Запахи

Лучи восходящего солнца просачивались сквозь шторы и отсвечивали на забытом протекторе у кровати; солнечные блики играли на лице Карин. Она морщилась, но не просыпалась. Хината, у которой сна не было ни в одном глазу, не отводила от нее взгляда. В возрасте восемнадцати лет, пережив войну и безответную любовь, Хината позволила себе завести роман. С девушкой. Не с подругой, знакомой со времен Академии, но и не с первой встречной — с бывшей преступницей, которая успела побывать и ниндзя Камня, и куноичи Звука. Еще Карин когда-то была надсмотрщицей в Южном убежище. Может, этим объяснялась ее неприязнь к «грубым мужланам» и необъяснимая симпатия к девственным носителям «вкусной чакры», наследникам великих кланов по совместительству. Хината до знакомства с Карин была — девственнее не придумаешь. И Карин раскусила; втерлась в доверие, будто случайно встречаясь на пути Хинаты, глядя пристально, пронзительно. Заводила долгие откровенные разговоры, заставляя Хинату краснеть, вслух сокрушалась о непостоянстве мужчин, говорила об удивительной верности женщин. Хината не особенно верила, да поначалу и не понимала Карин. Она росла в патриархальной Конохе, где все было «как надо»: настоящая любовь — одна и на всю жизнь. Как у Асумы-сана и Куренай-сэнсэй, семья и дети прилагаются. До знакомства с Карин Хината не подозревала, что сможет относиться к другой девушке теплее, чем к подруге. Она точно знала, что ее ждет, достаточно было вспомнить взгляды Недзи и многозначительные намеки отца. После поражения, которое Хината потерпела на любовном фронте, она не считала себя вправе возражать. Объяснить Недзи, что видит в нем только брата, Хината все равно не смогла бы. Он бы не захотел понять, а она все грезила о ярких голубых глазах человека, в котором первая увидела героя. У Карин глаза были другие. Светло-карие, под цвет рыжим волосам; на маленькой груди — созвездие веснушек. Это было отлично видно, когда она надевала короткое, на тонких шлейках, платье. Веснушки Карин напоминали Хинате о ее первой любви, но понять свои истинные чувства наследница клана Хьюга сумела далеко не сразу. Она была еще очень молода, Хината. Ей жить хотелось. Хотелось любить — не на расстоянии, как раньше. Иначе. Чтобы понимали и принимали, как себя: не имеет значения, что ее молочно-белая кожа покрывается горячечным румянцем при единственном неловко сказанном слове. Слова Карин все чаще заставляли краснеть, а закончилось это так, как и должно было — в укромном уголке владений клана Хьюга, куда Карин пропустили только по поручительству. — Ты меня не избегаешь, — сказала Карин, сняла очки и накрыла своей ладонью безвольную руку Хинаты. — Я тебе нравлюсь? Хинате оставалось только кивнуть. С этого и начались их отношения — не напоказ. Карин была двулична. На людях выдерживала расстояние, делала вид, что Хината совсем ее не интересует, но при этом не отрывала взгляда, будто от жертвы. Встречая этот взгляд, Хината опускала глаза, чувствуя, как горят щеки. Во взгляде Карин было желание — чистое, незамутненное. Карин была опасна. Ее желание порабощало. Хината сама не знала, почему ночью не находит в себе сил оттолкнуть ее, а днем терпит показательно-отстраненное равнодушие. Сакура смеялась. Сакура держала за руку, и предлагала куда-то пойти вместе. Карин смотрела в сторону, и ее глаза нельзя было разглядеть за зеркальными стеклами очков, только сжимались плотнее губы да проступали желваки на скулах. Волосы Карин пропитались запахом секса и дорогих дамских сигарет; по ночам Хината жадно вдыхала этот запах — запах Карин. Еще от Карин пахло хризантемами и выделанной кожей, сливочным мороженым и жареным цыпленком, и живыми улитками, и почему-то — дынями на баштане; запах ночной бабочки, раздавленной в двух пальцах — Карин одновременно привлекала и отталкивала. В резком запахе пота Карин не было ничего девичьего. — Доброе утро, — прозвучал совсем рядом знакомый голос. Хината вздрогнула — она и не заметила, когда Карин проснулась. А та, не спеша надевать очки, вслепую потянулась за поцелуем, и Хината, чувствуя, как сердце замирает в груди, накрыла губы Карин своими. Ядовитая женщина: казалось, один ее поцелуй способен подарить смерть, такую сладкую, такую долгожданную... Хината готова была умирать — чтобы возрождаться. Чтобы жить.