Прошу, забудь

Тогда, одиннадцать лет назад, когда это случилось, Кириллу было шесть. Слишком мало, чтобы встречаться с трудностями и невзгодами, слишком мало, чтобы эмоционально закрываться, однако – ха ха - когда это волновало судьбу? Его жизнь можно было со всей смелостью назвать обычной. Он был ребенком и просто делал то же, что делали остальные, так и происходит с детьми: подражание и копирование. Он был разговорчивым и милым (по словам подруг матери) ребенком с темными кудрями и аквамариновыми глазами, которые с детской наивностью и доверием смотрели на мир. Любовь к рисованию у него проявлялась столь явно, что его родители предпочли моющиеся обои обычным, чтобы хоть как-то минимизировать ущерб от таланта ребенка, когда тот был совсем маленьким. С остальными вещами в его комнате этот трюк не прошел, однако они не отчаивались – все еще можно было применить воспитательные меры к сыну. Ранним утром того дня Кирилл проснулся раньше обычного, для ребенка даже слишком рано. Он любил поспать до 10-11 утра на выходных, если его родители закрывали на это глаза, а тут подскочил в 6 утра и все – не спится, невозможно принять удобную позу для сна и удалиться обратно в царство Морфея. Если бы он знал, что такие подъемы станут обыденностью для него в будущем Он решил, что раз уж не может заснуть, то, пока родители не проснулись, он может выпить апельсиновый сок прямо из холодильника и съесть что-нибудь сладкое перед завтраком. Обычно ему бы дали по рукам за такое, однако никто ведь ничего не узнает, если он возьмет всего по чуть-чуть, ведь так? Он спустил босые ноги на холодный, если не ледяной, пол и пошлепал на кухню, где ему еще предстояло ничего не разбить (в этом он был просто мастер, посуде определенно стоило опасаться этого ребенка), чтобы не поднять на ноги всю семью. Шальная мысль промелькнула в кудрявой голове: «Интересно, Женя когда-нибудь проворачивал такое? Вряд ли, он слишком правильный». Он часто сравнивал свои поступки с поступками брата – своеобразного идеала человека, на которого стоило, по словам родителей, ровняться и которого стоило во всем слушаться, ведь он же старше. Умный, знающий ответы на все (бесконечные) вопросы Кирилла, всегда аккуратный и не терпящий беспорядка человек. Мальчик любил своего старшего брата – ближе него, после родителей, просто никого не было. Женя стал лучшим другом, советчиком и тем, кто успокоит, когда на душе совсем плохо. Отношения Кирилла со сверстниками было не то чтобы неважными, они просто были никакими. Дети, когда он пришел после болезни – какое счастье заболеть в начале первого учебного года - в школу, уже разбились по группкам, и невысокого щуплого кудрявого мальчишку порывались взять в свою компанию разве что девчонки. Но нет, спасибо, не так уж ему и одиноко одному. Он просто рисовал на переменах, как и вообще всегда в свободное время. Ему нравилось удаляться от шумящих сверстников (и нет, ему совсем не хотелось с ними веселиться, абсолютно точно нет) в мир, где есть только он и его фантазия. Старший брат, когда Кирилл был младше, часто проводил с ним время, ведь болезненный ребенок не ходил в садик. Они часто сидели в комнате Жени, и пока тот делал уроки, Кирилл – не поверите – рисовал. Они часто говорили о школе, об окружающем мире, о животных и птицах (как им повезло родиться с крыльями и иметь возможность облететь весь этот мир). О телепередачах и мультфильмах у них разговоры не заходили по одной простой причине: родители не жаловали телевизионные программы, поэтому «зомбоящика» в их доме и не было). Женя часто отвечал на вопросы младшего брата и их разговоры, поддерживаемые безграничным любопытством одного и желанием чувствовать себя наставником другого, могли длиться вплоть до прихода родителей, а там уже ужин и другие беседы. Кирилл достал сок (пришлось подставить стул под ноги, чтобы дотянуться да верхней полки), но только он начал наливать его в кружку, в прихожей что-то упало (наверняка опять зонт, отец вечно ставил его так, что он обязательно упадет, и повезет, если вместе с ним не обрушится все близлежащее), и, конечно же, мальчик пролил сок мимо, попав на кухонную тумбу, на пол и на себя. Трудно описать гамму эмоций, когда ты ребенок и тебя застукали за чем-то. Тело будто парализовало, и, замерев, Кирилл стал ждать. Он уже предположил, как будет на него ругаться мама, когда обнаружит мало того, что его, стоящего с теперь уже полупустой банкой апельсинового сока, так еще и беспорядок, что он учинил. Он ждал десять секунд, потом двадцать, потом где-то минуту, однако ничего не происходило. Все так же звенящая тишина на кухне и в квартире в целом, как было до того резкого звука. Мальчик, до этого стоящий без движений, будто ожил, закопошился и принялся вытирать сок полотенцем, лежащим на раковине «Маме это не понравится… Ей это точно не понравится…» - думал он в панике, пока крайне быстро пытался убрать все следы своего пребывания в комнате. Когда он заметил свою пижамную футболку, на которой красовалось большое пятно от сока, он расстроился еще больше: скрыть все теперь вряд ли получится, ведь мама увидит это пятно и сразу обо всем догадается. Ужасно, просто ужасно. Он предположил, что можно было бы самому смочить футболку водой, ведь тогда пятно исчезнет и никто ничего не узнает, и думать забыл про полотенце, которое компрометировало его более чем красноречиво своим насыщенным апельсиновым запахом. Кирилл снял футболку (в мокром не очень-то удобно ходить) и потопал в ванную комнату. Ему нужно было просто постирать вещь. Всего-то. Первый раз в жизни. Просто постирать, ага. Тихо, чтобы никого не потревожить своими шагами, он подошел к ванной комнате и постарался тихо, как мог, открыть дверь. Он не должен был видеть этого. Он не должен был видеть этого. Он не должен был видеть этого. В ванной, полной воды, окрашенной красным, лежал его брат. Бездыханное бледное тело. Он будто спал, однако Кирилл уже видел подобное. Его родители как-то не закрыли сводку новостей на ноутбуке, и любопытный ребенок увидел это. Ему потом объяснили, что на фото запечатлен уже неживой человек, что он принял решение и воплотили его в жизнь. Они объяснили Кириллу, что это плохо – так поступать с собой, что близким того человека с фото очень больно сейчас, и что они (родители Кирилла) категорически запрещают впредь лезть без спроса в их ноутбук, чревато будет. Мальчик застыл в ужасе. Значит, его брат мертв? Как? Почему? Это же неправда, так ведь? Это… все же происходит прямо сейчас. Заляпанная футболка упала на пол, а мальчик подбежал к телу. Нет, не к телу, а к его брату, который еще жив и сейчас (прямо сейчас) распахнет свои голубые, как лазурь, глаза и с улыбкой выкрикнет, что это шутка, дурной розыгрыш. Кирилла накрывает: мысли мечутся, в горле застрял ком, на глазах наворачиваются слезы. Человек, которого он знал и любил всю свою жизнь, сейчас лежит перед ним в кровавой воде и определенно точно мертв. Истерика подступает все ближе и что-то внутри него переступает через грань. Он начинает кричать. Отчаянно, громко, так, что детский голос срывается. У него истерика – он падает на колени и хватается руками за бортики ванной. Женя никогда больше его не обнимет. Женя никогда больше его не потрепает по голове и не скажет, что даже если у младшего брата нет друзей вне дома, у него все еще есть он. Но теперь его нет. Больше ничего нет. Мир Кирилла рухнул прямо здесь и сейчас. На его крики прибегают родители. Растрепанные и заспанные они не сразу понимают, что происходит, а когда понимают, на них будто падает с неба что-то ужасно тяжелое и оглушает. Они заторможено оценивают ситуацию: вот их младший сын у бортиков ванной истошно кричит и рыдает, а вот их старший сын лежит в ванной мертвый. Прекрасная картина. Само то для утреннего подъема. Удачного дня, не забудьте выпить кофе! Однако через несколько секунд им удается совладать с собой. Они приближаются к Кириллу, хватают его за руки и стремятся побыстрее вывести из ванной. Кирилл все еще кричит. Эмоции бушуют в нем. Гнев и отчаяние съедают, но он даже не понимает на кого он злится. Может, на брата, который оставил его так неожиданно и так навсегда. Может, на себя, ведь совершенно не понимает, что мог сделать не так, чтобы Женя сотворил такое с собой. Может, на родителей, которые пытаются оттащить его от брата, такого родного и любимого, но сейчас такого холодного. В голове у Кирилла щелкает. Это его вина. Конечно же это его вина. Ничья больше, это он что-то сделал не так. Сразу же вспоминаются все обидные вещи, что он бросал брату в лицо моменты гнева, детских истерик, как накануне они поссорились и наговорили всякого, хотя потом и помирились достаточно быстро. Мозг старательно игнорирует все хорошие моменты их взаимоотношений, отбирает только плохие, зацикливаясь на этом. Да, это сделал он, Кирилл. По-другому быть не может. Его глаза уже не разлепляются от слез, он ничего не видит. Его родителям все таки удалось оттащить его от ванной и даже привести в другую комнату, посадить на диван и что-то сказать. Он не разбирал, что они ему говорили, лучше даже подойдет слово кричали. Кирилл чувствовал, что он уже не здесь, что его сознание ускользает от него, а тело слабеет. На грани обморока он слышит в своей голове нежный приятный голос, который прошептал: «Я помогу тебе, пожалуйста, позволь помочь забыть».