Осколки переломанных ребер

Джессика сидит на столе, скрестив ноги, и усмехается, наслаждаясь видом мнущегося у дверей Роджерса. — Капитану Америке понадобилась моя помощь? — язвительно добавляет, окидывая его оценивающим взглядом с головы до ног. — А я еще даже трезвая. — Роджерс морщится, словно от зубной боли, и вытаскивает из-за спины коллекционный скотч. — Ай-яй-яй, у Старка спер? Джессика цокает языком и спрыгивает со стола, забирает бутылку из его рук и одобрительно хмыкает. — Прямо сейчас собралась пить? — Роджерс выгибает брови и, кажется, злится. — Почему бы и нет, — пожимает она плечами. — Или это противоречит твоим нравственным принципам? — Я не ругаться пришел. — А я вообще не понимаю, какого черта ты здесь забыл, — огрызается она. — Соскучился по трущобам? — Ты нужна мне, — как-то устало, если не сказать обреченно, роняет он и прислоняется к стене. — С чего бы? — она откупоривает скотч и щедро наливает в бокал. — Я явно уступаю по силе зеленому монстру, а ручная ведьмочка не только прыгать, но и летать умеет. Зачем тебе я? Она знает, чем его зацепить, и пользуется этим. Роджерс кривится, сжимает кулаки, но молчит, подбирает слова. Образец выдержки, чтоб его! — Сейчас мне нужны все. Танос уже рядом, а я до сих пор понятия не имею, с чем придется столкнуться, кроме того, что он хочет захватить мир. — Знать цель противника — это уже многое, — замечает она. — Есть, с чем работать, — делает пару внушительных глотков и с грохотом ставит бокал на стол. — Так тебе нужен детектив? — Мне нужна Джессика Джонс, — вздыхает он. — Звучит очень двусмысленно, — усмехается она. — А ты уверен, что в курсе, на что подписываешься? Я ведь не герой, Роджерс, и никогда им не была. — Ты помогаешь людям. — А еще я их убиваю. Слова падают булыжниками на пол, и их стук эхом отдается в черепной коробке. Что ты скажешь на это, бравый капитан? Не так уж тебе и нужна психопатка с посттравматическим стрессовым расстройством, алкогольной зависимостью и приступами гнева? Ведь так? Признайся самому себе! Тебе страшно! Джессика сверлит его взглядом, а он будто и не замечает. Изучает ее взглядом и не шелохнется даже, кажется, что и не моргает. Правильный Капитан Америка не может быть настолько спокойным после таких признаний. — Мы все совершали ошибки, — наконец выдыхает он. — Только не ты, — Джессика закатывает глаза. — Я не должен был тебя отпускать, — тихо, на грани слышимости шепчет он. — Вот только давай без мелодрам, — фыркает она. — Прекрасно знаешь, как я не люблю эти сопли. — Почему ты вечно такая... — Какая? — резко перебивает она его. — Нежелающая заглядывать тебе в рот? — бросает в него бокал, и он разбивается вдребезги в нескольких дюймах от него. — Роджерс, я не морская свинка, не побегу по первому зову. У меня есть своя жизнь, и ты со своими костюмированными героями в нее не вписываешься. Он глубоко вздыхает и опускается на диван, закрывая лицо рукой. — Я и не думал, что будет легко. — Я и не думала, что меня из-за тебя подстрелят, — в тон ему отвечает Джессика и отпивает скотч из горла бутылки. — От пришельцев Нью-Йорк спасали вы, а пулю за погибших поймала я. Иронично, не находишь? — Я и не догадывался... — О чем? Что не каждый человек со способностями должен спасать мир? Вот это точно в голову не приходило, — она сжимает и разжимает кулаки, еле сдерживаясь, чтобы не вмазать ему. Роджерс такой, его не переделать, но являться к ней на порог и просить пройти весь путь сначала — несусветная наглость. — И только посмей сказать, что большая сила — это большая ответственность, тут же блевану. Я не герой, Роджерс, смирись и топай отсюда. — Ты куда лучше, чем хочешь себя убедить, — возражает он, и Джессика трижды его проклинает. Как можно быть таким упрямым идиотом, еще и бесстрашным при этом? Инстинкт самосохранения напрочь отбило что ли?! — А, может, ты видишь то, что хочешь, а не то, что есть? — Я тебя знаю, — он пытается дотронуться до ее руки, но Джессика отстраняется. — Ты меня знал, — отрезает она. — А теперь уходи, нам больше не о чем разговаривать. — Джессика... — жалобно просит, почти умоляет он. — Я все сказала, — чеканя каждый звук, откликается она. — После таких расставаний, как у нас, больше не приходят, Стив, — одними губами шепчет она и сама не верит, что признается себе в этом. — Прости, — тихо выдыхает он и уходит, а следом в дверь летит бутылка скотча. Вот что за идиот? Если бы с этого начал, а не с гребаного спасения мира... Всегда сначала долг, а потом все остальное. Джессика отказывается быть на вторых ролях, даже если без ненавистного Роджерса невозможно дышать. Быть без него невыносимо, а делить с Мстителями — смерти подобно. Она пыталась — не вышло. А теперь эта сволочь является и рушит хрупкое равновесие, которое ей удалось выстроить вокруг своей сраной жизни, потому что мир, видите ли, в опасности. Снова. Чертов альтруист! Она жалеет, что когда-то они встретились. Презирает себя, что подпустила так близко. Ненавидит его за то, что сумел втереться в доверие и стать смыслом всего. В Капитане Америке нет ничего, кроме долбаного благородства, навязанных долга и чести, которые он ставит во главу угла. Они оказались даже дороже нее, важнее любви, о которой он говорил. Слова, слова, слова. Зря она поверила. Как наивная девчонка повелась, надеялась, что наконец нашла того, кого так долго ждала. Очередной самообман. Прощать вообще сложно, а уж разочарование в самых близких практически невозможно. Стив обещал всегда быть рядом, а вместо этого разбил вдребезги веру в людей. Так зачем их защищать, если она сама не в состоянии подняться из руин? Она не в силах подарить им уверенность в завтрашнем дне, если у нее самой ее нет. Джессика Джонс — жалкая неудачница, ее удел — ловить неверных мужей и напиваться в стельку каждый гребаный день. Все, на что она может рассчитывать, все, что может себе позволить. Капитану Америке придется поискать себе другую героиню, которой не наплевать. Джессика не вернется в ту же воду дважды, во второй раз она попросту не сможет собрать себя воедино и сделать вид, будто ничего не было. Она сломалась. Кто бы мог подумать, что Роджерс умеет не только спасать, но и калечить. Кто бы мог подумать, что Джессика умеет так глубоко чувствовать. Кто бы мог подумать, что за крохи счастья приходится платить всеобъемлющей болью, когда в сердце втыкаются осколки переломанных ребер. Кто бы мог подумать, что, спасая других, она убивала себя. Большая сила — это всего лишь патология, отклонение от нормы и больше ничего. Завышенные ожидания и никаких поблажек. У них нет права на ошибку и привилегии просто быть собой и любить. Что угодно, но не это. Они цирковые уродцы, и им никогда не дадут об этом забыть. Теперь Джессика это усвоила.