В прострации.

«Словно шею свернули», — проносится в голове Лунева мысль, и мир начинает заполняться звуками. Андрей стоит в воротах и смотрит на большой экран стадиона, на котором транслируют повтор момента столкновения Далера и его соперника. Андрей с трудом давит желание пойти и сделать то же самое с этим динамовским игроком; понимает, что расслабляться ни в коем случае нельзя. Игра еще идет. Он видит, как Далера осматривают врачи за полем, как тот пьет воду, а вскоре, при первой же остановке игры, парень уже носится по полю. Но волнение за любимого мальчика накатывает волнами, и концентрация на игру куда-то вся улетучивается. Лунев каждой клеткой тела понимает: Далеру нехорошо. Андрею хочется докричаться до ребят, сказать: «Да посмотрите вы на него!», но фанатов не перекричать, и, возможно, впервые в жизни трибуны его раздражают. Иногда лучше играть в полной тишине.       Далер носится по полю, но в какой-то момент тормозит и тупит взгляд на газоне. Он будто бы завис и выпал из реальности. Андрей, так внимательно наблюдающий за Кузяевым, мгновенно заметил изменения в его поведении. Лунев как можно скорее, при первой же возможности крикнул пробегающему мимо игроку, и тот, побежав обратно, к команде, передал все Артему. Тот сразу начал действовать, не думая ни секунды больше. Честно, Тёма и сам заметил это странное поведение Далера, но виду не подал. А вот сейчас ему страшно. И еще страшно, что рядом его защитник, который готов убить любого, если Далерррррке больно сделают или обидят его.       Тёма, подойдя к Далеру, сразу начинает задавать ему вопросы, но за всё говорит этот растерянный, полностью несконцентрированый взгляд Далера. Артём перекидывает руку друга через свою шею и медленно выводит его с поля, сразу замечая врачей его клуба, готовых прямо сейчас, прямо на этом поле прооперировать кого-нибудь. Вот это самоотдача…       Пока игра стоит, Лунев жадно пьет воду и старается унять дрожь в теле, унять мысли и желание затолкать мяч в зад этому козлу, посмевшему сшибить Кузяева. Однако в гневе он не помнит, кто это был, и психует еще больше.       Далера уводят в подтрибунное помещение, и одному Богу известно, что происходит там дальше. Кузяев старается немного разговориться, но он все равно ощущает себя словно не тут, не в этой реальности. Паническая атака захлестывает его с головой. — Он в прострации, — подмечает вскоре кто-то из медиков, и решение проехать в больницу они принимают, даже не спросив Далера. Они же знают, что тот просто решил бы остаться и дождаться своего любимого. Однако сейчас пренебрегать здоровьем Далера нельзя, и парня увозят, а через пару минут в ворота Зенита залетает мяч. И кто бы знал, что это — первый и последний гол за игру.

Зенит-Динамо 0-1

      Цифры ползут лениво по экрану, и Далер понимает: проигрыш из-за него. Будь он чуть осмотрительнее, Андрей был бы в игре целиком, а не наполовину. Кузяев устало закрывает глаза и хочет отдаться сну, но дверь внезапно распахивается. Он открывает глаза и видит…

***

      Как этот чертов мяч оказался в сетке, Лунев понял не сразу. Он же видел его… Но Андрею не хватило какой-то ничтожной секунды, чтобы его поймать. Обида расходится по телу, как смертельный яд; хочется плакать, орать и психовать на всех вокруг. Андрей с трудом выдерживает тайм, но больше мячей нет: ни в его ворота, ни в ворота соперника. Свисток. Время вышло. Фанаты Динамо просто разрывают воплем стадион, а Лунев корит себя полностью за неудачную реализацию поимки этого мяча.        Когда Андрей уже помылся и переоделся, ему говорят, куда увезли Далера; сообщают, что там все еще находится врач из клуба, поэтому Лунева проведут. Он, недолго думая, собирает сумку — их общую, одну на двоих — и с тяжестью на сердце выезжает в больницу.

***

      Запахи лекарств дурят голову, и немыслимый страх охватывает Андрея. На его лице читается невообразимое волнение; дыхание Лунева настолько судорожное и неровное, словно он только что пробежал марафон. Он быстро подходит к знакомому медику, и тот ведет его по коридору. Они подходят к палате, и врач делает знак рукой, что можно зайти.       Андрей, переборов панику, выдыхает, приоткрывает дверь в помещение и видит Далерку — всего такого домашнего, уютного, — пытающегося лечь набок. Они долго смотрят друг на друга, и вскоре Андрей, наконец, заходит, закрывая дверь.       Кузяев не в силах сесть, но он протягивает руки, чтобы его подняли. Глаза его наполнены страхом, и он, видимо, не совсем понимает, что делает, как будто голову отключили, но тело — нет. Андрей, крепко обнимая Далера, сразу начинает гладить его по спинке; тот сильно цепляется за спину и плечо Лунева, чтобы не упасть. Только рядом с Андреем в голове проясняется; действия, кажется, становятся более осознанными, и это плещется морем радости в душе Лунева. — Прости… Я мяч пропустил… — Из-за меня же… Прости, — как-то с трудом говорит Кузяев, ведь еще слабо помнит что-либо после удара. Уже в тот момент мозг перестал воспринимать мир, как что-то нормальное, и мгновенно все стало неестественным.

***

      Далера отпускают поздно вечером. Лунев все же уговорил врачей, борясь с желанием размесить лицо доктору, который за своими очками явно ни черта не видит и смотрит не прямо в лицо Андрею, а чуть влево от него.       Такси неспешно едет по улице, и снова паника накрывает Кузяева, но рядом есть спасение. Андрей уже ощутил, как его руку сдавливают в своей, и повернулся к Далеру, молча смотря ему в глаза, гладя кисть его руки. Все становится на свои места. Неважно, сколько страх будет главенствовать над разумом Далерки; Андрей будет рядом всегда и обязательно поможет, Кузяев даже не сомневается.

***

      Их общая квартира небольшая, уютная и теплая. Тут и дышать легче, и мысли в порядке. Далер, не без помощи Андрея, раздевается и под его пристальным взглядом идет в спальню. Он настолько утомлен, что даже сил на душ нет, но никто и не против. Андрей все же приходит только через десять минут. Он ложится рядом, замечая, что Далер не спит, а лишь лежит на животе. Кузяев внимательно смотрит ему в глаза. — Люблю. — И я тебя.       Андрей подползает ближе и мягко одаривает плечо своего парня поцелуем, а после — губы, ведь Кузяев немного поднял голову в беззвучной просьбе.       Поцелуй медленный и тягучий, как нуга. Андрей любит такое спокойствие в их отношениях, в поцелуях, даже в сексе. Чем медленнее, тем приятнее, тем дольше и больше. Он нехотя отрывается, снова ложась, и его грудь вскоре становится «лежбищем», как однажды назвал это Кузяев. Руки Далерки едва теплые, так умело оплетают тело, и Андрей делает то же самое, укрывая их обоих.       Наконец, страх отступает. День закончен, и не столь важно: выиграли, проиграли… Главное — оба целы и снова вместе, снова в объятьях друг друга. И бóльшего счастья никому из них не нужно.