тёплые питерские ночи

- Алиев где? Лиза, их прима, которая знает всё, сейчас безразлично жмёт плечами, и взамен лёгкого хмельного веселья на него накатывает паника, потому что Дима, которого уносит с пары бокалов, никакой части своего тела не хозяин, а единожды в порочный круг ступив, все лучшие годы своей жизни будешь по нему ходить, будешь зависеть от жрецов золотого тельца, станешь их жертвенным животным. Если у Димки наутро появятся новые часы или машина, или телефон, или ещё чёрт знает что, он себя не простит. Оплаченный спонсорами ресторан кажется невозможно огромным, когда Миша носится по периметру в хаотичных поисках, и на поймавшую его локоть Константинову он мечет полный ужаса взгляд. - Что потерял? Куртка в руке. Куртку правда сжимает в ладони - поверх рубашки у него в качестве верхней одежды простенькая джинсовка, никаких ёбаных пиджаков, никакого лоска, он же не может себе позволить целого костюма, он же не из э т и х. Мише на пару секунд смешно, он останавливается и переводит дух. - Да не, я... Димаса потерял. Видела? - В уборную только что шёл, один, - а ей спокойно, как будто бы и масштабов предположительной трагедии не видно совсем. - Думаешь, пора спасать? - Пойдём, - соглашается Миша, и теперь в одной руке у него куртка, в другой - стасина ладонь. Расслабленного Алиева, который правда уверен в том, что такси отвезёт их в бар для продолжения послепремьерного праздника, и через каждые две минуты предлагает почитать им вслух Шекспира, они оба чуть ли не выносят, в основном, конечно, Миша тянет его на себя. На улице оказывается, что куртка есть только у него одного, и конечно она достаётся Стасе. - Две равно уважаемых семьи в Вероне, где встречают нас событья, ведут междоусобные бои, и не хотят унять... - в пятый раз начинает Димка, почти уже прикорнувший у окошка на заднем сидении. У второго окошка Константинова смотрит на набережные и дома так, будто никогда не видела города, а втиснувшийся в середину Мишаня, вообще хрен знает зачем на задние севший, смотрит перед собой и через раз уводит долгий взгляд на неё. А ведь правда хороша, и ей бы даже дальше Михайловского пойти. Может быть, где-то половину сезона-сезон максимум Лиза ещё протанцует главные партии, но в какой-то момент в очередной раз заехавшая посмотреть на них Татьянанатольевна скажет мимоходом, мол, почему бы Стасеньке не станцевать Жизель, а не Батильду? и ей непременно отдадут партию, а потом начнут фотографировать для афиш, а потом... В Большом хорошо, так все говорят, но в новостях со стабильной регулярностью мелькает что-нибудь о девочках с пищевыми расстройствами, о девочках, которые сбегают куда угодно, просто чтобы сбежать, о какой-нибудь Женечке Медведевой, которая "пустилась во все тяжкие" и "променяла Большой на Голливуд" вместо того, чтобы насовсем сгореть и затеряться в новых лицах через год-два. Москва слезам не верит и ни по кому не плачет по-настоящему: то ли уже в этот, то ли на следующий день говорят и пишут про то, какую изумительную Китри исполняет очередное шестнадцатилетнее дарование. - Дома кофе закончился, - вдруг говорит Стася, и как-то приходится вернуться сюда, в машину. - Прям совсем? - закономерно интересуется он. - Прям совсем. Миша бормочет в ответ, что рядом есть двадатичетырёхчасовая "Лента", и замолкает снова, хотя хочется в сотый раз спросить "хочешь танцевать у Этери Георгиевны?", чтобы она снова честно и уверенно ответила "нет". Их съёмная на троих правда похожа на дом - даже несмотря на то, что он сам делит с Алиевым комнату. На стасины попытки при выходе из машины подхватить похрапывающего Димку с другой стороны, Миша с предостережением выставляет ладонь вперёд и затем лихо закидывает Алиева себе на плечи - тот даже ухом не ведёт, только ненадолго открывает глаза уже в квартире, когда он кладёт его на заботливо разложенное Стасей кресло. - Дим, в "Ленту" с нами пойдёшь? - на полном серьёзе интересуется Миша. - Ага, - соглашается Алиев, перед тем как перевернуться на бок и заснуть снова. За пять минут, пока он курит на балконе в черноту августовской ночи, Стася успевает из платья с туфлями переодеться во что-то более кэжуально-оверсайзное, но его куртку так и оставляет на себе, хотя, конечно, уже завтра днём она начнёт шмыгать носом, и придётся идти в "Озерки" за ринофлуимуцилом и кагоцелом, "- вам как обычно? - да, давайте". - А Каренину с Медведевой смотреть будем? Она снова заговаривает первой, так, будто ничего важнее в данный момент нет. Миша берёт её за руку, и ему вдруг приходит в голову, что если стараться чуть больше, может, Татьяненатольевне в один прекрасный день со своего министерского кресла покажется, что на значительную партию можно позвать кое-кого из питерских ребят, а не платить бешеные деньги за приезжих японцев. Ей же наверняка тоже хочется в Штаты, хотя бы на недельные гастроли, как бы ни было хорошо в Адмиралтейском районе в два часа ночи. - Ну, - усмехается Миша. - Только если они не возьмут на Вронского Тимоти Шаламе.