Светло-тёмное

      Они сходятся на одном из собраний мутантов. Шерил — тёмная и перегоревшая после смерти брата и, конечно же, Соня — светлая и верящая в добро. Самое то для вечного символа мутантского сообщества. Симонсон видит в рыжеволосой девчонке ту себя, что приползла в Подполье несколько лет назад. Она точно не желает девчонке такой же судьбы, слишком больно. Шерил, правда, знает уже в свои девятнадцать, что значит это самое «больно» в стократ сильнее, чем сама Соня. Она помнит, как сбежала от Стражей; помнит, как сжигала всё, что попадётся на глаза в немой истерике; а ещё помнит чёткий выстрел и уродливую дырку во лбу Джейсона. Всё, чего хочет Блоссом с того злополучного побега за счёт чужой жизни — месть. Соня понимает её как никто другой — факт.       — Это так привычно стало, знаешь? Не верится даже, — говорит Шерил, когда Соня подходит к ней со спины и кладёт руки на чужие плечи. — Жить без него привычно. Так и должно быть?       — Хочешь, я помогу? — отвечает Соня, выдыхая розовую дымку тумана куда-то в сторону, но Блоссом лишь отрицательно качает головой. Находит Сонину ладонь и переплетает со своей, словно хочет привязать навеки вечные. — Говорят, что так и должно быть. Это называется «переболело».       Соня вообще-то не планировала строить отношения с кем-то, кроме Джонни, но Шерил это так нужно, что Симонсон сдаётся и кротко целует Блоссом, смахивая солёные дорожки слёз с чужих щёк. Соня убеждает себя, что не любит её и повторяет заветное имя Буревестника, да только всё равно возвращается к рыжей и шепчет:       — Всё будет хорошо.       Шерил не заставляет её любить до изнеможения, ведь понимает, что Соня полноценно своей никогда не станет. Подполью же до страстей Санта Барбары далеко, а Мечтательница и вовсе не вписывается в список дамочек, которые бегают от одной любви к другой и не могут выбрать с «кем же быть?». Шерил не надеется на счастливый финал со смерти близнеца и остаётся верна этой константе до последнего вздоха (Сони Симонсон).       — Как? — Шерил знает, что перегорит, как и обещала Соня, когда говорила, что (скорее всего) не вернётся, но, тем не менее, мечтает обрушить на «Службу Стражей» всю свою (не)эфемерную боль. — Просто скажите: за что она погибла?       — Она погибла за нас всех, — отвечает Джон, ибо Кларисс и Стракеры упорно молчат и при упоминании лишь виновато отводят взгляды. — И за тебя, Шер, в первую очередь.       Блоссом хочет рассмеяться Буревестнику в лицо, ведь знает, что не за неё — за Джонни. Под покровом звёздной ночи она кричит от кошмаров и просит-умоляет, чтобы Симонсон вернулась, ведь без неё не выжить уже. Соня залезла под кожу, разделяя почётное место с Джейсоном, и разбудила ту самую боль, приумножив на бесконечность. Шерил её ненавидит любит до абсурда сильно, а ещё бежит от воспоминаний, обжигаясь горячим пламенем прошлого. Огонь ведь твоя стихия, девочка, так и почувствуй всю его мощь лично на себе. Шерил жалеет, что доверилась. Ей бы сейчас не помешала Соня с её волшебным даром, который заставил бы забыть, но Сони нет и это чётко отпечатывается на подкорке разума.       — Мы ведь герои, так и живём, — усмехается Шерил, смахивая с могильной плиты осевшую пыль. — Прощай, Соня.       Соня Симонсон для Шерил Блоссом нечто удивительное; светлое и такое родное. Только вот Вселенная решает, что двое несчастных рыжих на один квадратный метр — это слишком много. И, Шерил лишь единожды приходит на её могилу, чтобы попрощаться.       — Прости, Симонсон. Мне нужно двигаться дальше. Жаль, что без тебя.       Не такая уж и вечная любовь у вас была, как ты убеждала себя, верно, девочка?