Пальцы

— Digitus vulgaris? Почему такое странное название? — поинтересовался Аркаша, уставившись в цветочный горшок. — А сам не видишь? — ответила вопросом на вопрос Алиса. Тот пожал плечами. Взрослый Аркаша стал невыносимо флегматичным. Алиса скучала по прежнему Аркашке, который мог ночью тайком пробраться в сосновый бор на Гоголевском бульваре и посыпать маслята порошком-стимулятором психической активности, чтобы их спасти. А этого зануду — самого первого кандидата наук из их выпуска на биостанции — ей порой хотелось треснуть по голове скоросшивателем с отчетами о путешествиях, чтобы не был таким занудой. Только это не поможет и вообще не по-товарищески. — Что тут у вас? — подлетел Пашка. Волосы у него были взлохмачены, футболка надета наизнанку — эмблема «Спартака» едва проглядывала сквозь ткань, — джинсы заляпаны краской, левая щека тщательно выбрита (на правой была минимум двухдневная щетина). Нормальный рабочий вид Пашечки. — Привезла вам новый вид растения. С планеты Хападла. — Не слышал о такой! — перебил Пашка. Алиса закатила глаза. Как Аркаша и импульсивный Пашка вместе работают и еще не поубивали друг друга, было загадкой почище разума дельфинов (тем более что контакт с дельфинами был давно налажен и загадок осталось мало, что изрядно печалило сестер Беленьких). — Мы ее только что открыли, в последней экспедиции, — терпеливо объяснила Алиса. — Случайно заскочили по дороге — двигатель барахлил. Но отремонтировали быстро, поэтому много исследовать не успели. Состав воздуха, почвы, температура — как у нас на Земле, только сила тяжести чуть меньше. А это я обнаружила перед самым взлетом, успела выкопать ростки… — И конечно, привезла на родную биостанцию! — расплылся в гордой улыбке Аркаша. — Да, все открытия — ваши. — Это ж пальцы! — вдруг завопил Пашка. Если бы Аркаша не держал горшок, вдарил бы ладонью по лбу. Ну, разумеется. Растение напоминало толстые бледно-розовые макароны, торчащие из земли. Каждая «макаронина» состояла из двух-трёх сочленений и постоянно шевелилась. Вот почему такое название! — Они еще маленькие, — объяснила Алиса. — Вырастут — будут диаметром около десяти сантиметров и высотой метров пять, точные замеры произвести не успела. Видите, какое у вас поле для исследований. Аркаша радостно закивал, а Паша издал ликующий индейский клич. Что у них было общее — так это любовь к науке и страсть к открытиям. — Почему ты считаешь, что пальцы себя странно ведут? — хмуро спросил Аркаша. Он не одобрял Пашкины фантазии. И скоропалительные выводы не одобрял, тем более в науке. — Понимаешь, они будто нервничают, — принялся объяснять Пашка, размахивая руками. — Двигаются слишком сильно, друг о друга трутся, дрожат… — Просто кое-кто забывает включать в вольере на ночь обогреватель, а уже осень, — Аркаша ехидно выделил «кое-кто». Пашка виновато засопел. Пальцы сразу посадили в бывшем вольере жирафа Злодея, прикинув, какого размера они вырастут. К тому же там было удобно вести наблюдения. — Может, это из-за силы тяжести? — предположил Пашка. — Очень уж она на Земле для них сильная! — Тогда бы они и раньше так себя вели… тьфу, двигались. — Мне кажется, у них что-то происходит по ночам. Они утром особенно нервничают… — Пашка осекся под взглядом Аркаши. — Необычно двигаются. — Ночное наблюдение? — предложил Аркаша. Жаль, не изобрели такую кинокамеру, которая бы снимала сама несколько часов. Пашка кивнул. На самом деле он уже все решил и подал заявку, а Аркашу спросил, чтобы тот не обиделся. Аркаша кивнул в ответ. На самом деле он уже в начале разговора догадался, к чему все идет, и, пока Пашка рассказывал про странное поведение пальцев, завизировал его заявку. Уходя «в ночное», Пашка прихватил с собой стройотрядовскую куртку — после заката уже действительно было холодно, термос с горячим чаем, пару бутербродов, фотоаппарат, тетрадь для записей и фонарик. Пальцы шевелились как всегда. Они изрядно подросли: в высоту были три метра, а в диаметре — сантиметров пять. Сев по-турецки перед вольером, он вывел в тетради: «23.00. Запись первая. Наблюдение начато. Ничего необычного не обнаружено». Сжевав бутерброд, Пашка записал: «01.00. Запись пятая. Ничего необычного не обнаружено». Выпив чаю, Пашка записал: «03.00. Запись девятая. Ничего необычного не обнаружено». Широко зевнув, Пашка в очередной раз пожалел, что не взял почитать какую-нибудь интересную книжку. Про майора Пронина, например. Как он гоняется за космическими пиратами. А Пиратская Мамаша такая красивая... Только вот когда маска падает, за ней настолько страшное лицо, что Пашка его никогда не забудет… не забыл. Пашка тряхнул головой. Он что, задремал? Совершенно недопустимо для ученого! Надо было в термос кофе налить. Пашка посмотрел на светящийся циферблат «Победы». Всего десять минут прошло, ничего страшного. Он поднял взгляд на пальцы — и обомлел. Они двигались — не так, как обычно. И не так интенсивно, как по утрам, конечно. Гораздо интенсивнее. Они изгибались хаотично и бурно, будто пытались вырваться из земли. Никакой системы в их движениях не наблюдалось. Пашка уронил тетрадь, открыл чехол фотоаппарата и принялся щелкать. Пальцы тут же замерли, словно испугались вспышки. Пашка, подбежавший к самому вольеру, тоже застыл, мысленно себя чехвостя. Надо было сперва просто посмотреть! Он разочарованно вздохнул и повернулся, чтобы уйти к пункту наблюдения, но тут почувствовал, как один из пальцев обвил его щиколотку. Это было странно. Обычно пальцы избегали физических контактов, отодвигаясь от ученых. А тут сами лезут. Надо понаблюдать. Долго наблюдать не пришлось — второй палец обвил другую его щиколотку, третий — талию… И Пашка взмыл в воздух. Он попытался освободиться, только когда другие пальцы начали рвать куртку и джинсы. «Плотоядное растение, — с ужасом понял Пашка. — Подросло, мяса захотело. Моего мяса!» Он принялся дергаться еще сильнее, попробовал крикнуть — но тщетно: очередной палец зажал ему рот, а другие крепко обхватили руки и голову. Теперь Пашка был распят на высоте пары метров над землей вроде лабораторной лягушки, а клочки его одежды валялись внизу. «Сейчас жрать примутся, — тоскливо подумал Пашка. — Прощай, биостанция. На памятнике напишут «Погиб во время научного эксперимента. Съеден Digitus vulgaris заживо». Он всхлипнул и тут почувствовал, как один из пальцев обхватил его там, где Пашку никто посторонний не трогал с тех пор, как два месяца назад они с лаборанткой Верочкой решили остаться друзьями. «С самого вкусного начали», — понял Пашка, отчаянно запаниковав. Он снова замычал, но вырываться поостерегся, замер, чтобы самому себе не навредить. А вот палец принялся двигаться — не агрессивно, а мягко поглаживая, будто лаская. Оказалось не больно, а приятно. Это напугало Пашку ещё больше: «Наверное, чтобы вкуснее было!» Однако тело на панику не реагировало — наоборот, реагировало на прикосновения пальцев: то нежные и медленные, то жёсткие и быстрые. Кажется, палец, обхвативший его голову, забрался в потайные Пашкины мысли и узнал, как ему нравится. Пашка снова замычал — уже от удовольствия. Словно воспользовавшись случаем, палец проник в приоткрывшийся рот и начал двигаться там. Пашка ощущал гладкую и прохладную поверхность растения. И в тот момент, когда он, сладко содрогаясь, кончил, он всё увидел. — Эврика! — хрипло выкрикнул Пашка. Хотя обычно в такие секунды кричал «Аркашка!» — Растение Digitus vulgaris является разумным, — хмуро докладывал Пашка. Аркаша азартно кивал, стараясь не обращать внимания ни на синяки на его физиономии, ни на распухшие губы, ни на белый лабораторный халат, в который Пашка почему-то был одет. — Заселяет всю планету Хападла. Общается телепатически. Возможность передачи информации возникает с начала созревания, которое наступило сейчас. Передает большие объемы информации, как текстовой, так и визуальной, закачивая их в голову собеседника за небольшой период времени — предположительно, доли секунды. При определенных условиях. — При каких? — живо спросил Аркаша. Давно Пашка не видел его таким взволнованным. Он вздохнул и приготовился объяснять, решив начать с того, что следующий сеанс общения товарищ Сапожков пусть проводит самостоятельно. Во славу науки.