***
Эрмаль не любит, когда кто-то прикасается к его волосам. Если только это не один определенный кто-то.Часть 1
10 ноября 2018 г. в 11:06
Эрмаль не любит, когда кто-то прикасается к его волосам. Он не какая-то игрушка, чтобы позволять такое кому попало. Он всегда тщательно держит дистанцию, допуская в своё личное пространство только проверенных людей.
Фабрицио довольно быстро оказывается в их числе. Они партнеры по сцене, у них совместный проект, было бы странно, если бы Эрмаль держался отстраненно. Но, более того – они действительно быстро стали друзьями, так что Мета очень скоро перестает мысленно повторять себе «это просто игра на публику» и просто наслаждается происходящим. Объятиями. Быстрыми поцелуями – дружескими, но почему-то вызывающими неудобные вопросы у журналистов.
Иногда он думает о том, как поразительно быстро привык ко всему этому. Как быстро Фабрицио – нет, уже Бицио – приручил его. Приучил к своим касаниям. Заставил надеяться на новые, тянуться за ними. Нарушать свои же границы.
Когда Эрмаль осознаёт это впервые, ему хочется напиться. Или выкурить сразу целую пачку сигарет (и наутро оказаться без голоса). Вместо этого он берется за гитару, просто чтобы чем-то занять руки.
Когда Фабрицио в первый раз переходит невидимую черту, мысленно установленную Эрмалем, а именно, широким жестом треплет его кудри, Мета чувствует что-то среднее между рефлекторным желанием увернуться, перехватить руку, отстоять свое пространство, наконец... и желанием замереть так, потому что от этого касания по коже почему-то бегут приятные мурашки. Ситуацию спасает находящееся в самом разгаре интервью, и у Эрмаля просто нет времени и возможности, чтобы как-то среагировать, тем более, находясь под прицелом камер.
В тот же вечер – один из вечеров Сан-Ремо – уже после выступления и всей организационной мишуры, они сидят в номере Эрмаля, уставшие морально и физически, не в силах даже говорить. Выпивают по паре бокалов вина. Тишина вполне уютная, но Эрмаль чувствует, что Фабрицио чем-то озадачен, судя по тому, как тот иногда искоса поглядывает на него. Это любопытно.
– О чем ты так громко думаешь? – Эрмаль расслабленно опускает голову на плечо Фабрицио, крутя опустевший бокал в руках. Хочется в очередной раз пошутить про «груз прожитых лет», но, с другой стороны, разрушать спокойную атмосферу как-то не хочется.
– Ты не любишь, когда трогают твои волосы, да?
Неожиданный вопрос сбивает с толку, и Эрмаль некоторое время просто смотрит в пространство перед собой.
– Прости, это больше не повторится, – Фабрицио, судя по всему, воспринимает его молчание как ответ, быстро, и немного нервно произнося это.
Эрмаль прикрывает глаза, собираясь с духом.
– Вообще-то, не люблю. Но... тебе не надо извиняться. Всё нормально, – говорит он.
«Я не против, если ты сделаешь так ещё раз», – думает он.
Фабрицио молчит, но молчание это еще более задумчивое, чем прежде. Взгляд, который ловит на себе Эрмаль, приподняв голову, неожиданно тяжелый и с каким-то скрытым вопросом. Невысказанным желанием.
– Бицио. Скажи, что тебя так беспокоит, – он вновь уютно располагается на плече мужчины, он слишком устал, чтобы сидеть прямо. – Таким взглядом можно пугать журналистов, а меня не надо, я не кусаюсь.
– Я не уверен, что ты после этого меня не покусаешь, – Фабрицио негромко смеётся.
И, прежде чем Эрмаль успевает что-либо сказать, сострить по этому поводу, он чувствует, как чужая ладонь осторожно накрывает его волосы, пальцы скользят сквозь кудри, мягко поглаживая, и мужчина вздрагивает от этого, зажмуриваясь.
Бокал выскальзывает из разжавшихся пальцев, но не разбивается, просто с глухим стуком падает на пол.
Фабрицио дёргается, убирая руку.
– Нет. – Эрмаль не открывает глаза, кажется, это прозвучало резче, чем нужно; он уже представляет виноватое выражение на лице мужчины. – Сделай это ещё раз, – добавляет он шепотом.
Он слышит, как Фабрицио шумно выдыхает; будто слышит даже быстрый стук его сердца. А затем это странное ощущение возвращается вместе с чужими теплыми пальцами, мягко перебирающими его волосы. Дарящими осторожную, нежную ласку. Вызывающими мурашки по всему телу, особенно когда пробегают по чувствительной коже за ухом.
Эрмаль постепенно расслабляется, ощущая себя довольным котом, который вот-вот заурчит. Он улыбается, все тревоги прошедшего дня и беспокойство за завтрашний финал куда-то улетучиваются. Остаются только эти касания – почти что интимные, непозволительные для просто друзей, но это же Бицио, ему он сейчас готов позволить всё, пусть только продолжает...
– Эрмаль, – Фабрицио шепчет немного хрипло, – Уже поздно... И ты, похоже, засыпаешь. – Эрмаль чувствует улыбку в его голосе, – Давай, а то уснёшь прямо так, и завтра не разогнёшься.
Мужчина делает попытку подняться, но Эрмаль удерживает его на месте, немного неловко обнимая за талию. Двигаться всё ещё не хочется, поэтому он поворачивает голову, мимолетно касаясь губами шеи Фабрицио, и шепчет «спасибо». Затем, чувствуя, что заливается румянцем, отпускает его.
Фабрицио поднимает бокал, ставя его на столик, и в приглушённом свете лампы видно, что он тоже порядком смущён.
Они неловко кивают друг другу, слишком ошарашенные произошедшим; с шальным блеском в глазах и улыбками, притаившимися в уголках губ.
Фабрицио уходит, и Эрмаль тихо смеётся, всё ещё будто ощущая его прикосновения. Кусает губы, понимая, что не может перестать улыбаться, как будто...
Он снова смеётся, уже с полным осознанием, что влип по-крупному, и что шансов на спасение у него нет. Он приручен. Окончательно и бесповоротно. И, в принципе, он даже не против.