Красавчик и чудовище

С тщательно отрепетированной скорбью в голосе Рокэ Алва закончил свое повествование о поездке к Лазурным Берегам и теперь молчал, рассеянно скользя взглядом по лицам членов Совета. Благородное собрание молчало, тщательно отводя глаза. Рокэ драматично заломил тонкие пальцы и горько усмехнулся. Совет посыл проигнорировал. Алва поднялся, тяжело опираясь на спинку кресла. — Что ж, друзья мои, — сказал он, напирая голосом на слово «друзья», — напоследок хочу сообщить вам... Резкий звук прервал его речь. Покрасневший Марсель сжимал в руках сломанную игрушку от морисских кудесников, которой развлекался все время, пока герцог Алва намекал на желательность поездки к неведомым берегам кого-нибудь, кроме, собственно, герцога Алвы. Черная бровь Алвы тут же взлетела вверх, а глаза сверкнули. — Вы хотели что-то сказать, Марсель? Я вас слушаю. Мы все вас внимательно слушаем, мой храбрый друг. Торопливо запихнув неприличную игрушку в карман, Марсель откашлялся и встал. Он прекрасно понимал, чего от него ждут. И столь же хорошо понимал, как невыносима станет его жизнь, если он растопчет ожидания Алвы. — Я... Я готов ехать к этому Суавесу вместо вас, Рокэ. *** Стоя на борту роскошного галеона, подаренного ему на радостях Алвой, Марсель тоскливо глядел на удаляющиеся берега Талига. Узнав, что нашелся идиот, готовый тащиться вместо него к чудищу, да еще и добровольно — а это было главным условием Суавеса, — Рокэ расщедрился сверх всякой меры. А толку? Наслаждаться отписанными ему землями и замками Марселю все равно, видимо, не придется... Еще разок тяжко вздохнув, Марсель полюбовался кэналлийскими сапфирами, перекочевавшими с пальцев Рокэ на его руку сразу после Совета. Блеск бесценных камней поднял настроение. Ну да, от этого Суавеса живым никто не возвращался, — и что? Для истинного Валмона это не причина сразу выкидывать белый флаг. Марсель верил в свою находчивость, отсутствие нравственных оков и обаяние. *** Ругаясь, как распоследний адуан, Марсель вытаскивал шлюпку на песок. Своими руками. Никто из команды не согласился его сопровождать — уж очень большой страх внушал хозяин этих земель всем, кто о нем слышал. Впрочем, конструкции из человеческих костей, расставленные вдоль берега, явственно показывали, что страх этот небезоснователен. Промокший, встрепанный и порядком разозленный, Марсель все-таки оттащил лодку подальше от волн и принялся приводить себя в порядок. Он как раз стягивал мокрые штаны, чтобы переодеться и предстать перед местным чудищем в достойном виде, как раздавшийся за спиной грустный голос заставил его подпрыгнуть и инстинктивно прикрыть ладонью причинное место. Мало ли! Обернувшись, Марсель увидел симпатичного черноволосого мужчину, похожего на гвардейцев Алвы. А он что тут делает? — Любезный, что ж вы честных людей со спины окликаете? Так и сердце схватить может, — пожаловался Марсель и нагнулся за штанами. Мужчина молчал. — А вы, как я понимаю, из местных жителей? – продолжал Марсель. — Не подскажете, как мне найти господина Суавеса? Черноволосый почесал в затылке: — Подскажу. Штаны, кстати, можете не надевать. Как до Суавеса дойдете, все равно снимать придется. Марсель нахмурился: — На что вы намекаете? — Чего ж намекаю, — пожал плечами мужик. — Я не намекаю, я вам прямо говорю: скучно ему тут, друзья кончились, — выразительный взгляд на кучки костей, — в гости никто давно не заходил... А он же тоже человеческого тепла хочет… Поэтому штаны не надевайте. Очевидное внимание нежданного советчика к штанам и его намеки на то, что общение с Суавесом неминуемо повлечет за собой отсутствие этих самых штанов, вызывало в Марселе смешанные чувства. С одной стороны, без штанов он предпочитал находиться в обществе дам. С другой — какие-никакие сведения о чудище. Все-таки натянув предмет спора на голое тело, Марсель взял собеседника под руку. Тот явно опешил. Выразительные темные глаза изумленно распахнулись. — Любезный, я по вашему честному, открытому лицу вижу, что вы приличный человек, — пояснил Марсель. Про честное лицо он преувеличил, рожа при ближайшем рассмотрении оказалась та еще, но подобная мелочь сбить Марселя с курса не могла: — Позволю себе обратиться к вам с просьбой. Проводите меня к господину Суавесу, и все вопросы со штанами мы решим непосредственно с ним. *** Дворец, к которому черноволосый привел Марселя, представлял собой любопытное зрелище и казался абсолютно безлюдным. Днем, объяснил мужик, Суавес спит, а гостей, того, принимает по ночам. Как именно загадочный Суавес принимает гостей, Марсель догадался по разбросанным на берегу кучкам человеческих костей. Подобное гостеприимство энтузиазма не вызывало, но это с одной стороны. С другой же Марсель был в некотором роде фаталистом, к тому же не слишком терпеливым. И потому предпочитал, как говорят в Кэналлоа, брать быка за рога сразу, не оттягивая неприятный момент погружения в болото из неприятностей. Спутник Марселя, между тем, изучал его с таким же нескрываемым интересом, с каким сам Валме изучал окрестности и вон ту дивную вазу гальтарской, похоже, работы. Коко бы сюда, уж он точно бы сказал. Что ж, этот дикарь может и пригодиться, рассудил Марсель, особенно если переговоры с Суавесом пойдут по нежелательному сценарию. Он снова взял мужлана под мускулистую руку, очаровательно улыбнулся и сделал комплимент его отличной физической форме. И заодно решил наконец представиться: — Я Марсель, виконт Валме. А вы, мой друг?.. Мужлан замялся на мгновение, потом застенчиво ответил: — Я Педро. Педро Гомес. Работаю я тут. За лодками приглядываю. — А что, много лодок у Суавеса? — немедленно поинтересовался Марсель.— Что он вообще из себя представляет? Меня к нему, в некотором роде, послом направили, но увы — сведения о нем у меня довольно противоречивые, да и тех мало. Мужик теперь смотрел с откровенным удивлением, словно ему впервые задали такой вопрос. Не может же быть, удивился Марсель про себя, чтобы те, которые сейчас костьми валяются на берегу, не интересовались! — Ну... Так-то он человек неплохой, — Педро, или как там его, ненадолго задумался. — Даже хороший, я бы сказал. Вот только зазнобы у него нет, оттого характер... ну... вспыльчивый, — взгляд на берег. — Совсем чуток вспыльчивый. Марсель понимающе кивнул: — Да, одиночество не лучшим образом сказывается на манерах и характере. Но, думаю, проблему с зазнобой мы решим. Уж подберем приличную кандидатуру — у меня много знакомых очаровательных дам. Педро хмыкнул: — Да я вот теперь тоже думаю, что налаживается жизнь, у Суавеса-то. Марселю не понравилось, как по-хозяйски обстоятельно Педро оглядел его бедра, объявив, что у Суавеса налаживается жизнь. Дурное предчувствие кольнуло сердце: Марсель вспомнил, что по возвращении отсюда Рокэ был крайне мрачен и почему-то принимал посетителей стоя. Теперь этот факт приобрел очень неприятное значение. Однако Марсель не позволил подозрениям отразиться на его лице и продолжал мило улыбаться. — Безусловно,— сказал он. — Моя миссия направлена и на это тоже. Я с удовольствием помогу господину Суавесу в устройстве личной жизни. Педро сверкнул глазами, и Марселю на мгновение показалось, что не так этот Гомес и прост. Надо быть с ним поосторожнее. *** Как выяснилось, другой прислуги на острове не было. По словам Педро, Суавес был человеком скромным и в быту неприхотливым, так что ни в ком особо и не нуждался. Устроив Марселя в красивых, но пыльных апартаментах, Гомес не торопился оставить его в долгожданном уже одиночестве. Вольготно развалившись в роскошном кресле, он беззастенчиво наблюдал за тем, как Марсель с унылым видом сам распаковывает свои вещи. На тонкие намеки виконта о том, что ему неловко отвлекать любезного Педро от его прямых обязанностей так долго, Гомес только отмахивался и говорил, что обязанности, суки, не волки, в лес не убегут. Марсель только поджимал губы и думал, что бездельников-кэналлийцев куда ни зашли, они везде разгильдяями останутся. Он как раз закончил развешивать свои колеты, когда в комнате резко потемнело. Гроза, что ли, собирается? Марсель выглянул в окно. Небо спешно затягивали темные зловещие тучи. Словно завороженный, Марсель наблюдал за мгновенной сменой небесной картины, как вдруг на плечо ему легла горячая рука. Он едва не подпрыгнул. — Похоже, мне пора, — проурчал Гомес. — Отдыхайте, завтра увидимся. Марсель обернулся, но Гомес и не подумал отойти, стоял вплотную и буравил темным, неожиданно властным взглядом. Марселю тут же захотелось его отравить: инстинкты и благоприобретенная при дворе сметливость хором возопили, что этот человек опаснее, чем казался поначалу. Виконт сделал шаг назад и уперся филейной частью в подоконник. — Не смею вас задерживать, господин Гомес. Педро ухмыльнулся, тут же воскресив в марселевой памяти хитрые рожи валмоновских крестьян. Увидеть их вот прямо сейчас хотелось, как никогда в жизни, но увы — такой возможности не было, и, судя по всему, могло и не случиться в дальнейшем. Меж тем бесцеремонный Гомес резко отступил, потирая лицо, и чуть ли не бегом покинул вконец запутавшегося в собственных мыслях Марселя. Выдохнув — забавно, он не сразу и понял, что задерживал дыхание, — Марсель забаррикадировал стульями вход в комнату. Местное гостеприимство не вызывало у него иллюзий. Как раз когда он водрузил обитый бархатом пуф на тяжелое кресло, раздался душераздирающий вой. Из Марселя тут же вышибло всю самоуверенность вместе с апломбом. Наверное, вытекли с холодным потом, выступившим по всему телу. Проклясть Рокэ, выпихнувшего честного человека сюда, на погибель и, судя по всему, на съедение, Марсель все же не забыл. *** Очнулся он утром. Последнее, что помнил Марсель, — как, устав нервно бегать из угла в угол, он присел в кресло. Однако теперь, судя по ощущениям, он лежал на постели и был раздет. Как он умудрился заснуть под грохот, завывания и прочие малоприятные звуки? Распахнув глаза, Марсель уперся взглядом в черный немигающий взгляд. — С добрым утречком, виконт. Марсель молча перевел взгляд на дверь. Его баррикады были аккуратно сдвинуты вбок — так, чтобы не мешать дверям открываться и закрываться независимо от намерений гостя. Педро проследил за его взглядом: — Уж извините за это. Я ж не знал, чего вы тут наворотили. Постучал, вы не открывали. Ну, я и это... Забеспокоился, да и толкнул дверь. Вид Гомес имел на удивление застенчивый и пока говорил, ковырял грязным ногтем подлокотник кресла, которое подтащил к кровати. На подлокотнике осталась красноречивая дырка. Марсель сел, прикрыв покрывалом причинное место. — А с чего вы, собственно, беспокоились? И почему я раздет? Гомес сосредоточенно почесал затылок, потом, подумав, яйца. После чего ответил: — Тут ведь какое дело... Господин Суавес, он ведь... ну... хозяйственный очень и шибко злится, когда чужаки без спроса по его дворцу шляются. Вон те, — Педро кивнул в сторону окна, из которого был виден берег с разметанными по нему костями, — шлялись, все вынюхивали... Сокровище найти хотели, ну и попадались. А у него под горячую руку разговор короткий. Совсем короткий. Марсель удивился: — Сокровище? Какое еще сокровище? Глаза Педро сощурились, и в них снова мелькнуло что-то, еще вчера насторожившее Марселя. — А вы что, про волшебный цветок не знаете? Вы разве не за ним сюда приехали? — Нет, — искренне ответил Марсель, приехавший сюда в основном из-за того, что попался на Совете за непристойным занятием. — Мне просто нужно поговорить с этим вашим Суавесом. — Вот как. Гомес наклонился вперед. Марселя обдало запахом... крови? — Насчет одежки вашей. Вы не подумайте чего, но это я вас раздел. Просто помочь хотел, здесь по ночам жарко, помереть можно, если перегреешься. А с меня потом хозяин спросит, чего это гость подох. Сам. У Марселя дернулся уголок рта. — Действительно, какая жалость! — выразил он сочувствие проблемам Гомеса, даже не потрудившись изгнать из голоса сарказм. — Представляю, как будет обидно господину Суавесу, если я умру без его любезной помощи. Педро досадливо хмыкнул и потер переносицу: — Ну что вы сразу... Я просто сказал неудачно. Я ж тут тоже, знаете, без общества живу, уж и отвык с приличными людьми говорить. Сюда-то все больше неприличные едут. Все хозяйский арте... артифукт спиздить хотят. Вы первый, который не для этого здесь. — Артефакт, — машинально поправил Марсель. — Так нужно говорить. — Да какая разница, как сказать, суть-то не меняется, — с чрезвычайно рассудительным видом парировал Педро. — Вот герцог, что перед вами был, — та еще падла. И хоть герцогом его величай, хоть артифуктом, падлой он и останется. Такая аттестация Рокэ из уст безвестного слуги неожиданно развеселила Марселя. — А чем вам герцог Алва не угодил? — Да мне-то что? Вот хозяину — да-а-а-а-а-а, есть о чем потолковать с вашим герцогом. — И о чем же, осмелюсь спросить? — заинтересовался Марсель. Педро закинул ногу на ногу и задрал бровь, и Марселю не нужно было долго думать, чтобы сообразить, от кого Гомес перенял эту очаровательную манеру. — Ну, он обхитрить пытался Суавеса-то. Марсель заинтересовался еще больше. Нежелание Рокэ сидеть обрастало все более очаровательными инсинуациями со стороны беспокойного виконтовского разума. — Я так понимаю, неудачно пытался? Педро самодовольно хмыкнул, будто лично разгадал солдафонские хитрости герцога. Да-да, в глубине души Марсель всегда считал Рокэ хотя и очаровательным (временами), но безнадежным солдафоном с дубовым чувством юмора. — Конечно, неудачно. Суавеса так просто не проведешь, он знаете, какой умный? Не знаете. Но скоро узнаете. — Я бы предпочел не оттягивать более долгожданный момент знакомства, — подхватил тему Марсель. — Как только я приведу себя в надлежащий вид, хотел бы увидеться наконец с хозяином этой местности. Педро пожал плечами и даже не подумал оставить Марселя одного. — А что у вас с видом ненадлежащего? Вот клык даю, вы Суавеса и в таком виде устроите. Марсель начинал злиться, поэтому предельно вежливым тоном уточнил важный нюанс: — Это чтобы одежду из зубов выковыривать не пришлось? Педро захлопал глазами, а потом заржал, что твой Моро. Марсель со скептическим выражением на лице переждал приступ его веселья. — Ну так что, я могу рассчитывать сегодня на аудиенцию у господина Суавеса? На аудиенцию, где я буду присутствовать одетым надлежащим образом? Гомес потер глаза и кивнул: — Я все устрою. Все будет в лучшем виде. Уж не сомневайтесь. Он встал и, фамильярно похлопав Марселя по голому бедру, развязно подмигнул: — Но вы это... не забудьте, что я вам сразу насчет штанов сказал. Хуан — это его так звать, Суавеса, — мужчина горячий. И как там у вас говорят? Темпераментный. Марсель хмуро фыркнул. Все эти откровенные намеки его печалили. Девственность своего белокожего зада он оберегал — не то чтобы особо трепетно, но оберегал. Нет, если вопрос встанет ребром, он, конечно, ужмется в своих моральных принципах, но... *** Вечер наступил внезапно. Одетый, готовый встретить свою судьбу и, по возможности, подправить ее, Марсель сидел в кресле, бездумно водя пальцами по подлокотнику. Внезапно кончик пальца провалился в неровную дырку. Марсель запоздало вспомнил, что Гомес, не оставлявший его в покое все утро, проковырял ее голыми руками за считанные минуты. Его пробрала дрожь. Он уже не сомневался, что Педро — не тот, за кого себя выдает, но ясности, кто же он таков, не было. И Суавес этот загадочный... То ли правда чудище, то ли, как уверял Рокэ, просто мужчина, которому не повезло попасться волшебным силам Кэртианы под хорошее настроение и шаловливые руки... Марсель и не знал, что хуже, и откровенные намеки Гомеса вкупе с кучами костей, разбросанными по острову, ясности не добавляли. Что этому Хуану нужно? Если он просто ест людей, почему до сих пор не съел Марселя? Или сначала надругается, потом съест? Марсель поежился. Может, попробовать искать помощи у Педро? Тот кажется скользким, но дельным типом. Ему-то какой интерес на этом острове сидеть? А вот Марсель может предложить ему весьма заманчивые перспективы — в обмен на возможность убраться отсюда живым и, желательно, не мужеложцем. В дверь постучали и, не дожидаясь, ответа, вошли. Педро. Но на сей раз он выглядел совсем иначе. Разодетый похлеще героя гайифской императорской мистерии, увешанный превосходными драгоценностями — уж в них Марсель знал толк, — Гомес был на удивление сосредоточенным и даже взволнованным. — Вы прекрасно выглядите, господин Гомес, — сделал ему комплимент Марсель, памятуя, что дипломатическое соблазнение нужно начинать на мажорной ноте. У господина Гомеса дернулся глаз, и Марселю даже показалось, что он смутился. Грубовато, отворачивая заалевшую физиономию, Гомес бросил: — Можете называть меня Педро. Не надо мне этих ваших господинов, — потом снова обернулся и спросил с надеждой: — Вам правда нравится? Ну и что Марсель мог ответить? — Правда. Гомес хмыкнул, потом улыбнулся: — Ну пошли, Марсель. Познакомлю тебя с хозяином. Марсель отметил, что голос Педро снова становится хриплым, как вчера, и на висках у него выступил пот. Хм. *** Педро провел Марселя сквозь анфиладу заброшенных, когда-то роскошных покоев. Каждый шаг словно давался ему тяжелее предыдущего. Внезапно он остановился и в упор глянул на Марселя: — Марсель, не лги мне сейчас. Ты приехал за цветком? Марселя словно ударило в грудь волной неясной, но могучей стихии. Взгляд Гомеса пригвоздил его к месту: казавшиеся раньше черными, сейчас глаза Педро отливали желтым, лишая воли и, что еще хуже, способности к самой безобидной лжи. Такое с Марселем было впервые. Не имея сил противиться первобытной, всеобъемлющей волшебной силе, он честно ответил: — Нет. Не за цветком. А еще до него наконец дошла простая и очевидная мысль: нет никакого Гомеса. Перед ним — тот самый Суавес, которого все так боятся и о котором никто толком ничего не знает. Суавес сжал виски ладонями и отступил на шаг, но Марсель успел заметить до смешного человеческую эмоцию на лице этого странного существа. Тот словно... обрадовался его ответу. Ага! Врать Марсель, может, и не способен, а вот талантливо сыграть вполне сумеет. Даже особо притворяться не придется: забавный наглец Педро ему начинал нравиться. — Так это ты... — легкая дружелюбная улыбка. — Не знаю, отчего тебя все боятся. Я рад, что в итоге ты оказался именно таков. Суавес застонал, отступил еще на шаг и обхватил себя руками. Однако на слова Марселя отреагировал вымученной улыбкой: — А я рад, что тебе нравится. А сейчас уходи. Марсель медлил. — Я сказал, уходи! Прошу тебя! Марсель не знал, чего ждет. Смутное понимание, что сейчас он может обратить всю эту безумную ситуацию себе на пользу, не давало ему тронуться с места. Он протянул руку к дрожащему Суавесу и легко погладил напряженное предплечье. Потом тихо, искусно перемешивая в голосе сочувствие и симпатию, спросил: — Тебе плохо? Я могу помочь? Суавес изумленно молчал — и вдруг схватил Марселя за плечи и, притянув к себе, буквально впился в его губы, больно целуя. Марсель едва удержался от того, чтобы заорать во весь голос. Хуан, на котором лопнула рубаха, тут же выпустил его и оттолкнул: — Беги. Сейчас же! Марсель счел, что первый акт драмы позади и он заслужил антракт. Он не стал спорить и был таков. *** На этот раз он не уснул и всю ночь слушал звериный рык, вой и грохот ломаемых предметов. Интересно, та ваза, которую он приметил по приезде, еще жива? Впрочем, вопрос о вазе не был самым животрепещущим. Под утро, когда шум стих, Марсель вышел из своей комнаты и отправился туда, где вчера так драматично расстался с Суавесом. Страшно ему не было. Он чувствовал, что по каким-то причинам Хуан не хочет причинять ему вред. Суавеса Марсель нашел недалеко от своей комнаты. Тот, обнаженный и окровавленный, лежал на полу без движения, и только рука его иногда скребла пол длинными желтыми когтями. Которых днем не было. Марсель опустился рядом и кивнул на руку: — Так вот что отличает тебя дневного от тебя ночного? Суавес приподнялся и ухмыльнулся, вызвав в памяти Марселя хитрую усмешку Педро. — Если бы. По счастью, ты не в курсе всех моих ночных особенностей. А вот твой герцог, сука, в курсе. Он тебе ничего об этом не рассказывал? Вопрос был почти риторический, но Марсель ответил: — Нет. — Ну я ж говорил: падла как есть. Кто бы спорил, но уж точно не Марсель. Он согласно кивнул. Суавес между тем пришел в себя окончательно. Прямо на глазах Марселя длинный коготь втянулся, превратившись в обычный, сомнительной чистоты ноготь. Педро... тьфу, Хуан сел и в своей развязной манере уставился на Марселя. Похоже, томность, которой был отмечен их вечерний диалог, осталась в прошлом. Не зная, как теперь вести себя с этим... человеком, Марсель молчал. Суавес хмыкнул: — Не знаешь, что теперь делать? Так ты не бойся, я тебя пока не обижу. Я ж знаю, когда я спрашиваю во время превращения, мне хуй соврешь. Магия, мать ее. Так что не за цветком ты явился, это правда. Просто герцог твой тебя подставил. Вот те все, — Хуан кивнул в сторону пляжа, — цветок этот сраный спиздить хотели. Потому и это... того. А ты мне ... ну.... нравишься даже. Горячая рука легла на бедро Марселя. Тот закаменел. Увы, видимо, его тело не поспевало за моральной гибкостью — Суавес заметил, как Марсель напрягся. — Что, никогда в зад не давал? Герцог твой куда сговорчивее по этой части был. Он ведь со мной сдюжил, когда я уже обратился. И поверь, Марсель, это куда труднее, чем так. Грязные жесткие пальцы погладили честную марселеву ногу в некоем подобии ласки. Наверняка там все теперь в синяках, подумал Марсель и постарался увести разговор куда угодно, только подальше от собственного зада. — А как Рокэ выжил? — Да я сам удивился, — небрежно пожал плечами Хуан. — А потом почуял: кровь в нем близкая. Ракан небось. Вот это новость! Марсель так удивился, что забыл бояться. Подавшись вперед, он высказал безумное, но очень любопытное предположение: — А ты, стало быть, Зверь Раканов? Хуан поковырял острым ногтем в зубах и сплюнул на мраморный пол что-то кровавое. — Ну да. Сейчас я. Три головы, щупальца и прочая хрень. Вот, кстати, щупальцами-то я как раз доволен, — Суавес повел бровями и похабно подмигнул: — Им толковое применение найти можно, если понимаешь, о чем я. Правда, кроме Алвы вашего никто не выжил, но не в том же суть. Марсель, шокированный разгадкой тайны, которая составляла самый страшный секрет Кэртианы, решил отложить ужас перед вариантами использования щупалец на попозже. — А цветок? В чем его сила? Суавес недобро сверкнул глазами, подцепил пальцами подбородок Марселя и притянул его к себе: — Не любопытничай так много. Ишь, цепкий какой! Радуйся, что люб ты мне и что жив остался. И не лезь, куда нельзя. Марсель не отвел взгляд — вместо этого, хлопнув ресницами, изобразил полную, беспросветную невинность. — А откуда же мне знать, куда нельзя? Я просто так спросил. Если ты меня убивать не собираешься — за что я искренне признателен, — тогда я могу уехать? Суавес помрачнел: — Придержи коней, Марсель. Чего тебе не терпится? Плохо тебе здесь, что ли? Если чего не хватает, ты скажи, я раздобуду. Марсель дернул головой, высвобождая подбородок. —Так я все-таки пленник? Хуан раздраженно фыркнул и снова притянул его к себе. — Ты мой гость. И, мать твою, хватит об этом! Но Марсель, чье воображение в данный момент рисовало страшные картины с участием щупалец и собственного бренного тела, не готов был соглашаться сотрудничать на столь мутных условиях. Упершись правой рукой в каменные мышцы суавесовой груди, он немного отстранился. — Если я гость, так не откажи в любезности, объясни, чего, собственно, ты от меня хочешь. Зачем велел Рокэ прислать кого-то вместо себя? Хуан, вопреки опасливым ожиданиям, Марселю голову не откусил, а вместо того отпустил его, позволив сесть рядом. И спокойно посмотрел ему в глаза. — Рокэ твой мне нахуй не сдался. Я его убил бы так же, как остальных, да кровь его удивила, вот и решил обменять на кого получше. Он обещал... Сказал, что есть у него на примете тот, кого я.... Кто мне понравится. Обмануть меня он не мог — на крови поклялся. Ну и не обманул... Видишь, прислал тебя. Сначала я просто выебать тебя хотел — скучно же, общества охота приличного... Но как-то запал ты мне. А как я удостоверился, что не знаешь ты ни про цветок, ни про остальное... и ко мне вроде как хорошо отнесся... В общем... Короче, тебя я хочу. И не как обычно, а чтоб ты живой и здоровый при мне был. Недаром Марселю еще в детстве предрекали, что любопытство его сгубит. Вместо того, чтобы переживать о приступе любви со стороны чудовища, которое сейчас смотрело на него печальными, хотя и красивыми, кстати, глазами, он подался к Суавесу: — Я так понимаю, выбора у меня нет. Я останусь. Но хотя бы просвети меня, что за тайны с этим цветком? Суавес снова нахмурился: — Не надо это тебе. Не выйдет из этого ничего путного. Ладно, я уж истомился ждать-то. Снимай штаны. Марсель исподлобья посмотрел на существо, которое волею судьбы сейчас безраздельно над ним властвовало. — А если не сниму, что тогда? Взгляд против воли соскользнул к суавесовым чреслам. Увы, Марселю не свезло: то, что в него собирались засунуть, казалось огромным и совершенно не... засовывательным. — Тогда, — веско, спокойно ответил Суавес, — трахну тебя прямо в них. Момент был критический. Как извернуться таким образом, чтобы и задницу сохранить, и Суавеса не обидеть? Однако Хуан не оставил Марселю времени на раздумья — подхватил его на руки и понес в спальню, попутно пытаясь создать романтическую атмосферу: — Ну чего ты побледнел весь... Не ссы так, я ж аккуратно... Говорю же, люб ты мне, я много раз хочу, потому калечить сразу не стану... Марселя затошнило. Он сам не ожидал, что ему будет настолько страшно. Да и оттого, что его несут, словно юную девицу, было стыдно и обидно. Хотя где-то, очень глубоко в душе, и приятно тоже. — Поставь меня, пожалуйста, — тихо попросил он. — Я сам пойду. Суавес остановился, но Марселя не выпустил. — Ну что ты все трепыхаешься?.. — Послушай меня, — попытался объяснить Марсель. — Я понимаю, тебе скучно без дамского общества. Так я могу все устроить! В твоем распоряжении будут лучшие куртизанки Олларии. Хочешь? Хуан неожиданно перехватил его под зад и прижал к стене. — Если б я бабу хотел, я бы ее и стребовал. Но не хочу. Вжавшись в Марселя ненормально горячим телом, Хуан прикусил его плечо — больно, до крови. Втянул тонкую струйку губами, застонав, потерся твердым членом о пах виконта: — Ты, дурашка, видно, не знал... Стать этим сраным Зверем — это проклятие... Так Абвении первого мужеложца наказали... Сколько, однако, чудных открытий ждало Марселя на этом острове! *** Что ж, он умел признавать очевидное. Шансов избегнуть сеанса любви с Суавесом у него не было — значит, надо извлечь из этой любви максимум пользы и, по возможности, удовольствия. Марсель запустил пальцы в густую шевелюру Суавеса и робко признался: — У меня это впервые. Хуан зарычал, как животное — а впрочем, он ведь животным и был, — и снова потерся членом о живот Марселя. — Я так и почуял, что буду первым... — жесткие пальцы нашли шею Марселя, погладили. — И последним. Это заявление Марсель комментировать остерегся. Суавес отступил от стены и опустился на пол, не разжав рук. Мгновенно содрал с Марселя одежду и навалился на холеное, не знавшее такого обращения тело. Марсель даже проклясть Абвениев толком не успел, как оказался распят на полу почти без возможности дышать, а не то что сопротивляться. Да и куда ему против этой жертвы злого чувства юмора Четверых? Хотя кто тут еще жертва... Суавес шарил по его телу ладонями, обнюхивал его, как пес, что-то бормотал. Потом сжал пальцами голову Марселя, заставив посмотреть себе в лицо. — Пока я еще соображаю, — голос его напоминал приглушенный рык, - раз тебе впервой... Хочешь, сам на мне попрыгай, чтоб я слишком сильно тебя не порвал... Марсель не знал, как его лицо выглядит в этот момент со стороны, но если на нем отражалась хотя бы треть тех чувств, что его переполняли... Призвав на помощь всю свою решительность и все самообладание, он закрыл глаза и буркнул: — Не хочу. И тут же почувствовал тяжелое дыхание у своего уха, и насмешливый голос проурчал: — Ну гляди. Если передумаешь, скажи. Может, уважу. На этом Суавес явно счел переговоры законченными, потому что Марселя тут же развернули, поставили на четвереньки (что угнетало само по себе) и лишили, в некотором смысле, девственности. Хуан крепко держал его за бедра, не позволяя елозить и увиливать, и, тяжело дыша, вбивался в бедный марселев зад с энтузиазмом, которому Марсель рад не был. Все-таки не его это призвание — в зад давать. Лучше бы Лионеля сюда прислали, ему бы понравилось… Пытаясь отвлечь себя от происходящего разными глупыми мыслями, Марсель и не заметил, как начал подмахивать. А заметив, в шоке обернулся. Хуан тут же прикусил его ухо и рассмеялся: — Что, нравится? А ты думал, Суавес лыком шит? Я ж с тобой стараюсь... Хочу, чтоб хорошо тебе было... С этими словами Хуан изменил их положение, перехватив Марселя под живот и толкнувшись в него под другим углом. Марсель даже закричал от того, как его прошило странным, болезненным удовольствием. Выдохнув, он снова обернулся. Хуан, не прекращая двигаться, прижался губами к шее Марселя и лизнул ее. — Тебе понравилось... Понравилось... Хуан еще много раз повторял то самое движение, потом перевернул Марселя и брал его, словно девку, и сколько это все длилось, Марсель не знал. В конце концов он потерял сознание, но перед этим успел увидеть перед глазами яркую вспышку. И почему-то осталось ощущение, что зародилась она где-то в районе паха. Забавно. На этом мысли окончательно оставили Марселя. *** Он проснулся потому, что его ноздри учуяли чудесный запах хорошо приготовленной еды. Вторые сутки питавшийся не пойми чем, захваченным с корабля, Марсель не мог устоять перед горячим завтраком. Он распахнул глаза и обнаружил удивительные вещи. Во-первых, он лежал в постели. Во-вторых, рядом сидел Хуан, осторожно и даже немного боязливо поглядывая то на него, то на большое блюдо с печеными яблоками и... булочками? Марсель уставился на Суавеса: — Так у тебя все-таки есть слуги? Хуан покачал головой, опустил глаза и начал ковырять пальцем резную спинку кровати. Марсель уже приметил эту его привычку портить мебель. Не поднимая головы и глядя на Марселя сквозь черные патлы, Хуан тихо ответил: — Не. Это я сам. — Булочки сам испек? — поразился Марсель и тут же сцапал одну, презрев умывание. Шершавыми пальцами Хуан погладил его щеку. — Чего ж тут удивляться? Ты ж теперь вроде как моя зазноба. А если ты с голоду подохнешь, то это... как в песне я слыхал... недолог будет наш роман, вот. — Логично, — хмыкнул Марсель, жуя вполне съедобную булку. — В практичности тебе не откажешь. А что ты еще умеешь готовить? Хуан рассмеялся: — Много чего. Я ж тут давно сижу, а поначалу все больше человеческую еду жрал... Вот и научился. Марсель понимающе кивнул и взял печеное яблоко, которое оказалось присыпано сахаром. Какая прелесть! Пока Марсель ел, Хуан сидел рядом, хитро на него поглядывая, а как только виконт отставил золоченую тарелку, тут же залез к нему в постель. — Ну наконец! Я уж извелся… По тебе и не скажешь, что ты столько ешь... Горячая рука одобрительно похлопала зад Марселя, и виконт забеспокоился. Если его будут пользовать с такой частотой, он кончится раньше, чем придумает, как отсюда выбраться! Суавес меж тем стащил с себя штаны и, стоя на коленях, поглаживал свой темный налившийся член. Марсель осторожно кашлянул: — Прости, я правильно понимаю, что ты намерен повторить наше небольшое приключение? — В смысле, еще разок тебе вставить? Ну да. Я собираюсь весь день только этим и заниматься. Марсель никогда не считал, что честность — лучшая политика, но сейчас у него против воли вырвалось: — Да я так к вечеру сдохну! Хуан с сомнением его оглядел: — Думаешь? — Уверен! — Ну... — Хуан недовольно повел бровями, — давай тогда так пока что... Марсель и моргнуть не успел, как ему в губы уткнулся тот самый орган, общение с которым он пытался минимизировать. Аккуратно отодвинув член, угрожающе нацеленный прямо в рот, Марсель сделал постное лицо и предложил: — Давай сначала поговорим. Суавес мгновенно сгреб его за волосы: — А давай-ка так: если тебе приспичило поговорить, ты говори, а я пока тебя сзади приголублю. Не-е-ет, подумал Марсель, это не домашняя собачка, это волкодав, и не стоит забывать об этом, обманувшись сладкими булочками. Он, как мог, отодвинул голову и всплеснул руками: — Тебя что, вообще ничего больше не интересует? — А как же, интересует, — желчно хмыкнул Суавес. — Например, как долго ты протянешь без еды, если я тебя здесь запру. Представь себе, один из тех мудаков, что за цветком явились, неделю подыхал. Ну, он, правда, пожирнее тебя был. Ты столько не протянешь, пожалуй. Как ни странно, подобный кульбит в отношениях Марселя обрадовал. Там, где речь идет просто о столкновении интересов, шансов договориться больше, чем в случае, когда замешано сердце или иные органы любви. Но на всякий случай он сделал печальное лицо и холодным, исполненным достоинства тоном поинтересовался: — Я могу перед тем, как меня оставят подыхать с голоду, написать письмо отцу? Вдруг кто-то сможет передать. Суавес грязно выругался: — Ну что ты как на ярмарке мне представление устраиваешь?! Подыхать он решил! Я ж к тебе по-хорошему... — Это я к тебе по-хорошему, — остался неумолимым Марсель. — А ты мне угрожаешь голодной смертью. Видно, я в тебе ошибся, а Рокэ был прав. Не то чтобы Марсель часто дискутировал с Алвой на эту тему, но он счел, что немного дополнительного драматизма не помешает. Суавес хмуро смотрел ему в лицо. И не думавший опадать член придавал его скорбной фигуре несколько комичный вид. — Ну, ты тоже пойми, — родил он наконец. — Я ведь про запереть просто так сказал, к слову. Ну, вырвалось. По привычке. Я ж вижу, что ты не такой, как они... Ну... В общем, совсем уж тебя не того я не могу, уж больно ты мне глянулся. Но и до смерти не заебу. Марсель продолжал печально молчать. Суавес придвинулся к нему ближе: — Ну что ты кислый такой, а? Ну хочешь… хочешь, я тебе цветок покажу? Марсель тоскливо поглядел на своего простодушного соблазнителя. Помимо всего прочего, у него очень болела филейная часть, и если на свое целомудрие он еще мог махнуть рукой, то на ноющий разодранный зад — нет. Однако на цветок глянуть хотелось. Но и выказывать лишний интерес было опасно. Поэтому Марсель хмуро спросил: — А этот твой цветок зад подлечить может? Хуан неожиданно рассмеялся: — Нравишься ты мне. Веселый ты. — А уж какой я веселый, когда у меня задница не порвана, ты себе и представить не можешь, — желчно хмыкнул Марсель. Суавес ласково похлопал его по плечу, заставив согнуться: — Могу. Ты мне еще на берегу в сердце запал, когда я сзади на тебя смотрел, а ты с лодкой корячился. Вот я сразу тогда и понял, что душевный ты человек. Жесткая рука по-хозяйски огладила бок Марселя. — Ну что, отошел маленько? — Нет, — как мог жалостливо пискнул Марсель. Темные брови Хуана сошлись на переносице. — Не играй со мной. Я всякие капризы не люблю! — Какие игры? — искренне возмутился Марсель. — Ты свой... этот... видел? Представляешь, какой он разрушительной силы, когда в моем заду орудует? Суавес самодовольно погладил себя по неприличному месту: — Орудие у меня знатное, что и говорить. Сам иногда боюсь, — и, хохотнув своей шутке, опрокинул Марселя на спину: — Ладно, хорош болтать. Подмахивай мне. *** Шел десятый день пребывания на острове. Как оказалось, Марсель в полной мере унаследовал приспособленческие таланты своих предков. Правда, в том, что кому-то из предков приходилось настолько приспосабливаться, он уверен не был. В целом, все обернулось лучше, чем могло. Чудище, казалось, и вправду привязалось к Марселю. Иногда Хуан подолгу обнимал его, крепко прижимая к себе, и молчал. О чем думал в это время обычно болтливый Суавес, Марселю было неведомо, но бдительности он не терял. Сейчас Марсель сидел на берегу под сколоченным Хуаном тентом и смотрел на море. Суавес, как и всегда, подошел неслышно. Потрепал Марселя по волосам, сел рядом: — Скучаешь? — Скучаю, — не стал отрицать Марсель. Суавес долго молчал. Марсель вдруг понял, что никогда не видел его таким серьезным. Наконец Хуан повернулся к нему и взял за руку: — Скажи-ка мне, Марсель... А ты как... Ну... Что обо мне думаешь? Марсель всем своим дипломатическим нутром понял, что наступил решающий момент. Он поднял глаз на Суавеса, серьезно и внимательно его оглядел. — Я рад, что ты оказался таким, какой есть, а не таким, каким мне тебя рисовали. Хуан усмехнулся: — Боюсь, все тебе правильно рисовали. Вот только я не хотел, чтобы ты меня таким знал. Не хотел, чтоб ты меня боялся. Он и правда ни разу не дал Марселю увидеть себя во время превращений. Пожав плечами, Марсель ухмыльнулся: — Ты своего добился. Не боюсь. — Зря, — покачал головой Хуан. — Но я рад. Марсель отвернулся и снова уставился на море. В непритворной тоске. Хуан тоже молчал, но по сосредоточенному пыхтению рядом Марсель понял, что вот-вот услышит что-то интересное. Так и вышло. Суавес снова придвинулся, обнял Марселя за плечи, зарылся носом в его волосы. И, не отпуская, тихо сказал то, что Марсель жаждал, но не ожидал услышать: — Хочешь, я тебя отпущу ненадолго? Марсель изумленно сморгнул. Первая мысль, возникшая в голове, была такой: а с чего Суавес взял, что он вернется? Хотя Рокэ же он как-то запугал... А дальше Марсель вспомнил про цветок. Вернее, он про него и не забывал, и перед отъездом из этого странного места во что бы то ни стало собирался узнать, что это за диковина, за которой столько охотников. — Хочу, — осторожно сказал Марсель вслух. — А ненадолго — это на сколько? — Дам тебе пару недель. Уж потерплю. А ты не спросишь, какого хрена я уверен, что ты вернешься? Марсель, прищурившись на солнце, спросил. Хуан сжал жесткими пальцами его подбородок и заставил смотреть себе в лицо. — Я могу привязать тебя неразрывными магическими путами, —твердые пальцы прошлись по гладко выбритой щеке Марселя. — Это просто… укушу тебя, когда обращусь, и заставлю выпить моей крови. И все, готово, не сможешь ты больше вдали от меня. Будешь корчиться, кожу с себя сдирать, если свалишь от меня надолго. Есть не сможешь. Спать не сможешь. Трахаться не сможешь. Только со мной. Марсель молчал. Хуан снова встрепал ему волосы, усмехнулся: — Но есть этот.... как его.... нюанс. Я могу такое сделать только с одним человеком. Пока ни с кем не хотелось, я их все больше разок ебал да сжирал. А с тобой вот… — он умолк, сжал обеими руками свою голову. — Боюсь я тебя отпускать. Ведь не вернешься ты. Марсель, серьезный, как никогда в жизни, запустил руки в песок. Нельзя, нельзя показывать этому чудовищу, как сильно он не хочет провести с ним остаток жизни! Тянуло закричать от отчаяния. Перебирая пальцами золотистый песок, Марсель прикрыл на мгновение глаза, потом поднял на Суавеса спокойный (хотелось бы в это верить) взгляд: — Так что в итоге ты намерен со мной сделать? Хуан шумно выдохнул и тряхнул волосами, напомнив Марселю Моро, скандального коня герцога Алва. Машинально протянул руку, чтобы по привычке расковырять что-нибудь ногтем, но ничего подходящего не нашел. Уставился Марселю в лицо и долго смотрел, словно запоминая. Марсель терпеливо ждал, но с каждым мгновением напускное спокойствие давалось ему все тяжелее. Парад мрачных эмоций на лице Хуана оптимизма не внушал. Судя по физиономии, тот уже пожалел о своем предложении. Не выдержав, Марсель встал. — Так что? Хуан вскочил следом, пнул босой ногой песок. — Что-что! Ничего! Ты мне спасибо скажи, что я вообще тебя оставил живым, пригрел! А ты еще выкобениваешься! Марсель побледнел. Разочарование, злость и обида отъели от его обычной осторожности изрядный кусок. Он легко поклонился и с издевательской вежливостью ответил: — Спасибо. Повернулся и направился в сторону дворца, однако не сделал и пяти шагов. Жесткая рука сжала его плечо, разворачивая обратно, а потом его бросили спиной на горячий песок. Хуан навис над ним, дыша в лицо и сверкая черными глазищами: — Что ты мне тут!.. Да я тебя, засранца!.. Марсель, решив, что терять особо нечего, попробовал выдрать руку из железного захвата. — Я внимательно слушаю. Так что ты намерен со мной сделать? — Не доводи меня! — заорал Хуан, стискивая бока Марселя железными пальцами. — Я! К тебе! Со всей душой!.. Видимо, чтобы подтвердить душевность своего отношения, Хуан принялся рваными, быстрыми движениями стаскивать с Марселя одежду. И тут виконт впервые стал сопротивляться по-настоящему. Силы были неравны, но раз уж его пользуют, как девицу, он не побрезгует девичьими методами. Ладонь была влажной, и Марсель исхитрился выдрать ее из руки Хуана. И со всей дури царапнул Суавеса по щеке, покрытой жесткой щетиной. Хуан остановился, как по мановению сказочной волшебной палочки. Провел пальцем по царапине, стер кровь — вернее, размазал ее по лицу — и снова изумленно уставился на Марселя: — Ты... не хочешь? Теперь уже Марсель окинул Суавеса внимательным взглядом. Искреннее удивление в черных глазах сбивало с толку. Неужели это животное всерьез рассчитывало, что своим насилием вызывает в жертве добрые ответные чувства? Похоже на то… Эту карту можно разыграть. Марсель вывернулся из-под Суавеса, но подняться на ноги тот ему не позволил — дернул за руку и вынудил плюхнуться обратно на песок. Марсель исхитрился упасть с присущим ему изяществом. Из одежды на нем к тому моменту осталась только разорванная рубаха, что вкупе с разметавшимися волосами придавало его образу легкий флер трагичности. Не то чтобы Марсель всерьез рассчитывал, что Суавес способен оценить тонкие полутона его эмоций, но мало ли! Иногда Хуан казался не так-то и прост. Суавес, так же тяжело дыша и прикусив губу, положил руки Марселю на предплечья. В бедро Марселю упирался его здоровенный член, уже, увы, хорошо знакомый. Однако Хуан не торопился пристраивать его к делу, как обычно, а вместо того уткнулся лицом Марселю в грудь. Когда Марсель почувствовал легкое, почти невесомое касание влажных губ на своей коже, он понял, что этот бой остался за ним. Выпрямившись, Хуан хмуро зыркнул на Марселя, одновременно запихивая торчащий член в штаны. — Иди оденься. Если не хочешь, чтобы я передумал. Вернув Суавесу не менее хмурый взгляд, Марсель, всем своим видом воплощая оскорбленное достоинство, поднялся на ноги, и, не говоря ни слова, снова пошел в сторону дворца. Закрывшись в своей комнате, не спустился к ужину. И утром к завтраку, хотя это и было неимоверно трудно. Голод уже почти заставил Марселя сменить тактику, когда его запертая на три замка дверь распахнулась, повиснув на петлях. Сидящий на подоконнике Марсель крупно вздрогнул. Хуан, по-хозяйски расположившись в роскошном кресле, закинул ногу на ногу и вздернул бровь. Это Марсель уже видел. Надо отдать Суавесу должное: он мастерски копировал первого щеголя Талига. Однако тут же смазал впечатление, по-плебейски почесав яйца. Марсель гордо отвернулся, вперив задумчивый взгляд в пейзаж за окном. Насмешливый голос Суавеса нарушил романтичность момента. — Думаешь, я не знаю, что ты задумал? — спросил тот и хохотнул. — На жалость меня взять хочешь? Зря стараешься. Знал бы ты меня при человеческой жизни, таких аллюзий… тьфу, иллюзий бы не строил. Я ж попался, когда четвертую жену удавил. Марсель никогда не был упертым тугодумом. То, что план с печальной принцессой потерпел крах, он понял сразу и теперь с интересом посмотрел на Суавеса: — Ты же говорил, что не любишь женщин! И кстати, ни на какую жалость я брать не собирался. Просто не хотел тебя видеть. Хуан хмыкнул: — Вот как? Ну ладно. А что до баб моих, так я их и не ебал. Соблазнял, женился и убивал. А деньги мне доставались. Хорошо было, пока одна гнида из Южного Алвасете меня не узнала. Марсель скривил губы: — После того, как ты вчера со мной обошелся, эти детали твоего прошлого меня не удивляют. — А вот меня кое-какие сведения о тебе очень даже удивили, — невозмутимо парировал Хуан. — Признаться, не думал, что ты такой ходок по чужим бабам. Я ж тебя чуть ли не за невинного ягненка поначалу принял. Марсель вытаращил глаза в абсолютно непритворном удивлении: — Ты это о чем? Хуан поковырял в носу и вытер палец о штанину. — О чем, о чем... Есть у меня всякие ходы, ты не думай... Есть у кого сведения-то собрать... Я ж... Ну, в общем, как понял я, что хочу тебя навсегда оставить, решил побольше о тебе узнать... У Марселя дернулся глаз. — Ну и узнал, — продолжал Хуан. — И про блядки твои, и про дуэли... Так что ты овцу безвинную из себя-то не строй. Ты, по сути, такой же, как и я. Ну, разве что воспитание другое, а так — мы прям два сапога пара. Судьбой, можно сказать, друг другу предназначены. У Марселя дернулись уже оба глаза. Все-таки даже валмоновскому самообладанию есть предел! — Так что вот, — подвел итог Суавес, решивший, видимо, Марселя добить. — Судьба, туда-сюда... Сымай, в общем, штаны. Марсель снимать штаны не стал, а вместо этого уточнил важный момент: — Так ты можешь уходить с острова? — Ты мне зубы не заговаривай, — бросил Хуан, стаскивая с себя рубаху. — Заголяй зад, соскучился я за тобой. Ты пойми, это ж неспроста именно тебя судьба сюда забросила. Ты и по бабам потому так бегал, что свою половинку найти не мог, это ж понятно. А вот здесь нашел. А что ты дуешься на меня, ну так с кем не бывает, милые бранятся — только тешатся... За время своего поучительного сеанса философии Суавес успел раздеться и подойти к Марселю. Марсель, в свою очередь разоблачаться не спешил. От открывающихся перспектив его бросало попеременно то в жар, то в холод. Суавес, не вступая в дальнейшие переговоры, просто стащил окаменевшего виконта с подоконника и бросил на кровать. Марсель совершенно запутался в настроениях этого существа и не представлял, какую линию поведения избрать. Поэтому повел себя так, как хотел — выставил руки и уперся Суавесу в грудь: — Подожди! Хуан, уже раздвинувший его бедра коленом, недовольно зарычал: — Ну что тебе еще? — Как что?! Ты говоришь, будто хочешь быть со мной, не отпускаешь... А потом насилуешь! — Чего? Суавес остановился и подозрительно уставился на Марселя, словно выискивая подвох. Марсель топнул бы ногой, но лежа, да еще распластанным, как морская звезда, не потопаешь. — Слезь с меня и давай поговорим по-человечески! Хуан зло засмеялся, обжег дыханием лицо Марселя: — Я не человек, забыл? Марсель тихо, но отчетливо произнес фразу, на которую очень рассчитывал: — Иногда я об этом забываю. Но ты тут же напоминаешь. Суавес дернулся, как от удара. Резко поднявшись, он, пятясь, отступил от кровати и бросился вон из комнаты. Марсель покачал головой, однако ему показалось, что какую-то слабину Хуана он все же нащупал. *** Хуана трясло. Он так давно ждал этого момента, что ожидание превратилось в некий естественный процесс — как дышать или, там, жрать, ссать, сношаться. Делаешь и не задумываешься. Это первые лет пятьдесят несчастная жертва злой шутки Абвениев вглядывался в глаза каждого парня, попадавшего к нему, в надежде на те самые слова или хотя бы на проблеск симпатии во взгляде. Но кроме страха и отвращения честный рэй Суавес никому ничего не внушал. И сейчас, услышав от своей белокурой зазнобы, что видит он в Суавесе не мерзкое чудище, а человека, Хуан вообразил, будто нашел того, кто освободит его от сраного проклятья. *** Марсель вышел из комнаты. Он хотел найти Хуана до перевоплощения и продолжить психическую атаку. Суавес обнаружился в другом крыле дворца. Он валялся прямо на каменном полу и смотрел в потолок. Марсель изящно присел рядом, глянул на Хуана из-под ресниц. Тот молча протянул руку и погладил запястье Марселя. Марсель улыбнулся и прилег рядом, тоже уставившись в потолок. Помолчав некоторое время, чтобы накалить обстановку, задал вопрос: — Ты правда хочешь, чтобы я был рядом? Хуан повернул голову и усмехнулся: — А что, после моих сегодняшних выступлений ты все еще в этом сомневаешься? Марсель пожал плечами. Суавес невесело рассмеялся. — Я, видно, кажусь тебе полным болваном. Не знаю, что на меня нашло. Марсель снова пожал плечами, не ответив на скользкий вопрос. Хуан подпер небритую щеку ладонью и хитро прищурился: — Скажи честно — зассал небось, когда я тебе про путы магические рассказал? Марсель рассмеялся: — Не так сильно зассал, как тебе кажется. Просто неприятно было думать, что ты сделаешь это, не спросив моего разрешения. Я надеялся, мы друзья. Суавес сел: — Ты это серьезно? — Серьезно, — кивнул Марсель. Хуан подозрительно всмотрелся в его лицо и еще раз уточнил: — Не пиздишь? Марсель изогнул левую бровь (да-да, в Талиге не один Алва владел этим умением): — Прости? — Не врешь мне? — пояснил Хуан. — Хотя если врешь, хуй признаешься. Ну и потом, я тебе позже могу спросить. Когда ты соврать не сможешь. Марсель тут же отстранился, обдал Суавеса холодом и облил презрением. — Ты снова за свое. Я был идиотом, что поверил в твои дружеские чувства. Хуан схватил его за руку: — Ну ладно тебе, что я такого сказал-то? На каждую мелочь обижаешься. До чего ты скандальный! Я ж миром все решить хочу. Отвечать на вопросы без возможности соврать Марсель не хотел отчаянно, так что вложил в свой взгляд столько благородной скорби, сколько Рокэ не смог наскрести в себе на памятном Совете. — Миром? Насиловать и угрожать — это, по твоему, миром? Страшно спросить, что ты считаешь немирным способом решения проблем. И что самое горькое, ты мне даже начал нравиться! Марсель трагично махнул рукой и отвернулся. Хуан шумно вздохнул, фыркнув точь-в-точь как Мико, любимый жеребец Марселя. Тут уж виконт вздохнул с искренней печалью. Поза, которую принял Марсель, была, безусловно, очень изящной и красивой, но весьма неудобной. Так что когда на его плечо легла непривычно робкая рука, он едва удержался от вздоха облегчения. — Марсель... Хватит дуться, — рука скользнула к заду. — Давай мириться. Мирились долго и интенсивно. Марсель не рискнул выказывать неудовольствие, боясь возбудить в Суавесе подозрения по поводу своей неискренности. После соития Хуан, как обычно, был ленив и добродушен. Марсель поймал его взгляд, улыбнулся. Суавес немедленно оскалился в ответ, сграбастал его, подтащил к себе вплотную. — Ну что, успокоился? А то все ноешь: насилие, хуе-мое... Ты ж насилия-то и не видал, дурашка. Вот помнится, когда со старым соберано мы в поход на Марикьяру ходили — вот там да, в прибрежных деревушках славно позабавились... А с тобой я как с невестой ношусь. Марсель поудобнее устроился в неожиданно комфортных объятиях. — Так я и не жалуюсь. Мне с тобой нравится. По папеньке только вот скучаю. — А если ты к папаше своему свалишь, я буду скучать, — наставительно ответил Суавес. — Я ж не изверг, думал отпустить тебя на побывку... Но как представил, что ты уебешь и не вернешься... аж сердце заболело... При этом руку Хуан прижал почему-то к желудку. — Если я что пообещал, я это сделаю, — сказал Марсель как можно убедительней. — Если ты меня отпустишь, обещаю, что вернусь в назначенный срок. Суавес взял его за подбородок и заставил поднять голову. — Ох, больно у тебя морда хитрая. Вот красивая, и такая же хитрая. Кинешь ты меня, жопой чую. — Ты своей жопе веришь больше, чем моему слову дворянина? — возмутился Марсель. — Конечно, — усмехнулся Хуан. — Видал я таких дворян, в которых благородства было меньше, чем в моем дерьме. Взять хоть герцога твоего. Тот еще уебок. Марсель хихикнул. Характеристику герцога, отправившего его сюда, он счел исчерпывающей, однако с чудищем надо было как-то договориться. — К Чужому герцога, — заявил он. — Мне обидно, что ты мне совсем не веришь. Я так не могу. Если я с тобой, должен знать, что мы доверяем друг другу. А если ты считаешь, что я только и думаю, как тебя обмануть, не выйдет у нас отношений. Хуан прищурился: — Если ты меня наебешь и свалишь, их тем более не выйдет. А если я тебя обращу... Марсель приподнялся на локте: — Если ты сделаешь это без моего согласия, я тебе этого не прощу. Уж лучше утоплюсь. — Ну уж сразу утоплюсь... Марсель упрямо смотрел исподлобья. Разумеется, топиться он ни в коем разе не собирался, но Суавесу это было не обязательно знать. Хуан поиграл желваками, явно что-то обдумывая. Потом, почесав затылок, заметил: — Если я тебя запру, не утопишься. Марсель молча поднялся и взялся за штаны. Хуан мрачно наблюдал за его одеванием, потом неожиданно заорал: — Ну что ты изводишь меня! Не пущу никуда, и все! Ходит тут, лицо печальное делает!.. Марсель не ответил и вышел, хлопнув дверью. *** С тех пор, как Хуан наорал на него, прошло три дня, и все эти дни он не выходил из роли: почти не ел, таскался на пляж печально глядеть на закат, а главное — все время молчал. Хуана, для которого поболтать было вторым любимым удовольствием, это выводило из равновесия. Сначала он орал и бранился, потом, притащившись за Марселем на пляж, грубо его изнасиловал, потом извинялся — в своем духе, но все же. К концу третьего дня Хуан пришел к Марселю, с видом трагической принцессы сидевшему у кромки воды, и приткнулся рядом. Марсель никак на его присутствие не отреагировал. Хуан посидел молча с минуту, потом легко ткнул виконта в бок: — Чего сидишь, как истукан? Не надоело обиженную хахалем девку из себя корчить? Марсель даже не посмотрел на него, продолжал пялиться в даль. Хуан помялся, вздохнул. Потом вздохнул погромче. — Ну что мне с тобой делать, а? Ну не хочу я, чтобы ты уезжал. Опять буду один, как дурак, сидеть... — Да почему ж один? — соизволил обернуться Марсель. — Вон к тебе сколько визитеров являлось, — и кивнул на кости. Суавес пожал плечами: — Да это все не то. Им я не нравился совсем. А мне нужно... Ну, короче, не годились они. — Не нравился? — с серьезным лицом переспросил Марсель. — Да не может быть! Суавес, похоже, принял его удивление за чистую монету. — Не нравился, точно тебе говорю. Они ж, суки, все по цветок являлись. — Кстати, а что за цветок? Почему ты с ним так носишься? Хуан глянул исподлобья. — Волшебный он. Власть дает. Какую — не спрашивай. Естественно, Марсель тут же спросил: — Какую? Хуан покачал головой: — Не нужно тебе этого знать. Не выйдет из этого ничего хорошего. Ни тебе, ни мне. Марсель откинулся на руки и широко открыл глаза. Этот взгляд действовал на Суавеса волшебным образом — чудище разве что не растекалось тягучей патокой. Вот и сейчас выражение лица Хуана мгновенно изменилось, ноздри затрепетали, взгляд загорелся... Ничего хорошего для зада Марселя это не предвещало, зато бдительность Суавеса притуплялась. Решив для верности добить его словесно, Марсель печальным тоном задал сакраментальный вопрос: — Ты мне совсем не доверяешь? Хуан, явно уже не думая, что говорит, потянулся к Марселю, грубо огладил его плечи: — Доверяю, доверяю... Через мгновение Марсель обнаружил себя лежащим и почти голым. Суавес нависал над ним, стаскивая с себя штаны. Виконт отвел бедро в сторону и погладил волосатую грудь Хуана. — Хорошо. Раз мы вместе, мы должны доверять друг другу. — Да, да... Марселю, как и всегда в такие моменты, было больно, обидно и немного, самую малость стыдно. Но сейчас эти чувства отошли на второй план. У Марселя была цель — разузнать про загадочный цветок. Когда Хуан был близок к финалу и прерывисто, громко задышал, Марсель шепнул ему на ухо: — Ты зависишь от цветка? Хуан зарычал, больно укусил Марселя за плечо и не ответил. Марсель изо всех сил уперся руками ему в грудь: — Скажи мне! Однако Хуан сказал, — вернее, прохрипел, — совсем другое: — Заткнись! — и принялся терзать рот Марселя жестоким, с зубами, поцелуем. В общем, ничего Марсель в этот раз не узнал, так что зад пострадал безрезультатно. *** После виконт валялся с обиженным лицом, мрачно уставившись в небо. Рядом с ним валялся Хуан в полуспущенных штанах. Перед актом любви он так торопился, что не потрудился их снять полностью. Почесав грудь и шумно вдохнув, он потянул Марселя за волосы к себе. — Ну что ты опять пухнешь? Скажу я тебе, зачем цветок этот нужен, раз тебе так чешется узнать. Но учти, можешь не обрадоваться, когда узнаешь. И еще кое-что… Он приблизил лицо к лицу Марселя, сощурился. В темном взгляде промелькнуло нечто, что заставило виконта вздрогнуть. Словно на выходца наткнулся. — Не пытайся больше со мной хитрить. — Я не хитрю, — возразил Марсель с достоинством. — Я пытаюсь понять, чем живет тот, с кем я, возможно, проведу остаток жизни. Хуан усмехнулся: — Думаешь, если поймешь, проводить остаток будет веселее? — А ты зачем про меня узнавал? — гордо парировал Марсель. — По твоей логике я должен считать, что ты замышляешь дурное, раз собирал обо мне сведения. — Раз собирал — значит, надо было, — раздраженно фыркнул Суавес. — Хватит ко мне приставать! *** Утром Марселя разбудило странное ощущение. Открыв глаза, он с удивлением обнаружил, что Хуан сидит рядом, осторожно поглаживая его спину и иногда касаясь ее губами. Увидев, что Марсель проснулся, Хуан убрал руку и тут же пристроил ее на резное изголовье — портить очередной шедевр неизвестных мебельщиков. Марсель сел в постели и вопросительно уставился на Суавеса. Тот тяжело вздохнул и придвинулся к Марселю еще ближе. Теперь его бедро, горячее даже через ткань простыни, касалось голени Марселя. Хуан всегда был ненормально горячий, виконт это сразу отметил, но сегодня впервые это породило в некотором роде чувственную реакцию. Марсель так удивился своим ощущениям, что словно увидел Хуана другими глазами. Суавес, видимо, ободренный тем, что его уже не обливают его презрением и не обдают могильным холодом, улыбнулся, нагловато и виновато одновременно. Вот как это у него получается? Марсель невольно рассмеялся. Хуан просиял: — Ты больше не сердишься? Марсель задрал бровь: — Возможно. Суавес не стал вдаваться в подробности, вместо того зарывшись носом в грудь Марселю. Он все время принюхивался к нему, как гончие в Валмоне. Поначалу это коробило, но сейчас Марсель на многое смотрел проще. — Я хочу тебе кое-что показать, — сказал Хуан и не отводил от Марселя глаз, пока тот одевался. Странно — он уже научился манипулировать этим созданием, но при этом совершенно его не понимал. Не мог разгадать его истинную сущность. Каждый раз, когда Марселю казалось, что вот оно, все понятно, Хуан преподносил очередной сюрприз или выкидывал очередной фортель. Вот и сейчас он смотрел, как Марсель одевается, даже не думая отвести взгляд хотя бы ради минимальной уступки этикету, принятому среди приличных людей. При этом Хуан, делясь с виконтом соображениями относительно их счастливой совместной жизни, неизменно обнаруживал понимание разного рода щекотливых ситуаций в высшем свете. Конечно, на эти ситуации Хуан смотрел сквозь свою непрошибаемую призму простоватого парня из низов, но интуитивно угадывал тонкие, деликатные моменты. Впрочем, угадав, он тем и ограничивался. Марсель был уверен, что на манерах и действиях этого странного чудовища подобные догадки никоим образом не сказались бы. А жаль. Марсель даже замер, пораженный этой простой мыслью. Ему жаль, что в свете от Хуана было бы мало пользы? Как ему вообще в голову такое пришло? Хотя... Если такого, как Хуан, правильно использовать... Оглушенный перспективами, Марсель сел обратно на кровать, так и не натянув штаны до конца. Суавес понял это по-своему и тут же оживился — подскочил к Марселю, опустился перед ним на колено: — Ну что, сначала по быстрому а потом уже пойдем, да? — и, не дожидаясь ответа, прихватил зубами исподнее Марселя, потянул его вниз. Расправившись с тонкой кружевной тканью (Марсель тихонько вздохнул: это был его любимый комплект, подарок Коко), Хуан прихватил ладонями зад виконта, прикусив заодно тонкую кожу на внутренней стороне бедра. — Ну зачем тебе эти тряпки, а? И мне тоже... Какого лысого демона ты заставляешь нас их таскать... Продолжая жаловаться, Хуан отбросил одежду в сторону и ловко перевернул Марселя, ставя на четвереньки. — Ходил бы ты так, меня б радовал... Я люблю, когда ты задом рядом со мной сверкаешь... Вот прям сердце у меня радуется... Видать, я этот... романтик. Марсель непристойно захихикал в подушку. Понятия Хуана о романтике весьма его позабавили. Однако вскоре стало не до смеха — момент, когда длинный толстый член начинал протискиваться в лишившийся невинности зад, всегда был самым болезненным. А сейчас он даже вволю постенать не мог: его грандиозные, неожиданно оформившиеся планы не предполагали понимания Хуаном истинного отношения Марселя к тому, что сейчас между ними происходит... *** Когда все было кончено, Суавес, не потрудившись вынуть, завалился на спину Марселя. Тот хотел бы скинуть с себя тяжелое горячее тело, но боялся рисковать. Нервное чудище могло и обидеться, а это сейчас было бы лишним. Хуан же не торпился освобождать Марселев зад от своего присутствия. Виконт чувствовал в себе все еще подрагивающий член, и это было даже более странно и стыдно, чем когда этот же член терзал его задницу мощными толчками. Не выдержав, Марсель немного поерзал — с целью намекнуть, что Хуан отнюдь не пушинка. Однако проклятый Суавес и тут его понял по-своему — так и не вынув, огладил ладонями бедра Марселя и радостно засмеялся: — Еще хочешь? Мне нравится, когда ты так соблазнительно вертишься. Ну как тебе отказать? Марсель еле удержался от грязного ругательства и подробного пояснения, чего именно он, собственно, хочет. Но увы. Как говаривал Рокэ, карте место. Суавесов клинок, мирно почивавший в теле Марселя, начал набухать прямо там. Хуан застонал, прижимаясь теснее. Марсель прикусил зубами кружево наволочки. По счастью, Суавес был непритязателен — Марселевы стоны и вскрики он принимал за звуки страсти. Пока его вбивали в постель мощными мерными толчками, Марсель мрачно размышлял о том, что к тому моменту, когда Хуан приведет его к власти, от зада ничего не останется. Суавес меж тем задвигался быстрее и беспорядочнее, и наконец выгнулся, зарычав и до боли сжав бедра Марселя. На сей раз он изволил сразу вынуть срамной орган, лег на бок и ласково уставился на Марселя: — Стольких я тут перебил да сожрал, уж отчаялся любовь найти... А тут ты... Верно папаша мой говорил: будь хорошим, приличным человеком, Хуан, и будет тебе награда. Я уж решил — врал старик все, ан нет... Привалило мне счастье... Говоря о счастье, Суавес поглаживал отлюбленный зад Марселя. Марсель изобразил улыбку: — Да, я тоже рад, что все так обернулось. Хуан лег на спину и притянул его к себе под бок. Марсель настаивал, чтобы Суавес мылся каждый день, но все равно мощный животный запах бил в ноздри. Впрочем, он к нему уже привык. — Марсель, — вдруг начал Хуан, — я ж вижу, что нравится тебе... А скажи, почему там, дома, ты никому в зад не давал? Правдивый ответ — потому, что это больно и омерзительно, — в данной ситуации не годился, поэтому Марсель выдал неправдивый: — Ждал кого-то подходящего. Хуан просиял. Какой он все-таки наивный, при всей своей хитрости и сообразительности... Видимо, дело в его происхождении — Марсель считал, что выше определенного предела простолюдин подняться не может, как его ни натаскивай. Легко поднявшись, Суавес потянул его за собой: — Пойдем. Цветок покажу. С легким замиранием сердца Марсель последовал за... А кстати, за кем? Кто ему это создание? Любовник? Ха-ха. Приятель? Три раза ха-ха. Насильник? Да тоже не совсем. Уж с собой-то Марсель обычно был честен — называть то, что делал Хуан, насилием, с учетом того, что сам Марсель почти всегда ему подыгрывал... Хм. Виконт задумался и продолжил аналогии. Пленитель? Страж? Марсель вздохнул. Формально он прибыл сюда добровольно. Как-то так выходило, что не такая уж Суавес и скотина... Он хмыкнул и только тут заметил, что Суавес ведет его коридорами, в которых ему раньше не доводилось бывать. Пологий спуск вниз, нет окон... Похоже, они уже довольно глубоко под землей. Потянуло сырой прохладой, и Марсель поежился: — Странное место для цветника. Хуан обернулся: — Это очень необычный цветок. Ему здесь больше нравится, чем там... Снаружи. Шли еще долго, Марсель уж начал уставать и запыхался. Суавес снова обернулся: — Устал? Давай понесу. Еще далеко. — Не надо. Я в порядке. Наконец они дошли — вернее, Хуан дошел, а Марсель доплелся. … Небольшое, задрапированное темной тканью помещение, освещенное пятью факелами, на полу ковер. — Смотри, — Хуан взял его за руку и вывел в центр комнаты. На ковре стоял изящный столик на трех ножках. На нем — золотая клетка, накрытая чем-то вроде женской шали. Хуан осторожно сдернул шаль, не выпуская руку Марселя. — Не подходи слишком близко. Марсель удивленно смотрел на странный, чахлый с виду черный цветочек, лежащий на дне клетки. Он был срезан — ни воды, ни земли... — Это и есть твоя страшная тайна? Что в нем загадочного? Хуан молча поднес к губам левое запястье. Потом махнул рукой, и пара капель его крови попала на цветок. От того, что произошло дальше, Марсель вскрикнул и, не раздумывая, спрятался за Суавеса. Инстинктивно, так сказать. Чахлое растение, едва на него попала кровь, внезапно раздулось, лепестки раскрылись страшной пастью, и только коснувшись края клетки, отпрянули и снова скукожились. Хуан насмешливо обернулся: — Что, не понравилось? Не бойся так, он из клетки не вырвется, пока я не позволю. Марсель полным достоинства жестом поправил волосы. — Я не боюсь. Просто это было неожиданно. Так ты вроде как хозяин... этого? Суавес хмыкнул, невесело и горько. — Именно что вроде как... Я к нему привязан, как и он ко мне. И освободиться могу только одним способом. А пока этого не случится, должен его охранять от всех. Потому что считается, будто власть большую он хозяину дает. Вот и охотятся за ним. Марсель широко открыл глаза: — А это не так? — Так, — спокойно ответил Хуан. — Власть он дает, но чтобы его забрать, нужно сначала меня убить. Через три дня цветок зачахнет, но что за это время успеешь, все твое. — Зачем ты мне это рассказываешь? Хуан молча закрыл цветок тканью, потом снова повернулся к Марселю: — Потому что люблю тебя, Марсель. И не хочу больше силой держать. Я ж не дурак, все понимаю... Тоскуешь ты за домом... Я хотел, чтоб ты узнал до того, как уедешь, что я... Я буду тебя обратно очень ждать. Марсель, выдержав драматическую паузу, чтобы не снижать градус торжественности, наклонил голову: — Я вернусь. Обещаю. Хуан улыбнулся: — Очень я на это рассчитываю. Потому что если не вернешься, Марсель, я сдохну. — Не преувеличивай, — легко рассмеялся Марсель, но Суавес остался серьезным. Покачал головой, потер лоб: — Я не шучу. Заклятие силу надо мной имеет. Коли полюблю кого, а он меня — нет, умру. Как там было точно, не помню... Что-то вроде — зачахну, бля, в тоске безмерной, утратит небо синеву, дыхание мое иссякнет, все дела... Марсель стер с лица улыбку: — Я вернусь. *** В их последнюю ночь Хуан был нежен. Марселю это было внове — обычно его страсть бывала бурной, грубой, интенсивной и выматывающей. Теперь же он не просто брал, а гладил, ласкал Марселя — неумело и неуклюже, но с такой пронзительной, щемящей нежностью, что виконт почти растрогался. *** Снарядив Марселя и дав ему указания, как добраться до ближайшего острова, Хуан медлил на причале, не спеша отталкивать лодку. Его лицо — непривычно сосредоточенное, с морщинкой между бровей — пугало Марселя. А ну как передумает? — Если вдруг не вернешься, — тихо, даже робко сказал Хуан, — ну, из-за чего-нибудь... Мало ли... В общем, знай: зла на тебя я не держу. И спасибо тебе. С тобой самое лучшее мое время было, с тех пор как заклятие это сраное на меня наложили. Марсель кивнул и повторил то, что уже говорил много раз: — Я вернусь. Хотел что-нибудь добавить, но горло неожиданно свело спазмом. Нервы, наверное. Призрак долгожданной свободы. *** Зачерпнув блестевшую под солнцем воду, Марсель поднял глаза на удаляющийся берег. Одинокая темная фигура на песке не пошевелилась с тех пор, как лодка отошла от причала. Невнятная тоска сдавила сердце Марселя. Он не понимал, каких кошек ему нужно. Он плыл домой, вооруженный знаниями, которые могут сделать из него самого могущественного человека в Золотых Землях. Откуда же эта печаль? *** Рокэ явлению Марселя не обрадовался — похоже, тайну своих похождений у Суавеса Алва предпочел бы оставить при себе. Зато Марсель с удовлетворением отметил, что Рокэ поглядывает на него с уважительной опаской. В отличие от охающих и ахающих завсегдатаев салона эрэа Савиньяк, Алва точно знал, от чего именно Марсель сумел увильнуть. Самому Рокэ такое не удалось. Когда они остались наедине, Алва отбросил притворство и спросил напрямую: — Как вам это удалось, мой друг? Марсель небрежно взмахнул рукой: — Не скажу, что было особенно сложно. Немного ловкости и сообразительности, и дело было сделано. Рокэ, однако, на браваду не купился. Усмехнувшись, наклонился к Валме: — Марсель, не играйте со мной. Я знаю, почему Суавес хотел именно такого, как вы. — Что именно вас интересует, Рокэ? — с невинным видом уточнил Марсель. — Что с Суавесом? Марсель хотел расправить манжет и понял, что ковыряет ногтем подлокотник. Проклятая привычка, привязалась! Он сложил руки на коленях и откашлялся: — Насколько мне известно, с ним все, как обычно. — То есть он вас просто отпустил? — Откровенно говоря, да. Рокэ недоверчиво покачал головой: — А вы понимаете, что это значит? — То есть? — Это означает, что мы наконец избавимся от этого опасного субъекта! — То есть? — повторил Марсель. — Вы что, не читали легенду об этом создании и проклятом острове? — Какую еще легенду? Когда Рокэ закончил свой рассказ, Марсель сидел, прикусив губу и уставившись в пол невидящим взглядом. Значит, Хуан сказал чистую правду, отпустив Марселя, он умрет. А вот чего Рокэ не знает, так это того, что после смерти чудища цветок сохраняет силу еще три дня. Хм-м-м-м-м… Воображение некстати подсунуло картинку с сидящим на полу Хуаном, так же бездумно, как Марсель сейчас, глядящим на цветок. К кошкам сентиментальные глупости! Как бы только подгадать, чтобы Хуан уже умирал, а три дня еще оставались в запасе? Едва этот вопрос промелькнул в голове, Марсель испытал какое-то непривычное колючее ощущение. Создатель! Неужели этот тот самый стыд, о котором он столько читал? *** Минул месяц. Марсель завтракал на веранде, любуясь своим садом, за которым сильно соскучился, однако на душе у него было неспокойно. Он постоянно думал о Суавесе, о цветке, взвешивал и сравнивал риски... От этого в ранее безмятежной голове Марселя царили тоска и беспокойство. И, что самое паршивое, Марсель тосковал. Это было невероятно глупо, но он тосковал без Хуана. *** Ночью слуги сбежались на крики. Взлохмаченный Марсель в промокшей от пота ночной рубашке сидел на постели, трясущейся рукой вытирая лоб. Проклятый кошмар. Откашлявшись, он хриплым голосом велел снаряжать корабль. *** Дорогу Марсель знал хорошо. Зайдя во дворец, он окликнул Хуана, но ему никто не ответил. Нехорошее предчувствие сжало сердце. Марсель кинулся вниз, туда, где Суавес держал свой цветок. — Хуан! Добравшись до заветной комнаты, толкнул дверь. Ровно та же картина, что он видел во сне. Бесчувственное тело, лежащее на ковре рядом с клеткой. Марсель опустился на колени и попытался перевернуть Хуана лицом к себе. Удалось с трудом. — Хуан, очнись! Он и сам не знал, почему так переживает. Тело было теплое, если Суавес и умер, то совсем недавно. Время еще есть, цветок жив-здоров... Но почему-то эта мысль не грела, да и не до цветка было. Он начал трясти тяжелое тело за плечи. Безрезультатно. — Да проснись же ты! Марсель заплакал от отчаяния, словно девица. — Хуан, очнись, пожалуйста! Не умирай! По наитию, не зная, что еще можно сделать, он наклонился и, дивясь сам себе, коснулся губами чужих холодеющих губ. И поймал неровное дыхание. — Ты вернулся? Марсель засмеялся: — Вернулся. *** Часом позже, закончив объяснять Хуану, что тот должен сделать во имя их любви, Марсель удовлетворенно откинулся на мягкую спинку кресла. Суавес, сидевший у его ног, смотрел влюбленными глазами: — А я ведь не верил... Думал, обманешь, бросишь меня тут... — Как я мог! И правда, как? Теперь, с такими козырями, Марсель мог объявлять себя хоть императором Золотых Земель, хоть новым Абвением. Кто бы ему сказал хоть слово поперек? Да никто.