ну же», прежде чем толкнуть Даню в плечо, заставляя снова упереться руками в диван, обхватить его крепко обеими руками за бедра и вставить до упора, так резко, что Даня проезжается щекой по простыне. Даня немилосердно комкает пальцами ткань под собой и второй рукой обхватывает свой член, отдрачивает, стараясь поймать бешеный темп Макса. В голове у Макса ни одной связной мысли, все действия как на автомате. Комнату наполняют тяжелые ритмичные шлепки и Данины хриплые стоны, и в какую-то безумную секунду Максу кажется, что это похоже на бит, но он не успевает осознать это — Даня неожиданно раскрывает рот в беззвучном крике и на несколько секунд сжимается внутри так сладко, что у Макса в голове не остается ничего. Даня скребёт ногтями по простыне, гнется в пояснице, пытаясь не растечься безвольно по дивану, и мучительно стонет, отпуская свой член. Максу самому осталось совсем немного, он двигается ещё несколько раз, но Даня тянется к нему рукой и слепо шарит ей в воздухе, пытаясь дотянуться до бедра Макса, чтобы оттолкнуть от себя. Макс отстраняется и додрачивает себе, стянув резинку. Сердце колотится где-то в горле, дыхания хватает только на редкие рваные выдохи. Он смотрит на бедро Дани, на красный след от своей ладони, и оргазм накатывает удушающей волной белого шума. Пару секунд еще тонко звенит в ушах, будто весь мир переключился на настроечную таблицу, как федеральные каналы глубокой ночью. Даня с тихим стоном поворачивается на бок и тянет на себя край скомканного одеяла. — Пиздец, — бормочет он, лениво улыбаясь. Макс не знает, что ответить. Что пиздец — это точно. — Пить хочешь? — спрашивает он, сползая с дивана. Диван отзывается мученическим скрипом. Даня молча кивает, втираясь лицом в подушку, и обхватывает ее рукой. Он не любит принимать душ после секса — ему лень двигаться, он обещает, что «ща встанет», и в итоге вырубается. Странно понимать, что Макс уже знает его привычки. Макс бредёт на кухню, неловко задев плечом косяк. Тело едва слушается, все ещё налитое тяжелой истомой, руки и ноги совсем слабые, двигать ими — настоящее испытание. Воды в фильтре нет, и он наливает себе кипяченую из чайника. На вкус она так себе, но это лучше, чем ждать, пока набежит новая. Макс пьет большими жадными глотками, доливает в чашку до краев — для Дани — и плетется обратно в комнату. Даня лежит на боку, лицом к стене, и никак не реагирует на его возвращение. Может, уснул уже, у него с этими переездами туда-сюда день выдался ещё длиннее и тяжелее, чем у Макса. Макс беззвучно ставит чашку на стол и осторожно забирается на диван, тянет на себя свободный край одеяла, которое сразу сползает, обнажая Данино плечо. Макс тупо смотрит на него и думает, когда же, черт возьми, все так изменилось. Сначала ведь было круто. Макс экспериментировал, «раздвигал границы», с Даней было классно и легко, удивительно не стремно сделать что-то не так или ляпнуть херню. И Даня вроде развлекался и наслаждался жизнью. А потом что-то случилось, не резко, так бы Макс словил. Просто в какой-то момент он понял, что уже не весело. Прямо сейчас было бы нормально придвинуться поближе, обнять Даню со спины и именно так уснуть. Он даже уже тянется к Дане рукой, но останавливает себя — все это кажется таким нелепым и лишним. Макс вдруг понимает, что ему никогда еще не было настолько неуютно в собственной постели. Что-то явно пошло охуительно не так, если ты стремаешься прикоснуться к человеку, которого только что трахнул. — Я нихуя не понимаю, что происходит, — тихо говорит Макс, глядя в Данин затылок. Он не знает, чего ждет, зачем он сказал это вслух, никакой реакции все равно не следует. Может быть, Даня действительно уже вырубился. Или, не дай бог, не спит, но не понял, к чему это все. Похер, это даже к лучшему. Но Даня глубоко вздыхает и поворачивается к Максу, смотрит на него несколько долгих секунд, поджав губы, и наконец хрипло тихо отвечает: — Я тоже.