Я смотрю на тебя и не могу отвести взгляда от твоих глаз, Я всё чаще и чаще прикасаюсь к тебе. Когда ты уезжаешь, я буквально умоляю тебя не уходить, Всё зову и зову тебя по имени. Мне самому смешно, что я никак не могу объяснить, Что чувствую, и всему виной — моя гордость, да, И я всё никак не пойму, Как может твоя любовь творить со мной то, что не под силу никому больше.
Дазаю скучно. Конные прогулки и политика не интересуют более его своеобразную натуру, что не в состоянии определиться с выбором утех. Он поправляет растянутые бинты, оттягивает пару лент, любуясь на кровавые раны, что покрывают его руки целиком. Ухмыляется, щёлкает пальцами и заходит в дом. Тут даже пол позолочен, но это не кажется ему странным — привычно. Дворецкий стоит в ожидании, смотрит на вошедшего принца и, нервно сглотнув от вида крови на чужих руках, протягивает письмо. Оно такое яркое, до вычурного. Впрочем, ничего необычного, Осаму не удивится, если это очередной приём у какой-то ну очень богатой леди. Старый сценарий, наверное. Приглашение, предложение женитьбы, осмотр предполагаемой невесты и отказ. Ну, что поделать, не достойны его женщины. Такова его сложная судьба! — Что это? — Дазай изгибает вопросительно бровь, смотрит на алый конверт, но принимает его и начинает пытаться открыть. Быть может, он и принц, но за двадцать три года своей жизни письма открывать он так и не научился. Проходит несколько минут, Дазай не потрудился посчитать сколько, но у него выходит наконец-то зубами открыть конверт под удивлённый взгляд дворецкого. Тот хочет сказать, что для подобных действий существует специальный нож, но воздерживается. Ведь стоит ему взболтнуть чего-то лишнего или хотя бы усмехнуться в ненужный момент — он сразу же вылетит с этой работы, которая высокооплачиваемая и довольно простая. А деньги нужны всем. Осаму улыбается, его ожидания и предположения не оправдались, к превеликому счастью. Он выдыхает и начинает читать приглашение. Ведь Рампо Эдогава, его старый друг и по совместительству министр иностранных дел Великобритании, через какую-то неделю выходит за женщину, в которую влюблён. Ну, так говорят слухи, которых ходит уж слишком много. Вокруг Дазая особенно, но не суть, ведь до церемонии бракосочетания есть целая неделя, которую посвятят вечеринкам в различных барах и ресторанах. «Прощай, холостая жизнь» — Осаму улыбается шире, когда дочитывает эти строки вслух и примерно представляет, с какой интонацией бы это произнёс Рампо, который с ней и прощается. Принц складывает конверт, последний раз кидает взгляд на дворецкого и спешит удалиться к себе, ведь первая вечеринка уже сегодня, а Осаму жутко хочет пить. Но вовсе не чай или кофе, а самый настоящий алкоголь, по которому особенно и не грезит. Сбор на вечеринки никогда не бывает сложным — одевайся во что угодно, ведь всё равно окажешься раздет. Как ни крути. Но Осаму просто достаёт из шкафа кораллового цвета рубашку, надевает на себя жилет с завышенным горлом, белый, кажется, дизайнерский, но не суть. Натягивает на себя белые брюки, укороченные, но в меру подвёрнутые. Образ почти готов, Осаму стоит и смотрит на многообразие его туфлей, стараясь выбрать необходимый вариант. Время идёт, до вечеринки полчаса, Дазай стоит и с некой задумчивостью разглядывает предоставленную его выбору обувь. Останавливается, берёт в руки самые обыкновенные оксфорды, надевая на себя. Выглядит довольно неплохо, в меру официально, но одновременно, собственно, обычно. Впрочем, для кого как. Образ дополняют тёмно-красные очки в белой оправе, которые он по-любому успеет где-нибудь просрать. Но не суть. Двери открываются, машина уже ждёт, дворецкий окидывает его каким-то презрительно-завистливым взглядом. Оно и очевидно, Осаму оделся слишком вычурно. Не будь тут охраны и сотен камер — его бы уже украли, раздели и собрались продать. Такой. Своеобразный минус роскошной жизни. Двери чёрного лимузина открываются, Осаму спешит сесть, не собирается пристёгиваться, передаёт через специальное окошко надпись с точным адресом места встречи. За тонированным окном простираются пейзажи уж слишком прекрасного, но одновременно ужасного Лондона. Небольшие дома, отделанные уж слишком старомодно, но не менее красиво, чем небоскрёбы на современный лад, стоят неподвижно. Но пролетают за стеклом автомобиля, который везёт принца в один довольно популярный клуб. Мобильный телефон жужжит, Рампо. — Что такое, Эдогава, слушаю, — Осаму поднимает трубку просто мгновенно, а с другой стороны провода слышит какой-то шум. Хотя, вполне очевидно — музыка. — Я хотел сказать, что я заказал нам столик! — министр явно старается перекричать толпу, но у него выходит плохо. Дазай всё слышит, но молчит. Правда, через несколько минут молчания всё же произносит: — Наберу, когда подъеду, до встречи, — нажимает на красную кнопку, завершая вызов, спешит зайти в социальные сети, чтобы остаться там до самого приезда, игнорируя виды центральной части одного из прекраснейших мировых центров современности, ведь видел их, наверное, тысячи раз. Уже слышится шум, наступает вечер. Перед Дазаем открывают двери, а за их пределами уже толпа, которая пытается получить фотографию, автограф, а иногда и самого его. Как это мерзко, когда к тебе липнет хрен знает кто. Осаму проталкивается через людей, видит вдалеке Рампо, что зовёт к себе. Дазай немного ускоряется, стараясь сбежать подальше от людей. Как бы странно это не звучало. Хотя, остаётся лишь надеяться, что с ним не появится очередной фанфик с пэйрингом Дазай/Эдогава. Ведь о том, что они ладят знают все. Музыка и правда громкая, попросить включить потише нельзя — не докричишься. Остаётся только потягивать свой мохито, следя за танцующей толпой. Дазай умеет танцевать, его этому учили, но он не любит, когда его касаются чьи-то потные тела. Это противно или он слишком зазнался. Эдогава не скупится на движения. Отжигает в полную силу, не желая останавливаться и на секунду. Его избранница, кажется, Йосано, разговаривает с какой-то девушкой. Наверняка обсуждает или то, что она удачно влюбила в себя богатенького мужика, или то, что она его правда любит. Дазай привык жить во лжи, становясь фигурой весьма двуличной в своём чокнутом семействе. Его мать всегда недолюбливала отца, а отец не любил её вовсе. Брак по расчёту. А сын вертелся в разные стороны и учился лгать. И он благодарен этим людям за своё лицемерие и умение врать так, что сам веришь в то, что это наичистейшая правда. Кажется, он отошёл от темы собственного обсуждения. Хотя, он и не помнит о чём думал несколько минут назад. Хочется чего-то покрепче. Он подзывает рукой официанта, который тут же принимает его заказ. На этот раз он попытается выпить виски и не вырубиться прямо тут, потому что сумасшедшие танцы пьяного министра иностранных дел Великобритании не кажутся боле ему смешными. Напротив, заставляют прикладывать ладонь к лицу, думая, что на нём от фейспалмов уже синяк. Быть может, стоит заснять это на мобильный и показать тому утром, вогнав в краску и заставить умолять это удалить. Хорошая идея. Дазай поднимает камеру телефона, наводит её на беспорядочно прыгающего министра, сбивающего всех людей, но останавливает съёмку. Улыбается, светит белоснежными зубами, которым может позавидовать любая модель. Что правда, то правда, красотой Дазая природа не обделила вовсе. Его идеальные черты лица кажутся совершенными. Пока он не наберёт пару лишних килограммов, разумеется. Но речь о ином. У него, кажется нет изъянов, он совершенство, но это далеко не так. Ведь он сам признаёт то, что он просто богателький ублюдок, которому на людей абсолютно наплевать. Впрочем, кто бы мог это отрицать, учитывая чрезмерно собственническое отношение ко всем вещам. Эдогава падает куда-то за пределы бара, Осаму прикладывает ладонь к лицу и отходит прочь, глазами пробегаясь по помещению. Ночь бежит безумно медленно, возможно, скоро рассвет. Дазай прокручивает вино в бокале, медленно испивает изысканный напиток, что стоит больше многих тут находящихся. Рядом с ним танцуют какие-то девушки, с которыми познакомились его губы минут двадцать назад. Они прекрасны и стройны, заманчиво крутятся, но, увы, серы. Даже крысы, наверное, ярче. Люди однотипны, в них не присутствует чего-то особенного. Но даже то не так уж нужно, просто добавка в виде индивидуальности. Одежды, внешности, души? Чего-то, блять. Осаму расстёгивает верхнюю пуговицу рубашки и прикрывает глаза, хочется достать телефон, но смысл, если никто сейчас не в сети. Даже вечно резвый на тусовках Рампо «отключился». И не факт, что включится до середины дня. Дазай не находит ничего лучше, чем выйти на улицу, пробравшись сквозь бесконечную толпу. Прочь брезгливость, сейчас просто хочется чего-то сладкого, но не вина. Сейчас самое время овладеть, тем, что желаемо. Именно, Осаму достаточно пьян для «приключений», но достаточно трезв, чтобы стоять на ногах. Он поднимает взгляд вверх. Там видны звёзды. Забавно, он редко смотрит ввысь, а ещё реже наслаждается светом, что исходит не от свеч или лампы. Впрочем, как и любой житель мегаполиса, что не видит солнца за дорожной пылью. Дазай не знает, зачем вообще тут стоит, не вслушиваясь в музыку за своей спиной. Хочется достать сигарету, закурить и расслабиться. Но карманы пусты, в них нет ни одной пачки отравы. Хочется воткнуть в уши наушники и отстраниться от всего, но те остались где-то у личного водителя. Появляется желание выпить больше, но перед глазами встают завтрашние заголовки «жёлтой прессы». Осаму поправляет бинты на шее, осознавая, что у публичности есть свои минусы. Но в его ситуации больше никак. Чем старше становишься, тем больше говорят о твоём будущем. И не факт, что эти люди видели тебя хоть раз. Зависит от того, насколько часто ты появляешься на ТВ. А Дазай там гость частый. Потому что его жопа вечно подвергается каким-то приключениям. Осаму разворачивается и идёт назад. Сейчас скучно, но есть настроение смотреть на людей вокруг. Они смешные. Когда пьяные. А бухие сейчас почти все. Кто-то завывает песни совсем не в такт, кто-то дерётся, а кто-то просто «прилёг» в кусты. И не важно один или с кем-то. Принц не сказать, что считает себя верхушкой общества. Он просто существует почти во всех слоях и способен нацепить на себя любую маску. Смотря перед кем. Взгляд останавливается на мужчине, что стоит в углу комнаты. У того волосы рыжие, а кожа с такой характерной азиату желтизной, но не сказать, что она не бледна. Метис, наверное. Впрочем, как и сам Дазай. Это, похоже, единственное оправдание его иностранного имени при условии страны, в которой он существует в качестве принца. Но не суть. Осаму поправляет воротничок рубашки и подходит к тому, кто более-менее выделяется из толпы. — И сколько же ты стоишь? — Дазай опирается плечом о стену рядом с тем, разглядывая весьма вульгарный внешний вид предполагаемого собеседника. — Что? — рыжеволосый вынимает из ушей свои наушники и отвлекается от смартфона. Осаму вынужден повторить вопрос. На это он получает усмешку. — Я так похож на шлюху? Дазай пробегается глазами по длинным ногам в кожаных обтягивающих брюках. — Да. — Ты ошибся, дорогой, я не продаюсь. Не на того наткнулся, съебись — поправляет прядь своих длинных ярких волос, что хочется схватить ладонью и оттянуть назад. Но Дазай не хочет позориться, проще просто вести диалог. Не для него эти «пошлости». Упс, кажется, что он врёт себе сам. — Ты даёшь просто так? — Дазай ставит ладони по обе стороны от его головы и почти нависает над предполагаемой жертвой ночного извращения. Или как это там называется? Не суть. Сейчас всё можно, ведь камер нет, а все шлюхи уже по своим комнатам. Никто не снимает и не пожирает взглядом. Осаму смеётся над собственным подобием шутки. Что может оказаться правдой на раз-два. — Да не даю я, блять. — Пятьдесят тысяч? — Ты охуел? — Сто? — Точно охуел. — Больше? — Осаму уже водит пальцами по чужой шее, чувствуя гладкость кожи обнажённой рукой. Он думает, что всё решают деньги. И отчасти прав, ведь купить можно даже человека. Жаль, что всего на одну ночь. — Что тебе вообще нужно? — отталкивает его, презрительно щурясь и ожидая ответ. — Твоё имя, твой возраст, место жительства и номер телефона, — достаёт блокнот, что положил совершенно случайно и на «всякий пожарный». Вдруг кто понравится. Не прогадал. — И разрешение отвести тебя к себе. Эти богачи позволяют себе слишком много. Но парень с рыжими волосами, впрочем, не против. Редко встретишь такого интеллигента в этом месиве алкоголя и чьих-то тел. Впрочем, наглости Дазая это не отменяет совсем. — Тебе серьёзно это нужно? — изгибает бровь, поправляя съехавшую с макушки чёрную шляпу, что Дазаю почему-то не нравится. Как говорится, «не зашло». — Да, — отвечает совершенно меланхолично, руки пряча в карманы своих брюк. — Накахара Чуя, двадцать два года, — закатывает глаза, принимая ручку и небольшую записную книжку. В конце концов, Дазай собирается платить и платить много, а деньги нужны всем. Чуе особенно. Грех отказаться от предложения трахнуться за тысяч сто. Или только Чуя так думает? — Пройдём в машину? — Осаму, возможно, пожирает взглядом не менее наглого, чем он сам, Накахару, что выглядит чрезмерно покорным. Лишь выглядит, увы. Хотя нет, внешний вид у того очень даже неплох. Не как у стандартной перекрашенной потаскухи. Наверное. — Да, — почти выплёвывает фразу, не боясь показаться резким. Какой есть, хочешь трахнуть — терпи все выебоны или иди нахуй. Кажется, логика его поведения примерно такова. Хоть он даже не задумывается о логичности своих фраз, просто выходя из клуба, краем глаза замечая женщину в красном платье, что тащит домой какого-то в стельку ужравшегося мужика. Кажется, это и есть тот самый Эдогава Рампо, в честь которого Дазай здесь. Плевать. — И какой из этих твой? — Сейчас подъедет. Чуя садится на скамейку, ставя на неё ноги без какого-либо стыда за отсутствие норм вроде бы этикета? А хрен знает. И хрен явно не его. — Может быть скажешь, куда ты меня везёшь? — Накахара складывает руки на груди и дожидается вполне очевидного и весьма скупого ответа: — К себе домой, — Осаму поднимает руку вверх, останавливая движение автомобиля и открывает дверь, садясь. — Продолжим здесь. Чуя лениво поднимается и тащится до автомобиля, от которого несёт каким-то парфюмом. Или это от Дазая так приятно воняет? Не важно, сейчас нужно узнать, зачем весь этот цирк. — Так вот, я хочу, чтобы ты стал моей моделью, — Дазай умолкает и смотрит в окно. Явно ждёт, но чуть позже слабо ухмыляется. — Никогда не думал, что люди вроде тебя ищут моделей по клубам, — кусает губу, чтобы не заржать. Всё выглядит чрезмерно глупо. Осаму почему-то смеётся, поправляет бинты и поворачивается, устраивая локоть на сиденье. — А кто сказал, что ты будешь просто позировать в каких-то шмотках для журнальчиков, например? Ни-кто. Дазай приближается к губам. Те искусаны и немного изуродованы неподходящей помадой. Что явно бледнит его лицо. Просто дышит, ведь до заключения парочки договоров не посмеет и коснуться их. Но отстраняется, смотря в окно и ухмыляясь. Наверняка расплылся в пошлых мечтах, извращенец, блять. За всю дорогу больше ни слова. *** Они на месте, перед глазами Чуи коттедж. Осаму благодарит водителя и просит его свалить. Вежливо так. Даже слишком. Чую снова чуть ли не берёт смех. Это высшее общество такое странное. Непривычно, однако. Он привык к маленьким квартиркам и пробежкам по парку из скуки. Он обычный мальчик, а не сын короля, например. И он понятия не имеет, что забыл тут. Хотя нет, он модель, которая не выйдет на подиум в шмотках от шанель. Дазай отпирает дверь и включает свет, пропуская Накахару вперёд. Как галантно. Но суть не в том. Они наедине. — И что, трахнешь меня в этой прихожей? — он упирает руки в бока и, кажется, зевает. — Ошибка, — говорит с каким-то детским озорством и водит пальцем, будто ругая. Но это вовсе не так, — садись, сейчас придётся напрячь мозг. Дазай удаляется, оставляя за собой лишь аромат парфюма. Чуя постукивает пальцами по прозрачному столу, рассматривая пространство комнаты, в которую его привезли. Он сейчас похож на леди. Леди в латексе, если быть честным. Осаму возвращается с какой-то бумажкой и ручкой. Садится напротив. — Сто тысяч тебя устроят? — Сто пятьдесят, — набивает себе цену, смотря оппоненту прямо в глаза. — Договорились, — он отмечает что-то в документах, а потом передаёт их в руки Чуи. — Ознакомься и дай согласие или отказ. Накахара читает, периодически смеясь, но подписываясь под каждой строчкой. Ошейники, плети? Легко. Давно хотелось попробовать. Конечно же, блять, нет. — Ты можешь и отказываться от некоторых вещей. Кроме договора о неразглашении конфиденциальной информации. Его ты обязан подписать, — замечает, что его партнёр заканчивает с бумажками и кладёт ручку на стол. Чуя покрылся мурашками — вполне естественно. Забавно, он от многого отказывается. Исправимо. — Отлично, сходи в душ, но не задерживайся, прошу, скоро рассвет, — окидывает того взглядом и кусает губу. — Кстати да, а что значит последняя строчка? — Это значит, что ты только мой. — Ну охуеть, блять, предел мечтаний. — Ну, я такой… — Я не о тебе, идиот, — и Накахара закрывает дверь в душ, оставляя Осаму в ожидании поглядывать на часы. *** Не прошло и часа, Чуя подаёт руку Дазаю, и цыкая идёт вслед за ним, вроде бы в спальню. По дороге Осаму захватывает фотоаппарат, настраивая что-то в этой штуке. Признаться честно, Чуя совсем не разбирается в технике. Не повезло с ней обращаться, все деньги уходили на другое. Но Чуя не хочет уточнять на что. Он заходит в комнату и наблюдает перед собой кровать с балдахином и выполненную в светлых тонах комнату. Занятно, стиль, наверное, хай-тек. Но Накахара никогда этим не увлекался. Биология его влечёт куда больше каких-то стилей оформления своего жилища.В последнее время я сам не свой, такой глупый, я обычно так себя не веду. Я сам себя дурачил всё это время, малыш, но теперь мне уже всё равно.
— И что же мне делать? — Чуя проводит пальцами по белым обоям, что на ощупь довольно приятны. — Раздевайся.