Каждый грёбаный раз

      Когда он держит тебя за руку, твои трусики намокают. Когда он жёстко целует твои губы, ты стонешь про себя. Но когда он входит в тебя своими пальцами, касаясь горячим кончиком языка твоего клитора, ты кричишь в голос, ибо не можешь сдержать удовольствия.       Каждое чёртово утро, собираясь на свой чёртов филфак, ты мечтаешь не о славянском, а о его языке. Сидя в автобусе у окна, ты представляешь, что это колено, еле задевающее тебя, принадлежит ему, а не соседу. И, находясь на нудной паре по бжд, ты думаешь не о детях, о которых твердит учитель, а о вашем с ним горячем, с каплей нежности сексе.       Стоит ему заговорить своим любимым прокуренным голосом, добавив в грубые нотки хрипотцы, на тебя находит вдохновение. Глядя в его карие озлобленные глаза, ты медленно таешь, в голове твоей проносятся строки, которые следовало бы записать. Но к ноутбуку ты бежишь лишь после момента, когда он, взяв в кулак твои волосы, запрокидывает назад твою голову и, чуть рыча, зло шипит, чтобы ты не смела ругаться на него в его доме.       По твоему холодному костлявому телу пробегают мурашки, когда он неожиданно садится сзади, смотрит в твой ноут и, ухмыляясь, хрипит тебе в ухо: — Что же ты остановилась?       Вздрогнув, ты мягко улыбаешься, убирая с глаз чёлку. Пока он держит свою тёплую руку на твоём колене и целует твоё ушко, ты мысленно стонешь и ёжишься от вновь взмокшего белья. — И почему вдохновение нападает на тебя именно в такие странные моменты?       Тяжело выдыхаешь и долбишь по клавишам, когда его остывшие огрубевшие пальцы касаются твоей груди и резко сжимают твой сосок. — Ну ты пиши-пиши, я всего лишь добавляю вдохновение в твой текст… Всего лишь лёгкий бдсм.       От его хриплого голоса хочешь закатить глаза, но нельзя, вдохновение заставляет дальше долбить по клавишам ноутбука, мешая отдаться в руки любимого. — Что, ты снова взмокла?       Вроде обычный вопрос, а дрожь так и пробивает твоё тело… В памяти возникают моменты, как он, закинув твою ногу себе на плечо, резко входит в тебя, заставляя твою голову непроизвольно задраться, а хрип, полный удовольствия, вырваться из твоих насквозь прокуренных лёгких.       Он не любит, когда ты много куришь. Он не любит, когда ты постоянно худеешь и моришь себя голодом. И он терпеть не может, когда ты что-то рассказываешь ему о причинах своего вдохновения…       Но ты, глупый маленький филолог, упорно продолжаешь это делать, чтобы снова и снова с удовольствием смотреть в эти злые шоколадные глаза, слышать этот приятный голос, чувствовать его грубые пальцы на своих сосках и в себе.       Потому что ты таешь от этого.       Потому что это вдохновляет тебя.       Потому что это возбуждает тебя.       Каждое грёбаное утро, собираясь в свой грёбаный филфак, ты мечтаешь не об английском, а о его языке. Каждую поездку в автобусе ты мечтаешь, чтобы его тяжёлая рука грела твоё тонкое колено, а не печь. И каждую пару по мифам ты думаешь не о Древней Греции, а о тех моментах, когда он – грубый, чёрствый, самовлюблённый, властный – наматывает на кулак твои отросшие волосы, запрокидывает назад твою голову и, что-то хрипя своим прокуренным голосом, зло смотрит в твои испуганные зелёные глаза.