October

      Бывают дни, когда хочется банального человеческого тепла, некоего уюта и душевного спокойствия, особенно, когда за окном холодный и дождливый октябрь. Лиз закуталась в ворот теплой водолазки серого цвета, рисуя пальцем причудливые и понятные только ей узоры на запотевшем стекле. Ее волосы были слегка спутаны, под синими, как ночное небо, глазами залегли темные круги, а обычно загорелая кожа, была под тон безразмерной водолазки. Девушка заболевала. Вот уже несколько недель вместе с наступлением холодов, осенняя хандра полностью завладела ей, Лиз не могла найти ей причину и не могла точно сказать, что именно терзает ее душу пасмурными днями и одинокими вечерами.       За окном стояла унылая картина, свойственная для поздней осени. Тяжелое хмурое небо, ветер, срывающий листву с деревьев в саду, огромные лужицы на выложенной камнем дорожке. Лиз устало вздохнула, наблюдая за каплями дождя, стекающими по стеклу, она рефлекторно поежилась, несмотря на то, что в комнате было достаточно тепло за счет мирно потрескивающих дров в камине. Девушка перевела взгляд на яркий, но уже угасающий огонек, а затем на своего повелителя, читающего книгу. У него оказался не менее усталый вид, чем у своей напарницы, между бровями залегла глубокая складка, губы были упрямо сжаты в тонкую линию, а фарфоровая кожа, отсвечивала неестественно голубым цветом. Лиз наклонила голову вбок, вглядываясь в такие родные черты лица и совершенно не замечая свой участившийся пульс.       «И почему я?»       Этот вопрос уже долгое время крутился у нее в голове. Почему Кид признался в чувствах именной ей, несовершенной во всем девушке, а не любой другой, коих вилось вокруг него не мало? Лиз никогда не ставила себя на одну линию с ним, она всегда наивно и тайно боготворила его, как бы парадоксально это не звучало. Кид всегда был для нее спасительным кругом, другом, к которому не чувствовала ничего кроме уважения и благодарности. Она не знала, как отплатить ему за его доброту по отношению к ней и Патти, а потому решила просто всегда быть рядом, быть опорой и поддерживать абсолютно во всем, а теперь все чаще и чаще его такой идеальный для нее образ стал закрадываться в ее мысли, заставляя взглянуть на него совершенно под другим углом. И это пугало.       С его признания прошло несколько недель, показавшимися ей целой вечностью. Она отвергла его чувства, но их отношения, казалось, остались прежними. Кид, в силу своих моральных устоев, упорно делал вид, что ничего сверхъестественного не произошло, а сам с головой погружался в работу. После смерти отца у него появилось вдвое больше обязанностей и ответственности, давившей на плечи тяжким бременем. Но это было выходом, во всяком случае казалось более перспективной идеей, нежели убиваться по своей напарнице, да и ему уже давно не четырнадцать для всех этих глупостей.       Лиз снова устремила свой взгляд в окно, окончательно запутавшись в том, чего хочет на самом деле. В комнате было слишком тихо, лишь тиканье часов, перелистывание страниц старой книги да потрескивание дров в камине, разбавляли угнетающую атмосферу. Начинало темнеть. Девушка протерла глаза, медленно слезая с широкого подоконника, она убрала за уши передние пряди волос и подошла к кожаному дивану, на котором закинув ногу на ногу, устроился напарник. Лиз осторожно села рядом и положила голову ему на плечо, прислушиваясь к своим ощущениям. Кид нервно и еле слышно выдохнул. Эта девушка вытворяла с его сердцем странные штуки.       «И почему она?»       Он не помнил, когда именно осознал свои чувства к напарнице, но твердо был уверен, что восхищался ей с первой встречи, ее решимостью защищать близких, ее добротой, теплотой и нежностью в каждом прикосновении. Она всегда была рядом с ним в трудные минуты, и он безоговорочно ценил ее преданность, желая только одного, чтобы этот человек всегда был рядом.       Лиз ощутила, как ей становится спокойнее на душе, но в тоже время внутри, где-то в районе живота, все органы, словно переворачивались, еще говорят, что это дурацкие бабочки летают, пытаясь прорваться. Это послужило сигналом что-то сделать, что-то сказать…       — Знаешь, — неторопливо начала она, наблюдая, как Кид захлопывает книгу, — мы могли бы попытаться…       Девушка прикусывает щеку изнутри, она робко смотрит в его глаза цвета июльского солнца и ждет ответа, еще никогда ее сердце не билось так сильно, неужели ей страшно? Кид молча берет ее за руку и несильно сжимает, ее лицо совсем близко к его, он чувствует горячее дыхание на своей щеке и вовсе, кажется, не дышит. Лиз проводит рукой по его шелковистым волосам и снисходительно улыбается, она поддается немного вперед и со всей нежностью, на которую только способна, целует его в губы. По телу разливается приятное тепло, а на щеках расцветает долгожданный румянец.       Кид нехотя отстраняется, пытаясь вернуть ясность уму, он сглатывает подступивший к горлу комок и невесомо касается пальцами щеки напарницы. В этот момент холодный октябрь кажется не таким уж и ужасным...