шесть причин

6. его взгляды на жизнь. при нашей первой встрече я восхищался им как ребёнок — для меня были не новы нигилистические взгляды на жизнь, но то как он говорил обо всём этом меня поражало. настолько, что я решил, что хочу быть похожим на него. хочу быть как он. для меня он был идеалом от начала до конца. я влюбился в его идеи, его слова, его пламенные речи. но как бы я не пытался быть нигилистом, я не мог. даже для него. нигилизм это отрицание того, что любят многие, но я всей душой любил искусство, которое было противно базарову. это отрицание чувств, но я чувствовал, даже больше чем нужно. это отрицание авторитетов, но моим авторитетом стал он. это отрицание платонической любви, но я влюбился в него. 5. его отношение ко мне. я знаю всех его знакомых и ни к кому из них он не относится так, как ко мне. я не знаю с чем это связано, может быть я просто проникся его идеологией больше чем остальные? не знаю, но знаю точно – для него я кто-то особенный. возможно, я возвышаю себя больше других, но я не могу отрицать очевидное. я без понятия как можно охарактеризовать его взгляд, адресованный мне, без романтизма, но могу точно сказать, что в нём нет тех ноток отвращения и презрения. рядом с ним я не чувствовал никакого дискомфорта, не боялся сказать что-то не то, рядом с ним мне становилось лучше. тепло. 4. его улыбка. я почти всегда видел его с этой едкой усмешкой на лице, когда он разговаривал со старшими преподавателями, пытаясь им доказать, что какая к чёрту поэзия и какое к чёрту искусство? но я знал его настоящую улыбку. да, я помню все моменты, когда он улыбался без попытки кого-то унизить. это было, когда мы пошли в кино на какой-то популярный дешёвый фильм и я пытался ему доказать что русский кинематограф не стоит на мёртвой точке, но после сеанса я понял, что облажался, на что он рассмеялся. без злобы, просто звонко рассмеялся и потрепал меня по волосам. - дурак ты, аркаша. россия застряла на мёртвой точке во всём и сегодня ты сам в этом убедился. это было тогда, когда я о чём-то оживлённо ему рассказывал, забываясь кому я об этом всём говорю. он сидел и смотрел на меня с полуулыбкой. в тот момент я был уверен – вот с кого нарисовал да винчи “джоконду“! - аркадий, я об одном прошу – не говори красиво. и снова он потрепал меня по волосам. я почти уверен, что мои волосы пропахли им. каждое его касание вызвало странные ощущения, описанные в романтических книжках. я забывал как дышать. 3. его запах. я знаю его наизусть. от него всегда пахло горьким чёрным кофе, имбирём, который был добавлен в него, сигаретами winston xstyle, от его волос сладко пахло мятой и клубникой, а одежда пропиталась горьким, но таким привычным одеколоном. я улавливал каждый новый запах, который был на нём, будь то кондиционер для одежды или шоколадное пирожное. но один я запомнил надолго, он держался на протяжении нескольких месяцев. запах дорогих цветочных женских духов. я готов был кричать от боли. - мы с аней всё-таки расстались. и с того дня я больше не чувствовал на его мягкой одежде того приторно–сладкого запаха. никогда. я готов был кричать от счастья. 2. его поцелуи. у каждого из них своя история, которую творим мы с ним. я помню наш первый поцелуй – он был глупым и спонтанным, мы были пьяны и кукшина предложила сыграть в бутылочку. когда он крутил бутылку из-под белого полусладкого вина, горлышко указало на меня. ирония? не знаю, но если бы не тот момент, я бы наверное даже никогда и не сказал бы ему, что влюблён в него по уши. - ж-жень, может не надо? я не умею целоваться. - тогда доверься мне, аркадий. я с этим справлюсь. поцелуй был горьким, в нём смешался вкус дешёвого вина, ментоловых сигарет и ягодной жвачки. я не напрягался, а он целовал меня слишком долго для обычной игры в бутылочку. когда нам перестало хватать воздуха, мы отлипли друг от друга. тогда я впервые увидел женю покрасневшим. а второй поцелуй был осознанным. мы сидели у него на квартире, разговаривали о чём-то, курили и наслаждались вечером. - всё-таки закат такой красивый. эти цвета так прекрасно переливаются друг с другом. я бы хотел смотреть на это вечно. - снова ты за своё, аркадий! я же просил тебя не говорить красиво. прекрати, а иначе я сделаю очень глупую вещь, которая тебе не понравится. - но жень, ты сам глянь, как это прекрасно, я бы.. а потом я почувствовал его мягкие губы на своих и эта глупая вещь мне очень понравилась. больше в этот день я не смотрел на закат. после этого мы много целовались. я потерял счёт: три, пять, десять.. каждый поцелуй был особенным – один был страстным и горячим, и было ощущение что об него можно было обжечься, другой - обычный поцелуй перед тем как разойтись кто куда, такой привычный и тёплый, или нежным, будто бы он боялся меня спугнуть, боялся что я уйду. но я никуда не уйду. я останусь с ним. навсегда. 1. он сам. я люблю его всего. люблю его полностью. люблю его непослушные, но такие мягкие и шёлковые песочные кудри, от которых пахнет сладким мятно–клубничным шампунем. люблю его тёплую, адресованную только мне, улыбку. люблю его нигилизм, которому он сам временами противоречит. люблю его сладкий, такой опьяняющий запах. люблю его страсть, с которой он тянется ко мне, только ко мне. люблю держать его за руку, когда мы сидим на подоконнике в его маленькой квартире, курим и разговариваем о прошедшем дне. люблю ждать его после пар и видеть как он раздражён огромным эссе по литературе, ведь – “ зачем мне искусство, аркадий? я грёбанный будущий врач, чем мне поможет размышление о такой херне как стихи блока? “. люблю его выразительные и чудовищно красивые зелёные глаза, как свежая зелень, глаза, в которые можно смотреть вечно. люблю его заспанное выражение лица и это “ давай ещё полежим, плевать на первую пару “. люблю теплоту его мягкого вязаного шарфа, подаренного ему матерью, когда я забываю свой дома, и он заботливо укутывает меня в него. люблю, когда он нежно целует меня на безлюдной улице, оглядываясь вокруг. я люблю его. - аркаш, ну что за романтическая лабуда? мы — нигилисты, нам это чуждо. - нигилизм нигилизмом, но я всё равно тебя люблю. - я тебя тоже, дурак.