Если много раз повторить одно и то же слово, то останется только звук, утративший смысл. Чарльз Мартин. Между нами горы.
6:31 Доброе утро, гражданин Хроно Киндлинг. Ваш регулировщик настроения настроен на «готовность к работе», время: 9:30 утра. Человека, лежавшего на узкой и жёсткой койке, действительно звали Хроно Киндлинг. И, чёрт побери, он действительно заводил сраный будильник на сраные девять тридцать утра. Прямо над кроватью монотонно мерцала контрольная панель с вызовом от офицера Дулли. Начальству вы срочно понадобились, детектив Киндлинг! С добрым утром, вашу мать! Детектив Киндлинг проснулся… переоценка действий… Киндлинг равнодушно поднялся. Его миниатюрный мобот Ридус дружелюбно кружился вокруг него как пчёлка возле только что распустившегося цветка. Детектив защёлкнул на запястье браслет от валявшегося на кофейном столике техношлема. Сегодня он чувствует себя неплохо, так что сойдёт и лайт-режим. Добро пожаловать в регулятор настроения, версия 9.116. Киндлинг немного помассировал мгновенно онемевшую руку. Всё дело в солидной дозе успокоительных, которые положенный ему по закону регулятор щедро впрыснул в кровь. Детектив немного раздражённо щёлкнул шеей, в то время как выше, к голове, поднимался холод. Не самое неприятное чувство по сравнению с вторжением техношлема, когда якобы мягкие психоволны грубо стирали его мысли, одна за другой. — Да, Дулли. — Шеф! У нас дело! Если бы не регулятор настроения, Киндлинг наверняка бы поморщился. Ещё бы, та ещё радость лицезреть с утречка неизменно глупую физиономию офицера Дулли. Если Киндлинга (по крайней мере внешне) можно назвать эталоном хладнокровного, местами, так сказать, профессионально бессердечного детектива, то офицер Дулли являет собой полную противоположность немного неуклюжего вечно жизнерадостного новичка. Выросший на автономной ферме за городом, Дулли был по природе своей весьма подозрителен и осторожен. Хитрый не столько как лисица, сколько не обделённый присущей сельским жителям житейской мудростью, но всё-таки глуповат. Такой спутник вполне подходил вечно молчаливому и почти безэмоциональному детективу Киндлингу. Впрочем, в последнем его вины почти не было — регулятор эмоций фильтровал его разум так же, как портативный инъектор поражённую бактериальной инфекцией кровь. — Уже идёте, шеф? Я встречу вас на станции! Киндлинг молча кивнул чавкающему вторичным бутербродом Дулли и равнодушно натянул валявшиеся возле кушетки брюки. Он не спрашивал, что за дело могло приключиться. С учётом, что начальство изволило нарисоваться так рано ничего хорошего в принципе быть не могло.***
Уважаемые пассажиры, пожалуйста, не забудьте сдать билеты в контейнер для вторичного сырья. Ещё каких-то десять лет назад у детектива Киндлинга имелось личное авто, но потом всех детективов неожиданно пересадили на метро. Кабинетные крысы наверху, видимо, решили, что цепные псы из Эбонитового Склепа стали слишком хорошо жить. — Я не пойду! — Да пошла ты! Киндлинг равнодушно скользнул по ним взглядом. В конце душного, размалёванного выцветшим граффити вагона громко ссорилась пара торчков. Мужчина чем-то походил на картофельный клубень. Он носил новенькую (видимо, украденную) кепку и короткие штанцы с подворотами. На светлой майке была огромная кричащая надпись «I'm your fucking boss!». — Заткнись, козёл! Возле него стояла взбешённая женщина. Она то и дело подтягивала драные лосины, картинно откидывая назад локоны сильно вьющихся фиолетовых волос. Выглядела она так, как будто ограбила эмигрантскую лавку в трущобах грязного Сити — в глазах начинали играть блики от обилия дешёвых цепочек и жутких розовых колец. — А ну пошли! Грязный вонючий вагон лениво лизнул огонёк монотонно мерцавшего в вечном полумраке подземки неона. Печального вида бездомный сидел на лавочке на пустынной станции и монотонно отыгрывал на старенькой электрогитаре какой-то особенно меланхоличный бит. Мимо вяло проковырял сильно пропитой мужик, изредка приторговывавший в метро лёгкой дурью. Пьяная проститутка лежала в луже блевоты возле киоска с утончённым названием «Diva». На всё это немного равнодушно смотрел недавно отсидевший грузный техник, тайком продававший имплантаты в перспективе по пять лет новой отсидки за штуку. Перрон переливался казавшимися немного горьковатыми горчичными огнями. Монотонно гудящая лапша неона тянулась в бесконечную искусственную ночь. Таков истинный облик в самом деле немного горьковатого, но скорее слегка подгнившего Сити. Грязный и, казалось бы, капельку вечно от чего-то сильно уставший. Если бы эту депрессивно-футуристичную помойку можно было бы назвать тортом, то табличка «Всё надоело» могла бы стать сочной вишенкой наверху. «В этом городе никому ни до кого нет дела». Киндлинг молча ждал пока вяло скрипящая колымага доставит его на место. Его немигающий искусственный глаз отражался в помутневшем от грязи и времени стекле.***
— Привет, шеф! Взгляд, вяло скользнувший по офицеру как по участку стены у Киндлинга, видимо, заменил привычно сухое: «Доброе утро». Как обычно жизнерадостный офицер Дулли ждал начальство на пару с кибербайком на выходе из метро. Томас Дулли был высокий, крепко сложенный парень. Он носил забрызганную кетчупом потрёпанную форму, из-под посеревшего от грязи мятого воротника выглядывало откровенное тату с мужчиной и женщиной в компрометирующей позе. Киндлинг как-то не удержался и спросил напарника насчёт этой неуместной в их среде картинки. Дулли только отмахнулся: «Молодой глупый был!». — Дулли. — Хм? — Выпиши себе штраф за неправильную парковку. — Ой, да ладно, вы адрес-то видели, знаете сколько туда тащиться?! — Дулли ловко кинул ему в ответ пакет с дешёвым уличным фастфудом. — Поешьте лучше! Вы мне ещё сто раз «спасибо» скажете, что я захватил байк! Киндлинг только равнодушно закинул ногу на заднее сидение. Его программа предполагала предупреждение коллег и гражданских о возможных правонарушениях. Но поскольку он всё-таки был детективом, а не патрульным, она не заставляла его делать чужую работу. — Держитесь, шеф! Едем в самую жопу! Байк взревел, легко поднимаясь в насыщенный вонью мокрой ржавчины и дешёвой соляры воздух. Киндлинг привычно вцепился в беспечно болтавшего о какой-то ерунде Дулли, понимая, что этому типу бесполезно напоминать о штрафах за превышение скорости.***
— Ну вот, шеф! Почти приехали! Киндлинг часто ловил себя на мысли, что Сити издалека походит на торчащие из земли сваи. Ближе к центру теснились напоминавшие не огранённый горный хрусталь гигантские небоскрёбы. Полосу зловонного сизого тумана робко чуть подкрашивал золотом только-только начавшийся рассвет. Голодные чайки нетерпеливо кружили над заваленным гниющим мусором заливом. На пустынном берегу медленно разлагались скелеты выброшенных приливом барж. В лабиринте ржавых костей теснились жалкого вида лачуги. Над казавшимся почти заброшенным мысом змеилась прозрачная лента недавно проложенных гравитационных путей. Киндлинг хорошо помнил адрес — жилые блоки. Группка расположившихся на небольшом холме многоэтажек напоминала скопление частично поражённых кариесом зубов. — Дулли, что сказал Мюррей?! Ему приходилось кричать из-за свистевшего в ушах ветра. — Не знаю! Ляпнул что-то про узкоглазых и мёртвую бабу! «Китайцы, мёртвая женщина?». С китайцами у него было связано в последнее время лишь одно дело: убийство детектива Джона Фрея, предположительно — головорезами из наркокартеля Лан Пинь. О самой группировке было известно немного. В настоящий момент местное отделение возглавляла одна из бывших потаскушек «Большого Босса» Дэйю Ван, больше известная под псевдонимом «мадам Ю». Их сферой деятельности традиционно оставались торговля наркотиками, проституция и мелкий рэкет. Недавно Лан Пинь привлекла внимание центрального управления масштабной торговлей людьми. Джон Фрей прибыл в Сити в погоне за Лан Пинь из Англии. Киндлинг как-то видел его спорящим с боссом в холле. Молодой ещё совсем незрелый пацан. В Англии, в общем-то, как и везде, требовались серьёзные связи, чтобы попасть в таком возрасте на такую важную должность. Впоследствии оказалось, что приезд Фрея был личной инициативой — парень едва выбился из патрульных, как уже замахнулся на крупный наркокартель. Чтобы отправиться за Лан Пинь в Сити ему пришлось подделать серьёзные бумажки. Его девушка начала заниматься проституцией и в какой-то момент попала в один из печально известных «живых грузов». Незадолго до смерти Фрея обвинили во взломе одного из серверов Интерпола. Похоже, что он отслеживал передвижения кораблей контрабандистов, и след в определённый момент привёл его в Сити. Лан Пинь обосновались в трущобах не так давно. Для нищих, не способных получить гражданство эмигрантов она стала чем-то вроде секты. Арест Дэйю Ван и её проблемной шайки не представлялся возможным — в трущобах закон не писан, к тому же группировки вроде Лан Пинь обычно поддерживали хотя бы иллюзию порядка в местах, куда не могли дотянуться официальные власти, поэтому местные не стали бы их выдавать. Однако после смерти Фрея ситуация изменилась. Неважно, что чёртов янки полез туда, куда не просят. Если Лан Пинь начали убивать копов, это значит, что они совсем обнаглели. «Лан Пинь не стали бы „просто так” убирать Фрея. Скорее всего они были не в курсе, что он коп… либо он узнал нечто такое, после чего они уже просто не могли оставить его в живых». Но труп нашли и это вдвойне странно. Киндлинг знал, как местные китайцы избавляются от трупов. В ларьках на рынке под открытым небом всегда хватало кручёных экзотических колбас… «В этом же районе обнаружили тело Фрея». Местные шаловливые детишки случайно наткнулись на труп в заброшенном недострое. Один выстрел в спину, контрольный — в затылок. Криминалисты, обследовавшие место преступления, обнаружили отпечатки множества ботинок. Как оказалось, в этом здании часто ошивались местные наркоманы. Похоже, детектива специально туда заманили, чтобы преступника было сложнее вычислить из-за обилия биологических следов. Поскольку улик почти не было, дело быстро закрыли. Центр не хотел возиться с иностранным агентом, а янки стремились поскорее замять скандал. Киндлинг же получил ещё одну увесистую папку с делом об убийстве Джона Фрея, приобщённую к делу о группировке Лан Пинь. Сам Киндлинг впервые вышел на Лан Пинь, когда на его участке начали толкать контрафактный киберопиум. Наркоманы, особенно молодёжь, быстро подсаживалась и ещё быстрее слетала с катушек. Жуткая, практически неизлечимая дрянь. «А сегодня день начался с того, что Лань Пин опять кого-то убили». Киндлинг не испытывал никаких особых эмоций по этому поводу. Всего лишь ещё один самый обычный день.***
— Дерьмово, шеф… Возле тускло мерцавшей матрицы подъезда стояла раздражённая Леона Кэмбэлл. Жёсткая и решительная женщина. Опытный детектив и по-своему одиозная фигура, в своё время безжалостно вышвырнутая из правительственной программы L-7. В управлении за ней прочно закрепилось прозвище «мужик в юбке». Леона на самом деле выглядела вполне женственно. — Захлопни пасть, чёртов ублюдок! Ну, по крайней мере до тех пор, пока не открывала рот. Кэмбэлл, как и Киндлинг, была в штатском. На её поясе тускло переливался подсвеченный голографическими нитями полицейский значок. — Шеф, может пронесёт? — Дулли. Киндлинг. Всего пару минут назад детектив Кэмбэлл выглядела раздражённой, но, заметив извечную парочку, улыбнулась так, как будто только что впрыснула обоим смертельный яд. — Наш прославленный мастер-детектив… и чем мы обязаны такой «честью»? Леона немного лениво прикурила и теперь пускала в их сторону тугие колечки дыма. Дулли под её суровым взглядом тут же начал съёживаться в маленький комочек так, как будто ему вдруг захотелось исчезнуть совсем. — Да мы т-так, просто зашли… — Мюррей прислал срочный вызов. Кэмбэлл раздражённо фыркнула. Она терпеть не могла «умертвий» из Эбонитовых Склепов. — Я так и знала, что у Мюррея все мозги усохли. Ладно, пошляйтесь тут немного и персонально ты, Киндлинг, держи подальше от улик свои грязные загребущие пакли. Мне надоело разгребать за тобой дерьмо. — Мне нужна информация, Кэмбэлл. Не будь сукой. Из-за недавней инъекции сильнодействующих успокоительных голос Киндлинга звучал почти дружелюбно. Он и в самом деле не злился. По правде говоря, его злоба напоминала лишь тусклую тень от его прежнего раздражённого самого. — Да пошёл ты! В уставе не прописано, что я должна быть нянькой! — Нет, но ведь и я не обязан менять подгузники твоим ребятам. — Чё ляпнул?! — Ой, ребята, давайте не будем ссориться! Дулли уже не в первый раз расцеплял эту знойную парочку. Кэмбэлл и Киндлинг цапались друг с другом немного нимало десять лет. Киндлинг был в общем-то неплохой парень, но коп старой закалки. Он практически не воспринимал детективов в юбке. Естественно, это действовало на авторитарную и бескомпромиссную Кэмбэлл как красная тряпка на быка. Впрочем, их общий босс, Мюррей, тоже не отличался особой толерантностью к женскому полу в форме. Это не мешало им иногда выпивать вместе в ближайшем от управления баре, но, например, с Киндлинг Кэмбэлл не села бы пить никогда. Вся проблема была в том, что детектив Киндлинг по решению суда стал «хостом» — так называли людей, чьё сознание оцифровали и временно перенесли в искусственное тело. Богачи использовали «хостизацию» (или, как обычно говорили простые обыватели, «умертвление») как эффективное средство продления жизни, а для обычных людей, вроде детектива Киндлинга, оно являлось намертво приваренной к нервным окончаниям портативной кибертюрьмой. Вот это больше всего раздражало детектива Кэмбэлл. Старая добрая камера два на два с жутко воняющим сортиром и кишащей блохами шконкой в Сити осталась только для «мелких сошек». Настоящие же монстры, вроде Хроно, свободно разгуливали по улицам, наглухо заколоченные заживо в своих комфортабельных стальных гробах. — Однажды я прострелю тебе башку. Понял, Киндлинг? Киндлинг кивнул, но как-то вяло. Не он когда-то давным-давно застрелил её мужа. Это было делом рук другого «хоста», так что как любил говаривать один его знакомый патолагоанатом: «Просто сдохни. Ничего личного».***
— Вау, вот это вид! С балкона нужного им дома было видно короткую полосу залива, но всё остальное напоминало немного жутковатый классический лабиринт из монотонных каменных блоков. Разные дворы пересекали мрачного вида металлические заборы, возле узких, покрытых унылым серым асфальтом тротуаров теснились кабины удручающе одинаковых ездовых «жуков». Жильцов не было, хотя изредка внизу мелькали куклоподобные фигуры роботов-уборщиков. Какое-то время Киндлинг молча смотрел вдаль. Прохладный ветер со стороны залива отдавал противной гнилостной влажностью. Мальчик, игравший на одном из открытых балконов, отпустил ленточку, и в небо поднялся маленький красный воздушный шар. «Та ещё дыра». От этих жилых блоков так и веяло бедностью. Обычно их снимали нищенствующие горожане за копейки. Для теснившихся в трущобах и катакомбах под этими самыми жилыми блоками эмигрантов местное жильё по-прежнему оставалось слишком дорогим. — Так кто погибшая? — Англичанка. Её зовут Ева Кларк. Дверь, ведущая на место происшествия, находилась как раз за углом возле балкона. На площадке дежурило несколько чем-то сильно взбудораженных офицеров. Один из уже отработавших своё молоденьких криминалистов лениво курил возле приоткрытого окна. — Нелсон! — Д-да, детектив! Парень с готовностью вытянулся по струнке, хотя в его светлых глазах отчётливо читалось: «Как же ты достала, тварь!». — Проводи. И захвати папки! Нелсон раздражённо выпустил последнее колечко дыма, словно бы говоря: «И почему я должен заниматься этим дерьмом?». — Шеф, — тихонько шепнул Дулли. — Я пойду, пообщаюсь с ребятами. Дулли щёлкнул языком и мастерски подцепил парочку явно нервничающих патрульных. Из-за того, что ушлый Дулли выглядел полным идиотом, собеседник мог случайно выболтать ему что угодно, вплоть до размера трусов. — Причина смерти? — Передозировка. — Опиум? — Может быть. «Слишком много беготни для обычной передозировки». Киндлинг как раз собирался озвучить свои мысли, когда увидел мелькнувшую в боковом коридоре детскую головку. Это была маленькая девочка, на вид примерно семь-восемь лет. Она казалась не столько подавленной, сколько какой-то заторможенной. Мельком взглянув на неё, Киндлинг невольно замер — светлый воротничок как раз подходящего для детского утренника платья густо пропитала кровь. — Кто это? Ребёнок жертвы? Белоснежный рукав тоже был подкрашен насыщенным тёмно-красным. Лаковые туфельки покрывал незамысловатый узор из уже высохших матовых капель. Девочка сидела на стуле и меланхолично сучила в пустоте маленькими ножками. Её осматривал сидевший на стуле напротив доктор. Киндлинг не смог рассмотреть их получше, потому что последний вскоре рассеянно прикрыл дверь. — Это огромная проблема. Запомни две вещи: блевать в пакетик и даже не вздумай болтать об увиденном с журнашлюхами. Киндлинг проводил её немного уставшим взглядом. Рвотные позывы в его новом теле всё равно подавлены, что же до общения с журналистами… ну он разве виноват в том, что центр решил сделать его своеобразным лицом проекта «блуждающих решёток»? «Сомнительная честь». — Может быть ты всё-таки введёшь меня в курс дела? — Заходи. Увидишь сам. Киндлинг понимал, что спрашивать Леону бесполезно, поэтому просто молча вошёл внутрь. Квартира, как он и ожидал, оказалась постыдно маленькой: длинный коридор, крохотная кухня, одна-единственная, но зато светлая комната, похожий на спичечный коробок совмещённый санузел. Стоило детективу войти внутрь, как привычная уже сладковатая вонь ударила в ноздри. «Ясно, — подумал он хладнокровно. — Жертва успела подгнить». Он краем глаза взглянул на дежурившего на входе молоденького офицера. Бледный. Выглядел так, как будто его вот-вот стошнит. Однако внутри уже орудовала группа матёрых волков. Киндлинг увидел в коридоре знакомого криминалиста. Тот выглядел напряжённым, а, заметив, подошедшего коллегу коротко кивнул. — Виллем. — Киндлинг. — Что здесь произошло? — Шалава наклюкалась и коньки отбросила, — небрежно бросил подошедший Нелсон. Этот немного меланхоличный на вид блондинистый парень был из того типа людей, которые продолжат безмятежно жевать пончик, глядя прямо на свеженькие потроха. «Значит, так выглядит наша жертва». Первая мысль Киндлинга при взгляде на погибшую: «Жаль. Она была красива». Ева Кларк (или, вернее, то, что когда-то было ею) сидела, прислонившись спиной к стене на посеревшем от грязи ламинате. Детектив не смог определиться с тем, что первым привлекало внимание: огненно-красное ципао* с вышитым чёрным бисером на груди драконом или же размазанная у неё под ногами жирная лужа ещё не до конца высохшей крови. Голова Евы Кларк была небрежно откинута назад так, как будто девушка только что затянулась лихо кручёным косячком и теперь блаженно расслабилась в ожидании кайфа. Классическое восточное платье погибшей предполагало нетрадиционное для него глубокое декольте. Оно безвольно болталось, потому что мясо вырезали посмертно прямо из груди. То, что осталось чем-то напомнило детективу Киндлингу сырые «хрустяшки» из рубленого мяса, которые Дулли ежедневно покупал в одной придорожной забегаловке. «Выглядит жутко, но непохоже, чтобы её убили…». Детектив окинул погибшую коротким оценивающим взглядом: бледная кожа, синюшные губы и фиолетовые пальцы — яркие признаки передозировки киберопиумом. — Тут трубка под кровать закатилась. Нелсон неожиданно осторожно оттянул в сторону почти сползшее с кровати покрывало, умудрившись не задеть локтем почти развалившийся кукольный домик. Действительно, под кроватью возле стены валялся болл — так называли особую металлическую трубку для введения киберопиума. — Уже смотрели что внутри? — Детектив Кэмбэлл хотела, но начальство сказало ничего не трогать до вашего приезда. — Фото сделали? — Так точно, шеф! — Отлично, лезьте. — Понял. Нелсон равнодушно полез выполнять приказ. Похоже, его нисколько не заботило перспектива вываляться в пыли или же запачкаться кровью. Пока он лазал, детектив молча осмотрел стоявший возле детской кровати кукольный дом: игрушка уже заметно выцвела от старости и уже приобрела тот самый отвратный запах перележавшей на солнце резины. На полу, возле домика, валялись маленькие коллекционные куклы. Киндлинг видел такие: безделушки, что обычно кладут в большие упаковки с жвачкой. Куклы, как и стены кукольного домика были в вымазаны в уже подсохшей крови. На одной из игрушек отчётливо угадывались полустёртые следы детских пальцев. «Вот же чёрт». Киндлингу не понравилась его догадка, но он всё же, как и полагается профессионалу, спокойно осмотрелся. Возле кровати и ближе к окну теснились пухлые мусорные мешки. Нечеловечески острый глаз детектива невольно зацепился за выпиравший из одного из мусорных пакетов острый уголок использованной одноразовой посуду. — Шеф! — влетел Дулли. — Я там с ребятами чутка побазарил, в мусорке нашли презерватив… Киндлинг не обратил на него никакого внимания и молча разорвал неподатливый полиэтилен. Полная неуверенного жужжания из-за приглушенных разговоров комната наполнилась грохотом падавшей на пол пластмассовой посуды. — Ну-у-у… — задумчиво протянул весь извозившийся в пыли Нелсон. — Я смотрю, болл уже никому не нужен. Заляпанная кровью посуда лежала на полу. Киндлинг на мгновение замер, а потом хладнокровно велел экспертам поискать на этих тарелках отпечатки и сравнить с отпечатками девочки, мирно болтавшей ножками в соседней комнате.***
«Вот дерьмо…». Детектив Киндлинг молча лежал на кушетке. Дулли уже хорошо принял на душу и с воодушевлением игрался с его сломанной игровой приставкой. Пустая бутылка виски одиноко стояла на столе. «Ещё один день…». За окном тускло переливался огнями засыпающий Сити. Неуверенно мерцавшие в полумраке пилюли рассыпаны на столе. Пиво. Орешки. Одноразовая посуда. Кажется, он достаточно обленился даже чтобы не выбрасывать одноразовые шпицы. — Круто, шеф! — Дулли… как долго? Как долго он уже находится в этом теле? Пятьдесят? Нет, почему-то ему кажется, что уже восемьдесят лет… «Если честно, я уже плохо помню день, когда стал хостом…». Он был участником громкого дела. Федеральный проект. Эксперимент. Вопрос: «А что, если преступник отработает свой долг во благо правосудия?». Конечно, в бродячие куклы не загружали кого попало. Немного (ну ладно, пусть много…) накосячившие. Но, по мнению системы, всё ещё способные исправиться. «Я случайно застрелил заложника во время задержания. Обычный парень, уборщик. Один псих прихватил его тогда, когда понял, что не сможет свалить в переулок. Я знал того сукиного сына, знал, что при любом раскладе он убьёт заложника. Решил поступить не «по протоколу», я же «крутой»! А что, по сути, «крутой»? Бросок монетки. Орёл или решка, пан или пропал, герой или дьявол. Помню, моя первая мысль, когда я вышиб тому парню мозги: «Не повезло». Ну, в конце концов у всех иногда бывают такие дни, когда выпадает решка». — Ш-шеф… ещ-щ-щё выпьем? Дулли тяжело бухнулся возле кушетки, его глаза в монотонном мерцании настенной панели отдавали каким-то нездоровым красным. Киндлинг вяло подумал: «Точно, Дулли…». Ну, мало кто знает, что Дулли тоже хост. «Если задуматься, я никогда не спрашивал его…». — Ш-шеф, вы смотрите? Смотрите! Это Мэри и Генрих! Пьяный в хлам Дулли бормотал что-то насчёт своей татуировки. Однако вскоре ему наскучило, и он полез обратно в груду мусора, видимо, в поисках ещё оставшейся выпивки. Киндлингу всегда помогало собраться его бормотание. Оно устало прикрыл глаза и подумал о деле. «Думаю, в смерти Евы Кларк тоже виноваты Лань Пинь. Со времени её попадания в «живой груз» прошло уже четыре года. За это время всех некрасивых уже разбирают на органы, а оставшихся заставляют заниматься проституцией. Возможно, ей «повезло» и она оказалась в «Танцующем драконе». Я видел символ, вышитый на её ципао. Это символ «Мапиры*», гарема и, одновременно, «чёрного списка» Дейю Ван. В её личном деле написано, что она лесбиянка. Но эта стервозная дамочка настоящая патриотка, она ненавидит чертовых янки. Дейю часто выбирает не понравившихся ей девчонок и делает их торчками. А потом просто наблюдает как они вянут одна за другой…». Мысли Киндлинга перескочили на недавно погибшего детектива Фрея. Хроно любил подумать, когда выпил. Алкоголь немного притуплял действие транквилизаторов. Он задумался: «Кто мог убить его?». И сразу же забыл об этом. В конце концов в его деле есть место и просто шальной пуле. Да, шальная пуля. Примерно так он и напишет в отчёте. Правда в том, что никому не нужен мёртвый Джон Фрей. Хроно поймал себя на мысли, что лет сорок назад его ещё можно было назвать чуть более инициативным. Но, как говорят старички: «Когда уходит инициатива, приходит профессионализм». «Последний фрагмент. Ребёнок». Киндлинг снова почувствовал себя плохо. Нет, ему определённо нужно ещё выпить. Что она сделала? Что там на самом случилось? Ну, что сделает любой хороший ребёнок, если мама скажет ей: «Дорогая, только ни в коем случае не выходи из комнаты?». Хроно знал, потому что сам был таким ребёнком. Как-то мать забыла его в машине, и он чуть заживо не сварился в ней, потому что на улице было жарко. Попросить помощи? «Не разговаривай с незнакомцами». Вот так вот просто. Вот и весь секрет. — Нечего выпить… ску-у-учно… Дулли уселся на посеревшем от грязи ковролине, капризно обняв опустевшую бутылку. Он чем-то походил на маленького ребёнка, который снова обиделся на весь мир. — Дулли… — неожиданно выпалил Киндлинг. — За что тебя посадили? Тот похоже не ожидал такого вопроса. Он задумчиво ковырял уже опустевший пакетик из-под чипсов, наверное, минуты две-три. — Я… не знаю? Все бабы твари? Офицер неуверенно пошевелил запотевшей от напряжения шеей. Из-за висевшего в комнате тоскливого полумрака Киндлингу в какой-то момент показалось, что на шее у Дулли разворачивается полноценный половой акт. — Дулли, у тебя есть семья? — Семья? Он снова моргнул немного растерянно. Ха-ха, точно, они пережили свои семьи, из-за того что вошли в Эбонитовый склеп.