Приключение

Не заплетаются его волосы, не ломается его тело, не застёгивается на нём рубашка - дороги назад нет. Они оба сегодня забыли о войне, о бесконечной метафорической войне, идущей между хаосом и порядком, между безвластием и властью, между "хочу" и "надо". Между ними. Не падают листья за окном, не мурчит чёрно-белый кот на подоконнике, не тикают часы - это всё где-то далеко, в реальном мире. Там, куда одному из них предстоит вернуться, и где второй никогда не был. "Я - механизм, ты - испорченная деталь. Я - множество, ты - ничтожество. Я - во всём, а ты - только в своём". Эти нескладные, несуразные, неоформленные строчки приходили в голову Егору, будто пытавшемуся прочитать мысли своего гостя, решившего заглянуть к нему этим вечером. Строчки не свои - чужие. Длинные худые пальцы скользили по сильному телу, расстёгивали аккуратно пуговицы на пиджаке, стягивали ненужное - и так долго это было. Узоры на ковре танцевали, люстра двоилась, занавески трепыхались на ветру из распахнутого окна, как трепыхается рыба на крючке - потому что надо. В изумлении содрогался тощий, как спичка, молодой человек, когда его заклятый враг, в прошлом обрёкший на страдания, целовал его в шею и зарывался руками в длинные тёмно-русые волосы. - Почему... Зачем мы это делаем? - спрашивал майор, поражаясь самому себе. - Враги, называется. - Потому что надо. Радуйся, - Егор загадочно улыбался. - Здесь, кажется, всё идеально. Все по местам. Он мог бы попросить Егора перестать цитировать свои "вредительские" песни, мог бы одеться и уйти прочь, вдруг осознав, что делает что-то, что за гранью "здравого смысла", мог бы рассмеяться над собственной беспомощностью перед естественными желаниями. Но он просто продолжал.

***

В процессе Егор закатывал глаза от удовольствия - так, что вместо зрачков была одна сплошная белая пустота - символ полной отдачи. Его щёки раскраснелись, а дыхание сбилось. Ему было хорошо, как и его партнёру: он с силой вбивался в хрупкое тело, закинув ноги себе на плечи. Узоры на ковре не перестали танцевать - они запомнят, запомнят всё, что случилось этой ночью. Запомнят, кто лежал на них, кто приходил сюда. Запомнят, почему. Волна наслаждения накрывает первого, затем - второго. Грубые ласки заставляют Егора излиться в твёрдую руку своего недруга, который, громко прохрипев, кончает вслед за ним. Они не спешат одеваться. Ложатся на ковёр рядом. Майор приобнимает парня за плечи, вдруг краснея и стыдливо прищуривая глаза. Это был тот самый стыд, пожирающий всё остальное - стыд, из-за которого хочется навеки исчезнуть. - Ну и зачем мы это сделали? - повторяет он свой вопрос. - Вернее, я... Я давно мечтал об этом, но не думал, что докачусь до такого. У меня жена, между прочим... Изменил ей с каким-то вредоносным элементом, м-да уж. Егор поднялся, натянул брюки и майку, встал напротив окна и раскинул руки, потягиваясь. Он был похож на замёрзшую до смерти птицу - тощий, бледный, растрёпанный. Поднял с пола верхнюю часть униформы майора и надел на себя, после чего уселся на подоконник и закинул ногу на ногу. - Мне идёт, правда? Смотри, я - само воплощение советского правосудия! - он залился хохотом. - Такой же прогнивший? Тьфу ты, Господи... - майор не до конца понял, как из его уст вырвались такие вещи, но слово - не воробей. - А у нас такая жизнь, которая тебе и не снилась, - Егор взял на руки кота и принялся чесать его за ушком. - Жизнь, полная ужасов и радостей. Настоящая. Ещё ведь не всё потеряно. Бросай это, будем на одной стороне. Майор сидел на полу, одеваясь и собираясь уходить. Он знал, что потеряно всё. Что жизнь не будет бить его наотмашь, что не споёт он дерзких песен, что жена в халате завтра разбудит его и отчитает за долгое отсутствие. У Егора такая жизнь, что ему и не снилась. И не приснится никогда. Потому что это война, на которой нельзя играть по правилам противника.