Screaming Bloody Murder

Предупреждение: мрачный контент, упоминание насилия, самоистязания. Ааа-ааа! Пронзительно и отчаянно, отражаясь от гниющих стен, раздался громкий, чересчур громкий крик, и на секунду прячущиеся по углам неупокоенные души насторожились, уже готовясь строить свои догадки о том, кого на этот раз укокошили, и, что не менее интересно, кто это сделал. Но затем на весь дом раздался такой же оглушительный грохот ударных и аккорды электрогитары. Обитатели дома расслабились, а, некоторые, может, были даже раздосадованы, но того, кто включил музыку на полную катушку, это не сильно волновало. (Warpaint - I'll Start Believing) Daddy left me once you know He took off when I was 6 months old And he said something difficult about this He said: «Got to do my own thing now» --- Как ты уже знаешь, папочка оставил меня. Он ушёл, когда мне было шесть месяцев. И он сказал что-то сложное по этому поводу, Он сказал: «Теперь мне надо делать свои дела». Звонкий голос вторил словам песни, легким не хватало кислорода, тело начинало ломить, ощущения обострились. По крайней мере, в это хотелось верить… Тайно наблюдающий за этим действом думал: «Так вот как на самом деле выглядят призраки: тени, парящие в лучах солнца, беспокойные и такие прекрасные…» Подол легкого платья разлетался в воздухе от движений бедрами, кружился вместе со своей обладательницей и метался из стороны в сторону. Солнце, ярко светящее сквозь широко распахнутые створки окна, играло на светло-русых волосах. Они подобно тонкому платью летали в воздухе, красиво и невесомо, словно крылья, и трепетали от каждого движения, которое девушка выполняла в танце. Этот танец был больше похож на отчаянный крик о помощи, такой же долгий, как в самом начале песни. Нет. Ещё дольше, ещё пронзительнее. Сиюминутный порыв как выплеск боли, осознание безысходности, жажда свободы, которой никогда не будет. Но впервые за долгое время она не обращала внимания ни на что вокруг. Она больше не желала с опаской и ужасом прокрадываться по скрипящим половицам дома, боясь разбудить его тьму, теперь девушке хотелось разорвать это место в клочья, и всё, что было в её распоряжении – музыка. Неплохая такая замена динамиту, если правильно использовать… Вайолет Хармон осточертело говорить вполголоса, боясь, что это услышит кто-то лишний. Ей надоело завывать по ночам от ощущения невыносимой тяжести дома, нависшего над её разложившимся телом; надоело спасать свою плоть жуткими рваными ранами, лишь бы избавиться от омерзительного зуда, вызванного мыслью об опарышах и жуках, копошащихся у неё во рту и пустых глазницах. Нет, не у неё. У её тела, ладно… И, скорее всего, они там уже давно не ползали. Но Вай от этого не становилось легче, она продолжала думать об этом и никак не могла смириться с тошнотворными картинами в голове, преследующими её с тех пор, как она видела свой труп в тёмном сыром подвале... И только теперь, летая по комнате, словно осенний лист, подхваченный ветром, девушка смогла отвлечься. Она не желала знать, на что похож её сумасшедший танец. Только продолжала кружиться, трясти головой в такт ритмичной музыке, рассекать воздух сначала аккуратными и плавными, а затем отчаянными и сумасшедшими движениями рук. Босые ноги ступали по холодному полу, так было намного приятнее, чем в обуви. Она уже не пела, почти кричала, вторя словам песни, и даже начинала смеяться. То ли над собой, то ли над всем, что её окружало. В данный момент это её особо не заботило. Смех этот был, однако, вовсе не тем, что при жизни. Пустой, глупый, совершенно дурацкий, её хриплый хохот был вымученным и почти зловещим. Как хорошо, что его заглушала музыка. Как плохо, что она не могла заглушить все истошные вопли и стоны отчаяния, эхом отражающиеся от стен по ночам. You went away and still my heart was breaking And so I'll try to never it show --- Ты ушёл, и, хотя моё сердце было разбито Я постараюсь не показывать этого Девушка не смела останавливаться. Любое промедление, попытка перевести дух или поправить спутанные волосы грозила вернуть в её голову всю ту жуть, которую она старательно вытряхивала оттуда вот уже несколько часов подряд. Песня играла непрестанно с самого утра, пока ни о чём не подозревающие хозяева дома были на работе и в школе. А девушка продолжала кричать, петь и танцевать, будто делает это в последний раз в жизни. В жизни? Может, в смерти? А может, всё это уже относительно и не важно, если грядёт неминуемое?... Краем глаза она уже заметила, что кто-то прислонился к косяку двери. Она специально оставила её открытой, чтобы музыка звучала как можно громче, оглушая всех в этом гиблом месте, отдаваясь в стенах особняка, резонируя в них, и возвращаясь в эту комнату, не имея возможности выбраться наружу. Впрочем, как и сама Вайолет. Глупая мысль, но какова вероятность того, что колебания звука достигнут апогея и разрушат чёртов дом? Вай вздохнула: нет такой вероятности, эта адская пасть так и будет зиять на теле планеты, даже если весь мир рухнет. Станет ли он последним прибежищем для тех, кто попытается выжить? Будут ли они знать, что всё равно не выживут?.. I'll start believing I'll start believing in you now --- Я начну в тебя верить Теперь я начну в тебя верить Сквозь оглушающе громкую музыку послышался женский недовольный крик. Вай теперь уже всем корпусом развернулась к двери, продолжая свой танец, неторопливо кружа бедрами и проводя руками от шеи до талии, и ниже, к ягодицам. Её уставший, совершенно пустой взгляд был устремлен в две черные бездны глаз, обладатель которых стоял на пороге комнаты словно нелепый истукан, а мимо него в следующий миг пробежала девчонка лет пятнадцати с нескрываемым раздражением на лице. Она подскочила к плееру, подключенному к мощным колонкам, установленным по всему периметру комнаты, и тут же нажала на «стоп». Стоп… Смешно. Эта кнопка ничего не поменяет. Ничего уже нельзя остановить. Механизм запущен. И хотя крик протеста, который заполнил весь дом, дополнив стоны страданий, вряд ли что-то изменит, Вайолет больше не могла сидеть в углу и трястись от леденящего ужаса в своих мыслях и парализующей боли в увядающей душе. – Фрэнк, я же говорила тебе не заходить в мою комнату без разрешения! – со злостью закричала девочка, вылетая из комнаты для разборок со своим братом. Вот же будет сюрприз, когда она поймёт, что его нет дома… – Пхах! – прыснула Вайолет, смотря ей вслед, затем отвернулась от выхода из комнаты, игнорируя стоящего в дверях, и начала обмахивать своё раскрасневшееся личико ладошками. – Тебе повезло, что у неё хорошая музыка, – раздался хриплый голос. Подняв с пола свои потрепанные балетки, Вайолет обернулась и скучающе посмотрела на юношу. Спустя столько лет она теперь видела в нём лишь жалкого закомплексованного подростка с манией угодить всем, кто хоть раз его приласкал. И самое страшное в том, что все его якобы благие намерения были в сотни раз хуже злодеяний всех известных миру маньяков, насильников и убийц. Хармон временами становилось жутко от мысли о том, что скрывала его добрая лучезарная улыбка. С тех пор, как она узнала всю правду, беседуя с обитателями дома и как бы невзначай выпытывая у них подробности всех ужасных событий, связанных с этим юношей, Вай уже не видела тепла в чёрных глазах. Она чувствовала, будто черная тень самого дьявола стоит за его спиной. Но не сейчас. Пустота. Вот, что окружало их обоих. И теперь, когда зверь вылез из берлоги и показался на свет, она не могла упустить шанс. Пустоту нужно чем-то заполнять. И девушка собиралась ступить на путь, который едва ли вёл к примирению. – А тебе повезло, что она всё ещё девственница, – сказала Вайолет небрежно с мягкой улыбкой, которая с последним словом тут же покинула её лицо. Она думала, как бы задеть его сильнее. – Будет, чем развлечься в ближайшее время. Или, может, сначала дождёшься, когда она помрёт?.. Последние слова отразились эхом в наступившей тишине. Изумление было написано на бледном лице блондина, он приоткрыл рот, не находя слов. То, что надо. На губах девушки заиграла легкая самодовольная улыбка. – Вайолет, не надо… "Не смей называть моё имя", - пронеслось в голове. – Что, разве это не в твоём стиле? – спокойно спросила Хармон, сложив руки на груди. Они не говорили уже больше пятнадцати лет, и с каждым новым словом она желала выплеснуть всю ту горечь и ненависть, что в ней накопились. Пока у неё ещё был шанс. Говорят, время лечит, но это чушь собачья. Вай сделала задумчивое лицо. – Интересная схема: сначала довести до суицида, а потом уже до оргазма… Хотя, знаешь, я совсем запуталась, кто возбуждает тебя больше… Живые или мертвые… Молоденькие или зрелые… – Зачем ты так? – нахмурился Тейт, прекрасно услышав намёк на то, что он сделал с Вивьен, и глаза его уже были на мокром месте. – Ты же знаешь, что я… – Ты чего пришёл-то? – перебила его Хармон, словно его слова были надоедливым шумом в её ушах и не значили ровным счётом ничего. Впрочем, так и было. Его покрасневшие глазки не вызывали ни капли сочувствия, лишь отвращение. Спустя пятнадцать лет этот слизняк продолжает использовать старые методы влияния на неё, видимо, совершенно не понимая, что они совсем устарели. Девушка выскользнула из комнаты мимо парня, не удостоив его даже взглядом. – Кхм… Не каждый день в доме такие дискотеки, – попытался усмехнуться молодой человек, но получилось плохо, видимо, на душе его (если там она есть) остался осадок от слов девушки. – Ну так иди, тоже потанцуй, кто тебе мешает? Правда, эта истеричка опять вырубит плеер, и бедному Фрэнку достанется... Но ты знаешь, что с ней нужно сделать, чтобы она больше не выключала музыку, – сказала Вайолет, остановившись на верхних ступенях лестницы, обернувшись к Тейту, чтобы видеть его реакцию. Фрэнк был вполне милым восемнадцатилетним парнем, которого Вай видела лишь пару раз, потому что постоянно пряталась в ванной. Там была теплая вода и ржавые лезвия, спрятанные за трубой. Всё, что было нужно для успокоения. Или таким образом Вайолет пыталась отгородить себя от мыслей о том, что её тянет в ванную, потому что именно там она умерла?... Челюсти Тейта сжались, ладони сложились в кулаки, но он ничего не говорил. Вай подняла на него взгляд, вырвавшись из размышлений. – Вряд ли ты пришёл потанцевать, – сказала она, выжидающе смотря на парня. В его глазах промелькнула слабая искра надежды. – Я не видел тебя пятнадцать лет… Или больше? Не могу поверить, что прошло так много времени. Почему ты показалась именно сейчас? Вайолет стояла без движений, стеклянным взглядом смотря на юношу. Вся легкость и сумасшедшая энергия, которая исходила от неё в танце, испарилась, будто и не бывало. Тяжелым грузом на девушку опустилась горечь и невыразимая боль. И теперь ей казалось, что этих пятнадцати лет не было. – Хочешь сказать, ты не знаешь? – спросила она тихим ледяным голосом. Тейт нахмурился, непонимающе взглянув на Хармон. Если он и правда не знает, то он просто идиот. А если знает и не признаётся, то он хуже психопата-убийцы, которым считали его все вокруг. Вай было сложно поверить, что недавняя новость не долетела до его ушей, потому что в последнее время все стены дома были переполнены встревоженным шёпотом по поводу того, что происходит. Но всё было бы слишком просто, скажи Вайолет ему об этом. Он должен был признать, что всё прекрасно знает и понимает. Должен был признать и нести ответственность хотя бы за одно своё злодеяние. Хотя… Кого мы обманываем? Тейт Лэнгдон никогда не раскается в содеянном. Он просто не способен на это. Усмехнувшись, Вай зло улыбнулась. – Я вышла, потому что было скучно. А ты, значит, понял, что это я устроила концерт в доме, и пришёл меня повидать? – Тейт уже собирался что-то ответить, но девушку не позволила. – А я думала, ты пришел, потому, что услышал в песне знакомые слова. Тебя же, кажется, как раз бросил папочка?.. Тейт сглотнул, а Вай, одарив его милой улыбкой, шагнула вниз, стремительно спускаясь по лестнице и исчезая из его поля зрения. *** Уже ничто в этом замкнутом мире не могло потревожить Тейта Лэнгдона. Он был слишком занят важной миссией, созданной им самим для себя, чтобы не начать снова вершить судьбы людей и не кромсать их налево и направо. Теперь, когда он нашел способ быть с Ней двадцать четыре часа в сутки, которых, вообще-то, и не было в вечности. В вечности была только пыль, полумрак, её еле ощутимое присутствие и его не перестающее расти помешательство. Чтобы ей не было страшно в вечной темноте, Тейт приносил свечи. Чтобы избавить девушку от вечного холода, он стащил плед и одеяло со старой кровати на чердаке. Чтобы спасти её от вечного одиночества, юноша ложился рядом, смотрел в потолок, затянутый паутиной, и шептал ей клятвы о любви и раскаянии, повторяя их, словно волшебные мантры, способные исправить все трагедии и катастрофы на свете. О да, Тейт верил в то, что сила его бесконечной преданности поможет оживить не отвечающую на его признания и слезы девушку. Он был с ней рядом, но ни свет, ни тепло, ни его любовь не согревали её в этой вечной мерзлоте. Ничто не могло подарить ей желанный покой. Как и Норе Монтгомери... Он понял это не сразу, но теперь он знал, почему. И единственный знал об этом с самого начала. С того момента, когда её сердце перестало биться в его руках, и он стоял и смотрел на это, как на одно из чудес света. Жалел ли Лэнгдон о её смерти? Конечно, жалел. Но он, на минуточку, всё-таки был призраком дольше, чем помнил себя живым. Призраки не люди, они – мертвые люди. Для тех, кто уже мертв, ни жизнь, ни смерть не представляет ничего, кроме слов в толковом словаре. У них другие потребности и другие заботы, они могут годами жаждать крови просто потому, что кто-то ступил на их территорию, а могут вечность просидеть на одном месте, тихо и мирно охраняя самое ценное для себя. Вторым сейчас был занят Тейт. Он ни на шаг не отходил от Вайолет. Вернее, от того, что осталось от некогда живой Вайолет… Ему было тяжело, ей - ещё тяжелей. Его жизнь забрали другие, она же отняла её у себя сама, так же, как Нора. И юноша прекрасно знал, что даже те кровавые бойни, одна из которых произошла когда-то по его милости, высшие силы способны были прощать. Но не самоубийство, о нет, только не его. Его милую, светлую, прекрасную Вайолет никто не простит и не отпустит ей этот самый страшный грех… И теперь она никогда не познает покой. Иногда Тейт ненавидел себя и ругал за то, что был недостаточно наблюдателен и смел, чтобы угадать мотивы девушки. Он не должен был позволить ей самой совершить этот отчаянный шаг. Вместо этого ему следовало взвалить на свою почерневшую душу ещё один грех: Тейт должен был сделать это за неё. Тогда она смогла бы найти утешение и успокоиться. Но он не помог ей, и теперь девушка страдает, разрываясь в клочья от тоски и бесконечного страха. Тейт ничего уже не мог поделать. Но теперь, увидев, насколько пустой и чёрной стала душа Вайолет, он готов был стерпеть всё, лишь бы дать ей возможность выпустить её дикую злость наружу и облегчить её страдания… *** В этом году осень была похожа на сказку, несвойственную для этих краёв. Вайолет только не могла решить, была ли это волшебная и прекрасная сказка, которую впаривал маленьким детям Дисней, или же больше всё вокруг напоминало жуткую и странную историю Братьев Гримм… Временами за окном она видела и то, и другое. Иногда с неба лился водопад из воды, заливая всё вокруг, словно желая смыть всю кровь и слезы, пролитые в проклятом доме. Вой ветра до боли напоминал девушке её собственный плач, отдающийся в стенах тёмной ванной комнаты, откуда она иногда боялась выходить настолько, что тряслась и раздирала руки в кровь, ощущая что-то на грани панической атаки. А потом вдруг всё успокаивалось, и золотые листья с порывом ветра летели с деревьев, переливаясь на солнце, словно драгоценности. Солнце светило так, что затмевало все воспоминания о лете: казалось, летом оно ни на миг не было таким же ярким, как в октябре. Вокруг было столько красок, что рябило в глазах. Даже в саду Дома-Убийцы слоями ложились друг на друга пестрые листья, желая укрыть собой землю и согреть её, когда придут настоящие холода. Вай осторожно и нерешительно выходила на крыльцо впервые за долгие годы, будто боялась, что мир превратился в скопище жутких монстров, и один из них вдруг может выскочить из-за угла, чтобы напасть на неё и растерзать в клочья. Странное было опасение для той, чьё забытое и брошенное тело давно прогнило в тёмном подвале. Но вполне вероятное, если учитывать то, что кто-то готовился исполнить предначертанное... Стараясь снова не думать о могильных жуках, Вайолет уходила на задний двор и, пока никто не видел, падала в кучи листьев, которые сама же сгребала. Она лежала так долго, вдыхая аромат согретой солнцем земли, сухой листвы и ощущая запах костров, которые жгли местные жители где-то неподалеку, избавляясь от лишнего мусора. В такие моменты Хармон переставала дрожать от страха и холода, ей хотелось верить, что всё не так плохо. Сегодня она в очередной раз лежала на прохладной земле прямо перед домом, наполовину засыпанная листьями, уже не прячась и не беспокоясь о том, что кто-то потревожит её покой. С тех пор, как она пробудила Дом и заодно себя саму оглушительной музыкой, прошло несколько дней. Казалось, чем ближе был Хэллоуин, тем меньше страха было в её душе, будто один день вдали от Дома-Убийцы мог дать ей запас терпения и сил ещё на один год. Сглотнув, девушка ощутила укол боли в сердце. А будет ли у неё этот год?... Чтобы снова не поддаться панике, Вайолет вдохнула больше воздуха и представила, как сложилась бы её жизнь, будь она ещё жива. Хотя, это, кажется, не лучший способ успокоиться… Наверное, они сбежали бы из этого Дома, её родители не погибли бы самым глупым образом, и сейчас к ней пришёл бы её подросший брат, чтобы вместе поваляться в шуршащей листве и подурачиться, радуясь самому прекрасному месяцу в году. Вайолет было бы уже за тридцать, у неё уже могли бы быть свои дети… Услышав, как где-то хлопнула дверь, она поднялась, листья с лёгким шелестом скользнули по её свитеру и опустились на землю рядом. Вай посмотрела сквозь забор и через дорогу на соседний дом. Немигающим взглядом она уставилась на парня, сбежавшего по ступенькам соседского крыльца. По щеке девушки тут же покатилась одинокая слезинка, которую она не сумела сдержать. О да, её братик подрос… И вместе с ним росло его сходство с его отцом… Непослушные кучерявые волосы, темная одежда, тяжёлые черные ботинки, самоуверенный и пронзающий насквозь взгляд, почти зеркальное отражение всей той тьмы, которая с генами жила в этом юноше. – Он такой красивый… – послышалось сзади, и Вайолет на миг обернулась, затем снова вернувшись глазами к парню, проходящему мимо дома. Ей даже показалось, что он взглянул на неё, одарив чарующим, немного надменным взглядом. Но это было невозможно, ведь Вай не хотела, чтобы он её видел, значит, он не мог знать, что она здесь. – Как думаешь, у него много поклонниц? – Боже, мам, ты серьёзно? – повернулась девушка к Вивьен. У неё были красивые и яркие медовые волосы, очень напоминающие Вай листья, в которых она сидела. И Хармон младшая должна была согласиться с тем, что Майкл унаследовал шикарную шевелюру от их матери. Хоть что-то в нём было от Вив… – Он мой сын, – тихо сказала женщина, присев на ступеньке крыльца. – И я не могу игнорировать этот факт. – И тебя не смущает, что он истинный монстр? – нахмурилась Вайолет. – Так ты знаешь, о чём говорила Билли Дин? – Да, и ни капли в этом не сомневаюсь. Мой брат – всадник апокалипсиса, причём все четыре в одном.* Лучше не бывает… – мрачно хмыкнула Вай. – Я лично видела в окно, как он закапывал труп на заднем дворе их дома. И это ещё не считая нескольких нянек и сиделок, от которых избавлялась Констанс. Сам Майк был слишком мал для этого, знаешь ли… А теперь смотри, какой молодец, сам за собой убирает, – съязвила девушка, чувствуя во рту горечь и позыв к рвоте. Так случалось каждый раз, когда она думала о том, что Лэнгдон старший сделал с её мамой, и к чему это привело - к Лэнгдону младшему. И этот мальчишка почти во всём превосходил отца. – Я понимаю, тебе сложно понять и принять его. Но его вины нет в том, что он родился таким. Это в его крови, в его природе, и если у обычных людей в большинстве своем есть выбор, как поступать, то он не знает другого пути. – То есть, всё? Нам всем конец? – прошептала девушка, сжимая пальцами листья, собранные ею в охапку. – Нас конец настиг уже очень давно, – печально улыбнулась Вивьен. – Вопрос в том, что будет с остальным миром. – Мама, как же его остановить?.. – тихо спросила Вайолет, чувствуя, как по щекам текут новые слёзы. – Мы не в силах этого сделать. Его может остановить только тот, чью философию он проповедует… Сжав челюсти, Хармон младшая резко вскочила на ноги. Солнце скрылось за тяжёлой тучей, только ярко-желтые листья ещё напоминали о том, что совсем недавно было тепло и светло. – Куда ты? – поинтересовалась Вив, провожая взглядом дочь, стремительно промчавшуюся мимо неё. – Мы обе знаем, чья это философия, и откуда в нём эта природа. – Что ты собираешься делать? – Я могу только одно: мстить и причинять боль. Это всё, что мне остаётся. Вивьен грустно опустила ресницы под ноги, отбрасывая в сторону несколько валяющихся на земле шишек. Она всегда думала, что вовсе не похожа на Констанс. Но теперь видела поразительное сходство: все их дети были глубоко несчастны, и каждый по-своему… *** Tear me open, I believe God will set you up to bleed And no one can deceive What is meant to be And bloody murder we will scream --- Разорвите меня на части, я верю, Что Господь обречёт вас истечь кровью, Никто не в силах избежать То, что предначертано И мы будем истошно вопить (Sum 41- Screaming Bloody Murder) Дым сигареты не успевал выписывать фигуры в воздухе, быстро исчезая и даже не образуя приятную завесу вокруг девушки. Вместо этого безжалостный ветер разрывал в клочья его седые кудри, и, мгновенно растворяясь, дым не приносил удовольствия. Вайолет давно не чувствовала вкуса никотина и табака на своих губах, но могла хотя бы любоваться тем, как дым кувыркается над её головой, словно она под водой, в которую кто-то пролил молоко, которое теперь медленно растворяется в прозрачной жидкости… – Черт возьми, – раздраженно фыркнула Вай, отбрасывая в сторону бесполезный бычок. – Совсем не бережёшь запасы? Она знала, что он придёт. Закатив глаза, девушка даже не взглянула на нежеланного собеседника. Она не видела, но чувствовала, как жадно он ждёт её ответа. И это бесило так, что хотелось встать и врезать ему по наглой роже. Вы посмотрите, он нашёл в себе смелость снова заговорить с ней! Видимо, за столько лет чувство вины, как и чувство страха быть отвергнутым притупилось, и он решил напомнить о себе и потоптать своими тяжелыми гриндерами землю на её могиле. Вай вдруг застыла и чуть не засмеялась сама над собой. Могила? Серьёзно? Давно пора запомнить, что у неё даже нет могилы… Но, несмотря на нежелание его видеть и слышать, разве не этого разговора она хотела? Вайолет ждала, что это случится, но не знала теперь, что говорить. Все мысли превратились в спутанный клубок. И как в таком состоянии она заставит его хоть о чём-то задуматься? – Он курит Кэмел, а ты больше любила Винстон… – Тебе, бл...ть, не все ли равно? – лениво вздохнула девушка. Тейт засмеялся, слыша её ругательство. И этот смех привёл Вайолет в ещё большее бешенство. Этот ублюдок вообще не должен смеяться! – Мне – да, тебе – нет, – пожал плечами юноша. – Через пару дней ты будешь рыскать в ящиках и искать вскрытую пачку, чтобы снова стащить оттуда несколько сигарет. – Тебя это напрягает? Я что, мешаю твоей беспокойной душе? Так вали обратно в подвал, там ты меня не увидишь. – Нет, просто Говард не так уж часто покупает сигареты, а значит, тебе может не достаться. Речь шла об отце семейства, живущего теперь в доме-мать-его-убийце. Вай закатила глаза. – Нечем заняться? Тебе срочно надо отвести душу и всадить топор кому-нибудь в голову. Может, успокоишься и отстанешь от меня. Устремив немигающий взгляд на молодого человека, девушка его будто и не видела, словно он растворился в воздухе, как этот чёртов дым, и она смотрит в ту сторону лишь потому, что помнит, что когда-то Тейт был здесь. Она понятия не имела, какой была его реакция на её последние слова, не находя в себе достаточно сил, чтобы сосредоточить взгляд на лице парня. Просидев так несколько минут и понимая, что Лэнгдон молчит, девушка всё же очнулась. – Зато Говард часто покупает презервативы, – сказала Вай, свесив ноги с низкой кирпичной стены, которая перетекала в арку над её головой. Она снова смотрела сквозь Тейта. Ещё немного, и он будет верить, что стал невидимкой навсегда. – Они тебе тоже нужны? – усмехнулся Лэнгдон. Если бы не его слова и не новая усмешка, она могла бы сдержаться, но одно только то, что этот мудак смеет говорить с ней в таком тоне, разрывало в Вай малейшие намеки на терпение. И вот она готова сказать ему всё, что думает о нём. – Нет. А вот тебе в своё время, они очень пригодились бы, – мрачно сказала Хармон, резко повернувшись и смотря на парня помутневшими от злости глазами. Вместе с ещё более сильным порывом ветра блондин оказался прямо перед ней, прожигая её своим черным, как сама смерть взглядом. За столько лет Вайолет наконец-то нашла подходящее сравнение… – Сколько можно, Вайолет? – Ты о чем? Курение меня не убьёт, не переживай, – усмехнулась девушка, снова зажигая сигарету, затянувшись и выдыхая дым прямо в лицо Лэнгдону. Она с презрением смотрела в его глаза, гадая, что из её слов окончательно выведет его из себя. – Меня убило кое-что другое... Или кое-кто другой, если быть точнее. И всю мою семью в придачу. Тейт сжал губы, глаза его заблестели, он виновато опустил плечи, и по щеке побежала слеза. – Я расплачиваюсь за это каждый день, я не хотел, чтобы это случилось! – Как ты, позволь мне узнать, расплачиваешься? – насмешливым тоном спросила Вай. – Ты ни черта не заплатил ни за одно совершенное тобой деяние. – Я мертв, как и ты, и меня убили копы как раз за то, что я сотворил. – Нет, Тейт, если ты не знаешь, я расскажу, как было на самом деле: они убили тебя потому, что ты попытался схватить пистолет, – уточнила Хармон, сложив руки на груди. – Хотел их прикончить, как тех детей в школе? Или думал убить себя? – Я не помню, – тихо сказал молодой человек, и новые слёзы заблестели на его щеках. – Так и будешь мне лапшу на уши вешать? Я не теряла времени и за пятнадцать лет узнала о тебе очень многое. Ты всё прекрасно помнишь. И я думаю, что ты хотел избавить себя от ответственности за то, что натворил. Это был слишком легкий путь, ты ни капли не поплатился за убийства пятнадцати школьников. Я уж молчу об остальном. Думаешь то, что я отвергаю тебя раз за разом и есть твоя расплата? – спросила девушка с насмешкой. – Боже, на тебя даже смотреть жалко, неужели ты до сих пор не понял, что я не верю твоим слезам? – Вайолет, пожалуйста... – Закрой свой рот! Каждое твоё слово смердит, как те трупы, которые ты оставляешь после себя на каждом шагу! – Мне правда жаль! Но я теперь другой! – воскликнул молодой человек, крепко сжимая кулаки. – Ты можешь не верить мне, но ты не смеешь отрицать, что я всё ещё люблю тебя. – Нет, Тейт, тебе не жаль, – тихо сказала Хармон, с жалостью и отвращением смотря на его раскрасневшееся лицо. – Зря ты так стараешься. Ты бы мог решиться на один единственный и правильный поступок в своем никчёмном существовании: перестать мне лгать. Если бы ты и правда меня любил, ты бы прекратил, наконец, притворяться. Но ты не сможешь признать, что ты ни капли не изменился, что ты был, есть и будешь тьмой, в которую тянешь всех вокруг. Юноша сглотнул, лицо его стало каменным. – Ты любишь только себя. Ты думаешь только о себе, и это всегда будет так, потому что ты отъявленный психопат, который не знает ни стыда, ни жалости, ни раскаяния. И как ты можешь знать что-то о любви? В тебе есть только тяга к удовлетворению своих желаний и потребностей, только угождение своему эго. – Нет, это не так! – Почему ты убил ребят из школы? – жестко спросила Вай. – Я не знаю, не знаю… – покачал головой парень, хлюпая носом. – Я верил, что так им будет лучше. – Или что тебе так будет лучше? – с вызовом спросила Вайолет. – Мамочка совсем не хотела тебя слушать, думала только о себе, тебе не хватало внимания. Бедный маленький затюканный мальчик, тебе нужно было показать, что ты хозяин мира, что ты можешь вершить судьбы и способен на большее, чем она думала. Лицо Тейта стало сосредоточенным, он внимательно слушал девушку, не сводя с неё глаз. Теперь о том, что он плакал, можно было догадаться лишь по мокрым дорожкам на щеках, все остальные черты раскаяния и вины исчезли. – А что же Чед и Патрик? Как изощрённо ты с ними расправился… – Я лишь хотел, чтобы у Норы был ребёнок, – тихо сказал молодой человек. – А они, негодяи, уже не собирались его заводить. Поэтому ты засунул кочергу в зад одному из них? – мрачно усмехнулась Хармон. – Что они тебе наговорили? – пробормотал Лэнгдон, сжимая губы. – То, во что я охотно поверила бы. Это убийство было для тебя не актом добродетели во имя Норы и её потерянного ребенка. Это всё было для тебя, для твоего собственного удовольствия. Нахмурившись и шумно выдыхая, Тейт запустил руки в волосы, словно не понимая, почему девушка всё это говорит, зачем снова вспоминает всё это. – Да, Тейт, ты захотел повеселиться, а сунуть в зад гею посторонний предмет – это ведь невероятно весело, не так ли? Парень уставился в пол, неподвижным взглядом прожигая одну точку, не в силах сказать и слова. – Знаешь, что я думаю? Что всё, что ты творил, приносило тебе удовольствие. Ты как серийный убийца, маньяк, получающий от подобных убийств и издевательств сексуальное удовлетворение, – монотонно говорила Вайолет, и с каждым новым сказанным словом ощущала, какой грязной и жестокой становилась её душа. Но теперь она не могла остановиться. – Что, нечего сказать? Правильно, лучше молчи и слушай, потому что ничто из твоих слов не изменит того, кем ты являешься. Тейт резко поднял взгляд, схватил Вайолет за горло, и шагнул вперед, оказываясь вплотную к девушке между её ног. От неожиданности она отпрянула назад, но крепкая хватка на её шее не позволила отодвинуться от юноши. – Так вот, значит, каково моё истинное лицо? Вот кто я для тебя? – процедил сквозь зубы Лэнгдон, и в глазах его промелькнула тьма и ярость. – Ты для меня никто, – прошипела девушка, лишённая кислорода. – Тогда почему же ты так убиваешься и злишься? – прищурился парень, ближе склоняясь к губам Вайолет. Она снова ощутила тошноту, перед глазами всплыли печальные глаза её мамы и самоуверенная улыбка Майкла, но Хармон взяла себя в руки, сглотнув. – Потому что ты разрушил всё, что было мне дорого, – хрипло проговорила Вай, глотая воздух, чувствуя, как темнеет в глазах. – Разве? Я думал, ты не выносила своих родителей, которые, как и и мои, думали только о себе. Мать слегла в психушку, а отец решил отправить тебя в интернат. И кто поддержал тебя в этот сложный момент? Ты должна признать, что со мной тебе было хорошо. Даже когда ты узнала, что я убил пятнадцать человек. Хочешь сказать, ты была не в курсе, когда сладко стонала и извивалась подо мной, охотно отдав мне свою девственность? Вайолет облизнула губы и улыбнулась. – А мысль о том, что я уже мертва, помогла тебе кончить в тот день? Тейт остолбенел, рука его расслабилась, он широко раскрыл глаза, словно не веря своим ушам. – О да, держу пари, твоя чёрная душа ликовала, когда я отдала концы, маньяки ведь ищут острых ощущений, и каждый раз всё мало. Вряд ли убийство геев дало тебе нужный эффект, тем более Мойра даже не позволила тебе задушить Чеда, а так, наверное, хотелось... Пришлось выстрелить в обоих, чтобы все решили, будто это убийство и суицид. Тяжело дыша, Тейт смотрел Вай в глаза, ноздри его раздувались, словно он еле сдерживает себя, и в этот момент девушка была рада, что уже мертва, почему-то осознав, что не хотела бы встретиться с ним в таком состоянии, когда она ещё была в добром здравии. Вряд ли потом с ней всё было бы в порядке… – Так что со мной? Что ещё ты делал с моим телом, кроме того, что бросил его гнить в подвале? – тихо спросила Хармон, ощущая, что её беспощадность переходит границы, но теперь она была как поезд с неисправным стоп-краном. Качая головой, Лэнгдон окончательно потерял дар речи. – Все остальные спокойно спят в земле, а я по твоей прихоти всё ещё разлагаюсь там, куда никто и никогда не заглянет, чтобы найти мои кости, – проговорила девушка, чувствуя, как задрожал её голос, а на глаза навернулись слезы. – Ты не имел права скрывать от меня правду о том, что я сделала с собой. Ты должен был оставить моё тело родителям, чтобы они достойно его похоронили и уехали прочь из этого места. Но ты гнусный лжец, думающий только о себе, и теперь мы всё мертвы. – Вайолет, мне так жаль, я знаю, что виноват, но я ведь пытался помочь тебе, – простонал молодой человек, ярость покинула его глаза, там снова было раскаяние и жалость. Он убрал руку, но не спешил отходить. – Ты помог, – ответила Вай беспечно, сжимая губы и еле сдерживая слезы. – Осознав, что я разнюхала про кровавую бойню, устроенную тобой, ты решил действовать. Ты ведь не мог меня потерять, правда? Я смутно помнила тот день, но спустя много лет он вдруг стал ясным, как на ладони. Когда я вернулась домой, ты ходил за мной по пятам, не показываясь на глаза, включал музыку на всю громкость, потом заманил в подвал, где меня напугали другие призраки. Я была в таком шоке, что мне не нужно было даже наркотиков, чтобы почувствовать себя обдолбанной. И я знала, что я не под кайфом, а просто схожу с ума. Потому что мертвый парень, убивший кучу людей, написал мне на чертовой доске, что любит меня. Ты понятия не имеешь о том, что творилось в моей душе, но ты сделал всё, что от тебя зависело. Так что да, ты помог мне. Покончить с собой. Сглотнув, молодой человек молчал и потерянным, даже испуганным взглядом смотрел на Хармон. Да и что он мог сказать? Что вовсе не этого добивался? Тогда для чего он её пугал? Зачем спрашивал, появившись в зеркале ванной, страшно ли ей теперь? – Ты получил свою дозу наслаждения оттого, что я была в ужасе и отчаянии. А бонусом к этому было то, что ты надеялся вечно играть со мной в карты и страдать прочей ерундой, словно обрёл, наконец, игрушку, которую у тебя не отнимут. Тебе нужна была мамочка, которая нянчилась бы с тобой и удовлетворяла тебя. Но со мной так не прокатило, да? Как и с Норой… Ей вовсе не нужен был ребенок, это было лишь навязчивой идеей. И уж тем более ей не нужен ты. Как и мне, впрочем. Тейт покачал головой, с сожалением и горечью рассматривая девушку. – Ты должна остановиться, Вайолет, ты делаешь хуже себе самой, хватит, ты трясёшься от ненависти, прошу, хватит, не становись такой же, как я… Вай тихо засмеялась, оттолкнув парня и спрыгнув на пол. – О нет, я только начала. И тебе придётся выслушать до конца. – Ветер развевал подол её тонкого платья, полы кардигана разлетались в стороны. Огромный, идеально ровный месяц взошёл над их головами, освещая спящий особняк. – Ты изнасиловал мою мать, а потом пытался сделать это ещё раз, чтобы напугать её, как и меня. У тебя получилось. И это из-за тебя она оказалась в психушке. Из-за тебя она умерла при родах. И вот мы и подошли к главному: из-за тебя из её утробы на свет появился антихрист, который сожжёт до тла этот мир. Казалось, Тейт не до конца осознавал всё, что сейчас услышал. Он теребил рукава и нервно переступал с ноги на ногу, боясь сказать что-то или совершить неверное движение. Опустив голову вниз, стараясь скрыть от девушки свои чёрные глаза, он стоял и слушал каждое слово, обличающее его истинную сущность, и ничего не мог сказать против. – Настал момент истины, Тейт, – серьёзно и без насмешек сказала Вайолет. – Ты можешь и дальше притворяться невинным и несправедливо обманутым мальчиком, которого этот дом довёл до сумасшествия. А можешь признать, что прекрасно осознаешь всё, что творил, и что тебя это ничуть не тревожило. Как не тревожит твоего сына. Нужно отдать ему должное, он хотя бы не лжёт себе и другим о том, кто он. Тишину нарушал только шелест летящих над землей листочков и ветра, воющего в кронах увядающих деревьев. В голове Тейта, как могла догадываться Вай, усиленно работают механизмы, и с каждой секундой девушка всё больше боялась услышать ответ. – Да... Он осознаёт, что делает, – послышался тихий хриплый голос Лэнгдона. И теперь в нём не было горечи или сожаления. – Майкл мог бы сделать в этой жизни всё, чего я не успел… Вайолет не могла признать, что именно этих слов и ждала. В её душе всё ещё где-то теплилась надежда, что Тейт говорил правду, и что он изменился. Но теперь эта надежда угасала так же быстро, как осеннее солнце скрывалось за горизонтом. Лэнгдон прекрасно знал о том, кем является Майкл, скорее всего, они общались. Возможно, чаще, чем Вай могла предполагать. – Убить ещё больше людей? – сипло спросила Хармон, чувствуя, как дрожит всё её тело. Тейт был не прав, это не от ненависти. Теперь, когда она знала, что отец и сын виделись, ей становилось ещё страшнее, чем когда-либо раньше. – Найти своё предназначение, – ответил юноша, подняв черные глаза на Вайолет. – Понять, для чего пришёл в этот мир. Он сильнее меня, Констанс не сломила его, и он достигнет многого в этой жизни. Девушка шагнула к молодому человеку, взяв его лицо в свои ладони. – Тейт, ты слышишь себя? Мир вот-вот рухнет, грядёт что-то страшное, и предназначение Майкла не пророчит людям ничего хорошего. – Мой мир рухнул уже очень давно, – грустно улыбнулся юноша, накрыв ладони Вайолет своими. В глазах его отразилась её собственная боль, и девушка уже не смогла сдержать слёз. Он говорил точь-в-точь, как её мама. – Тогда ты знаешь, как это ужасно и больно, когда не месте прекрасных полей остаются лишь выжженные огнём мертвые цветы, когда понимаешь, что ничего уже не вернуть назад. Прикрыв глаза, Тейт ничего не ответил, но Вай сочла его молчание за согласие. – У нас ещё есть шанс, мы можем остановить Майкла, показать и доказать ему, что его истинное предназначение вовсе не в разрушении мира. Лэнгдон улыбнулся и посмотрел на девушку. – Это он и сам прекрасно осознаёт. Он хочет построить новый мир вместо этого гадкого и безнадёжного кошмара. Отпрянув от парня, Хармон сдвинула брови. – Ты ему это внушил? – Я? – усмехнулся Тейт. – Парень всё отлично знает и без меня. – Ты не понимаешь, к чему был весь этот разговор, это копание в старых ранах, – подытожила девушка, пятясь назад и осознавая, что, кажется, проиграла битву света и тьмы. – Ты хочешь, чтобы я признал твою правоту. Покачав головой, девушка с горечью посмотрела в чёрные глаза. – Мне вовсе не это нужно. Я знаю, что ты никогда не сможешь раскаяться, ты не способен на такой поступок, – решительно заявила Вайолет. – Я лишь надеялась, что где-то в глубине у тебя ещё осталась частичка здравого смысла, и ты сможешь если и не раскаяться, то хотя бы осознать весь ужас, который грядёт, и попытаться исправить то, что по твоей вине вот-вот приведёт к необратимым последствиям. – И тогда ты сможешь меня простить? – Нет, Тейт, – тихо и спокойно ответила девушка. – Я не способна на прощение, так же, как ты на сожаление и раскаяние. Но, может быть, если мы попытаемся спасти этот гадкий непрекращающийся кошмар вокруг нас, нам обоим станет легче. Ты ведь согласишься с тем, что лучше живой мир с его несовершенствами, чем сумрак и вечный холод, в котором одна лишь пустота? Лэнгдон вдруг стал задумчивым, а его взгляд рассеянным. Вайолет превратилась в жестокую и холодную тень себя прежней, находясь в этих вечных сумерках смерти. Вот что станет со всем вокруг. И тогда ей будет ещё хуже, ещё тяжелее. Ничто уже не поднимет ей настроение, не будет детского смеха за окном, походов по домам на Хэллоуин, новостей о новых открытиях и интересных событиях в мире. И тогда Вай окончательно превратится в него, в такого же монстра. Наверное, он и правда психопат, и ему должно быть всё равно, но одна мысль о том, что единственный свет, который он знал, померкнет в его собственной тьме, казалась гадкой и невыносимой. – Может быть, однажды, когда я научусь сожалеть, ты сможешь научиться прощать, – тихо сказал Тейт. Вайолет ничего не сказала на это, только обхватила себя за плечи. – Только ты можешь заставить Майкла осознать, что он вовсе не зло, которое должно испепелить всё на свете. Что в нём тоже есть что-то хорошее. Что он мой брат. Сын Вивьен. Что он обычный парень, у которого впереди интересная жизнь. И ему вовсе не обязательно быть таким, как ты. – Он не такой, как я, – сказал молодой человек, видя, что Вай собирается уходить. – Так дай ему это понять, – тихо попросила девушка, растворяясь в воздухе с последним лучом солнца, и слова её эхом отразились от высоких стен особняка. Тейт оставался стоять один под виноградной лозой, опутавшей кирпичную кладку арочного коридора. – Он не такой, – повторил он еле слышно. – Он ещё хуже… *** Утро снова больше было похоже на милую светлую сказку, чем на истории о мертвецах. От припекающего солнца становилось жарко, но Вайолет это вовсе не мешало, хотя при жизни она ненавидела жару. Любуясь красотой окружающей природы, она снова ступала по хрустящим листьям с невольной мыслью о том, что делает это в последний раз. И не знала точно, почему: из-за грядущего темного будущего этого мира или из-за того, что в Лос-Анджелесе такая осень бывает лишь раз в сто лет. Вчерашний разговор был тяжелым и терзал её всю ночь, но теперь девушка почему-то впервые за долгое время чувствовала давно забытую ею легкость на душе. Может, потому что высказала Тейту всё то, что давно хотела сказать? Или она обрела надежду, что он сможет повлиять на Майкла, и апокалипсис не настигнет этот мир? До её слуха донеслись странные, но очень знакомые звуки, будто кто-то орудовал лопатой. В ужасе ускорив шаг и опасаясь, что теперь Майкл прячет убитых людей во дворе Дома-Убийцы, девушка выбежала на заднюю площадку с беседкой в самом центре. Неподалеку от неё, под фруктовыми деревьями переводил дух светловолосый юноша в темном одеянии. Но это был вовсе не Майкл. Тейт повернулся к Хармон, опираясь на черенок лопаты и слабо, со светлой грустью в глазах улыбнулся ей. Хмурясь, Вайолет не решалась подходить ближе, заметив возле горки свежей земли знакомый лоскуток ткани. Глянув на своё платье, она поняла, что сомнений быть не может. Слёзы ручьём полились из её карих глаз, но улыбка появилась на алых губах. Все эти годы она боялась приближаться к тому месту в глубине подвала, где лежало её тело. Боялась говорить об этом, вспоминать о том, что видела, и уж тем более она не смела никого просить предать его земле. Будто это было чем-то постыдным, неправильным. И вот, наконец, это мучение кончится. На миг позабыв обо всем, что было, Вайолет смотрела на Тейта с благодарностью и надеждой. Ей хотелось верить, что это было первым шагом к исправлению той малой части ошибок, которые ещё можно было исправить; первым шагом к спасению мира. И пусть её саму уже нельзя было спасти, Хармон готова была успокоиться и перестать утопать в ненависти, лишь бы Майкл Лэнгдон не стал главной ошибкой своего отца. Никто не знал, что ждало их впереди, будет ли жизнь на Земле наполнена красивой музыкой или истошными воплями. Всё зависело лишь оттого, насколько глубоко тьма завладела душой Тейта, и сможет ли он пробиться сквозь неё, чтобы остановить то, что эта тьма породила с его помощью... Холмик под яблоневым деревом теперь был украшен разноцветными листьями, птицы собирались в стайки и пели где-то высоко в ярко-синем небе. Вайолет ела упавшее с дерева яблоко и наблюдала за тем, как солнце быстро скрывается за горизонтом. Сегодня всё было спокойно. Но будет ли так же завтра?.. (Sum 41- Screaming Bloody Murder) These days are strange, it's true There's not a thing that I would change No mistakes that I'd undo --- Эти дни и правда странные, Нет ничего, что я бы поменял И нет ошибок, которые я бы исправил... _______________________________________ *Четыре всадника Апокалипсиса — персонажи из шестой главы Откровения Иоанна Богослова, нет единого мнения, что именно олицетворяет каждый из всадников, однако их часто именуют Чума, Война, Голод и Смерть.