HURT (an angel cried)

На рогах дьявола нимб держится крепче.

Психиатрическая больница «Хейвен» для людей с особыми заболеваниями располагалась за чертой города Дерри, в такой глуши, в которую боялись ходить даже самые смелые. О ней мало кто знал, а те, кто знал, видели её в своих самых страшных снах. О больнице ходили безумные слухи, кто-то говорил, что каждую ночь оттуда сбегает по одному пациенту, который, оказавшись на свободе, убивает детей, другие говорили, что она и вовсе уже заброшена, третьи твердили про чудовищ и монстров, но ничего из этого не было правдой. Сбежать из больницы было невозможно — усиленная охрана, строгие медсестры, забор выше трёх метров с колючей проволокой, и это только первые этапы защиты. Чудовищ там уж точно не водилось, лишь люди, которым нужна была помощь. И «Хейвен», на все сто процентов, не заброшенное здание — в этом может поклясться Эдди Каспбрак, пролежавший здесь уже полтора года. За это время он выучил несколько важных для выживания уроков. 1) Никогда не отказываться от таблеток, иначе из тебя выбьют всю дурь, да так, что ты потеряешь сознание, или, что ещё хуже, подвергнут электротерапии. Закон не существовал в стенах этого здания. Люди, работающие здесь, делают то, что хотят и как хотят. 2) Никогда не пропускать прием пищи. Да, она была похожа на нечто ужасное, будто её уже кто-то прожевал и выплюнул на тарелку, но лучше так, чем голодание, ведь если ты пропускаешь один прием пищи — следующего уже не будет, «заботливые» медсестры любят так наказывать за непослушание. 3) Никогда не разговаривать с незнакомцами. Лучше вообще ни с кем не разговаривать. Эдди находился в блоке с людьми, подверженными шизофрении, различными расстройствами и фобиями, но любой незнакомец может оказаться монстром. 4) Самое важное. Не пытаться убежать. Это невозможно, а все попытки обращались в мучительное наказание. Каспбрак пополнял свою маленькую потрепанную книжку с правилами каждый день. Спустя столько времени он уже дошел до пункта двести сорок восемь и не собирался останавливаться. Это было пособие для выживания, и он планировал оставить его здесь, когда его выпишут, чтобы следующий пациент уже знал, что можно, а что нельзя, и не совершал ошибок. В блокноте были всевозможные лазейки, расписание дежурных врачей и охранников, была даже «Шкала Злости», как назвал её Эдди, в ней указывалось какой из охранников или врачей наиболее яростный, а от каких можно ожидать поблажек, на обороте блокнота была нарисована карта с различными обходными путями, чтобы знать, куда идти, если ты вдруг опоздал к отбою и не хочешь нарваться на охранников. Это книжка была для Эдди всем и, пока он находится в больнице, она — его единственная надежда. Утро всегда начиналось с душа, и тут вступало в действие правило двадцать четыре — вставай раньше всех, и только тогда сможешь помыться горячей водой. Эдди, по своему обыкновению, проснулся до рассвета и поспешил умываться, прихватив с собой любимый блокнот и душевые принадлежности. Медсестры уже привыкли к тому, что Каспбрак ранняя пташка, поэтому спокойно относились к его утренним вылазкам. Вдоволь намывшись и надев чистую больничную рубашку, Эдди сразу поспешил в столовую, это правило двадцать пять — в столовую тоже нужно успевать, иначе вся еда остынет и будет ещё ужасней. Сегодня пятница, самый ненавистный день для Эдди, потому что по пятницам поступают новые пациенты. Он ненавидел это, потому что каждый новый человек в его блоке — неизвестность. Каждый новоприбывший мог оказаться настоящим кошмаром. В столовой к Эдди подсел Джереми Колдвотер — сосед по палате и тот ещё шизик. Спокойный, не буйный, но Эдди было с ним не очень комфортно, потому что Джереми говорил что-то, чего Эдди практически никогда не понимал, но иногда Джей-Джей, как называли его самые нормальные медсестры, произносил такие вещи, о которых никогда бы не додумался нормальный человек, ведь расстройство психики вовсе не означает глупость. Каспбрак прекрасно понимал, что люди, с подобного рода расстройствами, обладают не меньшей ловкостью в достижении своих целей, чем здоровые. Что отличает их, так это сами цели. В любом случае, Джей-Джей лучше, чем какой-нибудь садист или мазохист. — Сегодня расцветут розы, — произнес Джереми, рассматривая содержимое тарелки, — расцветут розы, расцветут розы, расцветут розы. — Покажешь мне их, друг? — усмехнулся Эдди, — розы зимой, наверное, прекрасное зрелище. — Расцветут розы, розы, розы, розы, — Колдвотер переключил внимание с тарелки на свои запястья, начал тыкать в них пальцем и повысил голос, чем привлек внимание дежурного охранника, а это правило пятнадцать — не привлекай внимание. Сегодня в столовой дежурил Хэнк МакКой, один из самых мерзких и прогнивших людей. Эдди думал, что ему самое место в одной из палат, но никак не на посту охранника. Ходили слухи, что он насилует свою жену и бьёт детей, а за спиной у них плетет интрижки с молоденькими медсёстрам, но Каспбрак не сильно верил этому, ведь Хэнк представлял из себя мужчину за тридцать с круглой, как шар, лысой головой и огроменным животом, в котором поместился бы даже бегемот, если бы скрутился в клубочек. МакКой никогда не отличался аккуратностью, его форма постоянно была заляпана следами от горчицы и Кока-Колы. В связи со всем этим, Эдди не мог даже и подумать, какая девушка в здравом уме станет спать с такой большой жирной свиньёй. Хэнк подошёл к Колдвотеру, наставил на него свою любимую дубинку и с слишком самодовольным видом произнес: «У тебя какие-то проблемы?». — Розы, розы, розы, — Джереми рассмеялся, и от этого смеха стало жутко даже МакКою, он просто треснул пациента по голове и направился обратно на свой пост. У Каспбрака помутнело в глазах при звуке удара и он тихо взвизгнул. — Прекращай так делать, Джей-Джей, я тебе уже миллион раз говорил, — прошипел Эдди, с укоризненным видом глядя на соседа и потирая затылок, будто это его только что ударили. — Но розы, они расцветут сегодня, я обещаю, расцветут, — шепотом произнес Колдвотер и занялся своим завтраком, будто ничего и не было. После трапезы все пациенты обязаны были вернуться в палаты и ждать обхода врача. Сегодня на дежурство вступал один из любимых эддиных докторов, Мистер Кларк, он был достаточно молодой, всего на несколько лет старше семнадцатилетнего Эдди, а ещё он добрый. Единственный врач, который разговаривал с тобой не как с отбросом общества, а это уже дорогого стоило. — Доброе утро Эдди, Джереми, — поздоровался Кларк и сел на стул между двумя койками, — у меня не очень хорошие новости для тебя, юноша, — доктор указал на Каспбрака, — сегодня к нам поступит пациент, который тебе не очень понравится. Для твоего же блага советую никак с ним не контактировать. Я постараюсь выбить ему палату как можно дальше от твоей. — Что с ним не так? — заинтересованно спросил Эдди. — Он любит причинять себе боль, — нахмурившись, ответил врач. При одном слове «боль» Каспбрака передёрнуло и слегка затошнило. Далее последовали совершенно банальные вопросы, упражнения, советы и остальное, что ни капли не помогало Эдди избавится от своей развитой фобии. Затем Мистер Кларк приступил к Джереми, а вскоре и совсем ушёл, а это означало, что можно идти в гостиную, которая располагалась недалеко от палаты. В ней был телевизор, что радовало Эдди, были настольные игры, вроде шахмат или монополии, мягкие, но разодранные и вонючие диваны, и множество всяких мелочей, которыми можно занять себя. Каспбрак взял с одной из полок книгу «Триумфальная Арка» Эриха Марии Ремарка, и удобно устроился на одном из диванов, в надежде, что никто его не побеспокоит. Не успев прочитать и одну страницу, к нему подсела милая девушка, Каспбрак видел её пару раз, но никогда не разговаривал, да и не хотел, ведь существовало правило три. — Ты Эдди, да? — спросила она, на что юноша коротко кивнул и сделал вид, что очень увлечен книгой, — а я Мария. Дева Мария. Я родила Иисуса Христа. — Круто, — Каспбрак еле сдержал смешок. — В смысл… — начала Мария, но закончить не успела, что-то привлекло её внимание и она устремилась к выходу из гостиной. Эдди оторвал взгляд от книги, чтобы узнать кого ему благодарить за то, что девушка от него отстала, но то, что он увидел его явно не порадовало. В гостиную вошёл юноша, видимо, тот самый, о котором предупреждал Мистер Кларк, потому что второго такого наврядли где-нибудь ещё найдешь. Все его руки, шея и даже та часть лица, что не скрывалась за черными кудрями, были покрыты шрамами, как свежими, так и затянувшимися. Кожа была бледная как мел. («Из-за нехватки крови» — подумал Эдди.) Некоторые места на руках были перебинтованы или заклеены пластырями, всё выглядело как самый страшный сон, который только может присниться. Мрачный вид и черные глаза только придавали этому парню ужаса. Он — буквально живое воплощение фобий Эдди. Он — его фобия. Каспбрак поспешил зажмуриться, чтобы просто не видеть этот кошмар, но, когда он открыл глаза, этот парень уже стоял напротив, заставив Эдди не на шутку перепугаться. — Я что, такой страшный? — с улыбкой произнес незнакомец. — Да, да, ты такой, а теперь, пожалуйста, отойди, — дрожащим, как осиновый лист, голосом произнес Каспбрак. — Меня зовут Ричи Тозиер, а тебя? — юноша не унимался, так что Эдди сам встал и поспешил к выходу, бросив напоследок короткое: «Выздоравливай» — Выздоравливать? — Ричард уселся на диван и взял книгу, которую оставил там Эдди, — ты же в курсе, что в психиатрии не существует такого понятия, как «выздоровление»? Ты просто переходишь из одной стадии заболевания в другую. Эдди остановился, но не стал разворачиваться, потому что один только вид этого парня мог сулить очередной панической атакой. — Я не согласен, — твердо произнес Каспбрак, — если ты будешь так думать, то никогда не вылечишься. — Присядь и мы поговорим об этом, — Эдди услышал как чужая ладонь хлопает по дивану, приглашая сесть рядом. Одна часть его говорила бежать как можно скорее, а вторая кричала, что Эдди не сможет побороть свою фобию, не столкнувшись с ней лицом к лицу. Каспбрак сел на другой конец дивана, прикрывая лицо ладонью, чтобы всё-таки не поднимать взгляд на новоприбывшего. — Если ты будешь думать, что не вылечишься, то ты и не вылечишься, это один из основных законов вселенной, ты будешь просто продолжать делать то, что делаешь, потому что будет мысль о том, что больше ничего не осталось, — рассуждал Эдди, разглядывая свои тапочки. — Чел, но если ты будешь думать, что вылечишься, а в конечном итоге у тебя не выйдет, то состояние ухудшится, потому что не останется надежды, — не остался в долгу Ричи. — То есть, лучше жить совершенно без надежды и принять то, что есть, чем пытаться стать лучше и верить во что-то большее? Или всё-таки пытаться выкарабкаться из дерьма, не взирая на то, что будет дальше? И меня, кстати, зовут Эдди. — Что же, оглянись вокруг, Эдди, ты буквально попал в здание, стены которого не пропускают даже малейший лучик надежды. Посмотри на меня, — Ричи дотянулся до руки Каспбрака и тот почувствовал грубую, шершавую кожу, но всё-таки поддался и взглянул на собеседника, — Я — живое олицетворение безнадёжности. — Даже у таких, как ты, есть шанс, я верю в это, потому что если не буду, то сам никогда отсюда не выйду, — твердо сказал Эдди, убрав руку Ричи со своей. — Тебе бы работать кем-то вроде вдохновителя для душевнобольных, Эдс, у тебя вроде неплохо получается, но на мне не прокатит, — Тозиер подмигнул. Они разговаривали до тех пор, пока не начали звать на обед, Эдди всё ещё прятал свое лицо, чтобы не смотреть, а Ричи вошёл во вкус и делал всё, чтобы Эдди смотрел. Тозиер оказался очень умным и рассудительным, а ещё смешным, что Эдди точно уж понравилось, а затем Каспбрак вписал в свой блокнот правило три, пункт один: «Общайся с новенькими, только если они выглядят как твой самый страшный сон. Это поможет тебе выбраться.»