Средство против кошмаров

Руки Эш уверенно отстегивают ремни и осторожно приподнимают протез. Дружелюбная улыбка на ее лице сменяется выражением омерзения и ужаса, и, оттолкнув Салли, девушка дико визжит. Протез падает на пол; и тут же, как по команде, все двери открываются, и из них толпой высыпают школьники. Салли пытается прикрыть лицо руками и, одновременно, подобрать протез, но тот куда-то девается, а ученики старшей школы Нокфилла окружают его, кривляясь и выкрикивая оскорбления, однако их голоса перекрывает продолжающийся на одной ноте визг… Салли рывком садится в кровати и, дотянувшись, от души бьет ладонью по будильнику, заставляя заткнуться. Эту рухлядь, издающую вместо нормального звонка такой звук, будто кого-то пытают, давно нужно заменить, но руки никак не доходят. Да и, признаться, раньше этот звук неплохо помогал проснуться… Но теперь он стал просто вплетаться в сновидения, делая их еще хуже. — Когда я высплюсь?.. — простонал в пространство Салли, чуть ли не за шиворот вытаскивая себя из постели. Пространство ответило полным безразличием. — Чувак, ты какой-то заторможенный в последнее время. Переживаешь из-за экзаменов, что ли? Брось, у тебя же хорошие оценки… — Не из-за экзаменов, — лаконично отозвался Салли, заливая в себя через трубочку уже третью чашку кофе. — Тогда из-за чего? Или… Из-за кого? — многозначительно прищурился Ларри. — Тодд рассказывал, как сильно тебя заинтересовала Эш при вашем знакомстве, и то, как ты на нее смотришь… Сал поперхнулся кофе. — Л-ларри, блин, не мели ерунду под руку! Черт, мне теперь протез отмывать… — Так, значит, и не Эш? — Да иди ты… Лесом… — отмахнулся Фишер и гордо удалился: с красными ушами и капающим из-под протеза кофе. В плечо стукнул бумажный комок. Обернувшись, Салли увидел машущего рукой из-за своей парты Джонсона; поднял записку, развернул. «Хватит дуться, Салли-кромсали, и давай позависаем после уроков. У меня есть новый сингл «SF», и совесть не позволяет мне наслаждаться им без лучшего друга». Внизу листка красовался логотип группы и две карикатурные мордашки — одна длинноносая, другая с «покерфэйсным» выражением и двумя хвостиками над ушами. Улыбнувшись — все равно никто не увидит — Салли быстро нарисовал ответ на обратной стороне записки: все тот же логотип группы, из-за сходства по первым буквам ставший практически его подписью, и стилизованные под этот логотип инициалы друга: стрелка от «L», но не вниз, а вверх, обвести это все неровным кругом, в качестве пояснения своим художествам приписать: «Заметано)» -и, скомкав бумажку, отправить ее по обратному адресу. Хорошая музыка и хороший друг — что еще надо, чтобы развеяться?

***

В свою квартиру Салли вернулся довольно поздно; благо, предупредил отца, что идет к Ларри «делать домашнее задание». Ну, домашку они, и правда, делали, но посвящать такому занятию целый вечер было бы непростительной тратой времени. Зато и осадок от последнего сна наконец-то исчез: тяжелый металл и отличная компания действительно оказались эффективным лекарством от неприятных мыслей. Сал даже не вспомнил о кошмаре, напевая новую песню, пока переодевался, и падая в кровать. И уснул он практически мгновенно… Но лишь для того, чтобы оказаться в цепких холодных лапах очередного кошмара. Все повторилось: снова Эш снимала с него протез и начинала кричать, снова вокруг собиралась толпа, насмехающаяся над его уродством… Мелькнул за спинами школьников силуэт отца: «Урод и убийца! Ты — не мой сын!». Показался неподалеку Чарли в своем неизменном кресле: «Урод и предатель! Я думал, мы друзья!». Возник и тут же исчез образ матери — к счастью, она не произнесла ни слова. Вместо нее высказалась Лиза: «Ты не достоин дружбы моего сына! Из-за тебя он попадет в беду!». То и дело из темноты, в которой терялись стены коридора, выплывало новое знакомое лицо, и все они осуждали его, все они ненавидели его. Краем сознания Салли понимал, что это сон, но, как ни старался, не мог проснуться, и лишь сжимался в комок под градом оскорблений, безуспешно пытаясь найти на полу пропавший протез. Внезапно все исчезли, наступила тишина. Не веря тому, что все это закончилось, он поднялся с пола и медленно обернулся. Позади стоял Ларри, но вместо привычной дружелюбной улыбки его губы искривляла презрительная усмешка. — Что это с тобой, Салли-кромсали? На тебе лица нет. Тебе стоит как-то это скрывать, а? Тут же вокруг Салли возникли зеркала, и в каждом отражался он, но вместо лица было размытое черное облако, в котором горели адским огнем два красных глаза. — Не-е-е-е-ет! В грудь впились острые когти: крик напугал задремавшего на нем Гизмо. Кот, вздыбив шерсть, соскочил на пол, оставляя после себя глубокие царапины, и Салли сел, одной рукой держась за саднящую грудь, а другой ощупывая лицо. Пальцы ощущали привычные глубокие рытвины шрамов на коже, но даже это было лучше потусторонней черноты и глаз демона. Он перевел дыхание и стащил с себя насквозь промокшую от пота и слегка испачканную кровью из царапин футболку. Руки тряслись, сердце все еще продолжало отчаянно колотиться — о том, чтобы попытаться снова уснуть, не могло быть и речи. Было, в конце концов, просто страшно вновь оказаться в этом коридоре. Салли прислушался: не проснулся ли отец? Но за стеной было тихо; наверное, старший Фишер принял снотворное. Что ж, время для ночных прогулок. Быстро одевшись, пристроив на места протезы и прихватив фонарик, — совсем слабенький, но, все же, какое-никакое освещение — Сал тихо вышел из комнаты, а потом и из квартиры. Подойдя к лифту, он остановился в нерешительности. Подняться к Меган? Призраки не нуждаются во сне, так что маленькая подружка наверняка сможет составить ему компанию, а с любознательной девочкой, очень интересующейся миром за пределами «Апартаментов», можно будет проболтать до утра. Вот только приставка осталась дома, и возвращаться не хотелось, а без подпитки призрак долго на этой стороне не продержится. Да и… Не тянуло, если честно, сейчас на беседы с жизнерадостной мертвой девочкой. Поразмыслив, Салли спустился на первый этаж. Казалось, что шум лифта в сонной тишине дома способен разбудить всех, но, конечно же, никто не выглянул поинтересоваться, какой придурок катается на лифте посреди ночи. Хотя… Показалось ему, или перед тем, как он вышел, хлопнула дверь в квартире мистера Эддисона? Может быть, этот симпатичный чудак тоже решил прогуляться в темноте, — днем он из квартиры не выходит, но, может быть, ночью?.. — а Салли своим появлением его напугал? Ответы на эти вопросы явно останутся еще одной здешней тайной. Немного побродив по холлу и зачем-то заглянув в почтовый ящик, он вышел на улицу. В чистом небе ярко горели звезды, и Сал остановился на крыльце, задрав голову и отыскивая взглядом знакомые созвездия. Ночная тишина и мягкое мерцание небосвода действовали успокаивающе, он полностью погрузился в созерцание и опомнился лишь тогда, когда заметил, что его снова трясет — на этот раз от холода. А вот тут-то и пришлось осознать всю степень своей непредусмотрительности: входная дверь закрылась, а ключ благополучно остался в квартире. — Мо-ло-дец, — саркастично похвалил себя Салли, пряча замерзшие руки в карманы в тайной надежде все-таки обнаружить ключ там. Надежда, конечно, не оправдалась, и он понуро побрел вперед — просто чтобы что-то делать. Дошел до автобусной остановки, немного посидел на скамейке, но долго не вытерпел: слишком уж холодно, будто и не весна вовсе на дворе. Вернулся к «Апартаментам», посмотрел на темные окна и почувствовал, как по спине ползет холодок, ничуть не связанный с погодой. Здание казалось нежилым, пустым, но при этом не выглядело мертвой бетонной коробкой. Наоборот, оно создавало впечатление живого существа, затаившегося в темноте и ждущего чего-то… Или кого-то… Новую жертву… — Перестань, — твердо сказал себе Сал. — Мало тебе кошмаров, еще и наяву сам себе страшилки придумываешь? — и сам же ответил. — Но все-таки с ним действительно далеко не все в порядке. А разговоры с самим собой — первый признак сумасшествия… Отвернувшись от наводивших жуть темных проемов окон, он пошел вдоль стены, решив бродить кругами, чтобы согреться. Задумался даже, не пробежаться ли, но бегать было лень. Один круг, второй… Небольшое пятно света от фонарика прыгает под ногами, выхватывая из темноты траву и всякий мусор. Пальцы мерзнут, и приходится постоянно менять руки, одной держа фонарик, а другую грея в кармане. Салли казалось, что он бродил так уже несколько часов, но утро даже не думало приближаться. Он остановился у двери в подвал, уже не впервые задумавшись: может, все-таки постучаться к Ларри? Однако в голове сразу же всплывали кадры из сна, и, даже отдавая себе отчет в том, что это всего лишь дурацкий кошмар, Салли не мог решиться увидеть друга так скоро. Утром — да; солнечный свет всегда развеивает остатки дурных снов. Но сейчас, пока воспоминания так свежи… Лучше еще померзнуть. Впрочем, мысли о Ларри подтолкнули к новой идее: есть ведь еще дом на дереве! Там, конечно, не теплее, но, может быть, удастся отыскать в старых вещах какое-нибудь одеяло или еще что-то, и хоть немного утеплиться; да и в четырех стенах всяко уютнее, чем на улице. Рассудив так, Салли отправился к дереву. Его надежды сбылись лишь отчасти: в старом домике, наполненном вещами и воспоминаниями из чужой жизни, действительно было уютнее, хотя на всем лежал отпечаток грусти и тоски Ларри по отцу. А вот раскопки сваленного во всех углах барахла особых результатов не принесли: из более-менее подходящего нашлись только старая куртка мистера Джонсона и измазанная краской простыня. Надевать куртку Салли не рискнул, не зная, как к этому отнесся бы Ларри, поэтому замотался в простыню, посмеявшись над получившимся видом: бюджетный костюм привидения, можно идти пугать Меган. Утро по-прежнему было где-то далеко, и Сал, от нечего делать, принялся перебирать старые холсты, оценивая, как развивался в друге талант художника. Это занятие его, неожиданно, увлекло, и он не сразу расслышал доносящийся снизу шум. А, когда обернулся к люку, по глазам ударил свет фонарика — не в пример ярче, чем у него. — Сал?! Что ты здесь делаешь? Да еще в таком виде… — Ларри, а это был именно он, непроизвольно хихикнул. — Я не Салли, я призрак, неужели не заметно? — все еще щурясь, хоть друг и отвел луч фонарика от него, заявил Салли и раскинул в стороны руки, позволив простыне свободно свисать. — Бу! — Да какой ты призрак, ты придурок. Призраки у меня под окнами, в смысле, над окнами, не топают. — Упс, так я тебя все-таки разбудил? — Да не, я сам проснулся, а потом услышал, как кто-то ходит у двери. Решил последить, увидел, как он уходит к дереву — в смысле, ты уходишь, но я ж не знал, что это ты — и пошел разбираться. Красть тут, конечно, нечего, но мало ли психов… Подожгут, или просто переломают тут все — невелика радость. — Да уж… Извини, что заставил побеспокоиться. Как видишь, это всего лишь я. — Я уже понял, что не Каспер.* Ты мне объясни, какого хрена ты тут шляешься по ночам? Или… Что-то срочное? — Честно — я просто придурок, тут ты прав. Вышел на улицу, а ключ не взял, вот и пошел бродить… — Салли… Там на двери есть такая кругленькая кнопочка, называется — «звонок»… — Ну… Неловко будить людей посреди ночи. То, что я сам не сплю, еще не значит, что нужно не давать спать остальным. — Ладно, а ко мне в подвал ты почему не постучал? А, ну да, дай угадаю: меня тебе тоже неловко будить. Боже, твоя вежливость тебя когда-нибудь погубит. Ты что, до утра собирался так бродить? — Вообще-то… Да. — Та-а-ак… И давно ты вышел из «Апартаментов»? — По ощущениям — несколько часов назад. Три, может, четыре. — К твоему сведению, сейчас примерно три часа ночи. Или утра, неважно. А ты… Блин, какого ты даже без куртки на улицу выперся?! Лето еще не началось, а ночи у нас холодные! — Да я вообще не думал, что меня на улицу понесет… Ларри звучно припечатал ладонь ко лбу. — Ты вообще о чем-нибудь думал? Так, чувак, кто ты и куда дел Салли? Он не шастает ночами по окрестностям, как какой-то маньяк, и мозгами пользуется значительно чаще! — Блин, ну чего ты наехал-то? — теперь уже Салли стало по-настоящему неловко: если взглянуть со стороны, все эти его блуждания, и правда, казались верхом глупости. — Я действительно не подумал, и у меня были на то причины. Он сбросил с себя простыню, чтобы выглядеть хоть чуть менее нелепо, и мрачно посмотрел на друга. — Что это с тобой? — нахмурился в ответ Ларри, внимательно глядя на него. «Что это с тобой, Салли-кромсали? На тебе лица нет!» — руки машинально потянулись к протезу, чтобы убедиться, что он на месте. — Ты ж, блин, трясешься весь! — продолжал Ларри. — И руки вон аж синие… Чувак, господи, ну что ты за долбоежик такой? Все, быстро пошли ко мне, пока ты не догулялся до воспаления легких! Не слушая вялых попыток оправдаться, Джонсон практически стащил друга вниз и отконвоировал до дома — прямо кошка-мать, за шкирку возвращающая заплутавшего котенка в родную коробку. Решительно пресек попытку Салли тихо уйти: « — Ну, я тогда домой… — Кудабля? Сел и сиди, щас чай принесу…» — беспощадно уронив его в кресло-мешок и оставив барахтаться там, сбегал на кухню, принес горячий чай, и только после этого, сев рядом, потребовал: — А теперь рассказывай. — О чем? — попытался, что называется, «притвориться шлангом» Сал, грея руки об чашку. — О том, какого хрена тебе не спалось. Опять кошмары, ведь так? — Угу. — Ты мне не угукай, не сова, — весь разговор велся шепотом, чтобы не потревожить Лизу, но Ларри и шепотом сумел изобразить нужную грозную интонацию. — Чувак, ты же знаешь, что я всегда готов тебя выслушать. А у тебя сейчас такой вид, как будто тебя что-то пиздец как беспокоит. Да и вообще… Ты на меня смотришь так, будто ждешь, что я тебя ударю или еще что-то. — Как ты можешь знать, какой у меня вид, если… — Мы что, первый день знакомы? У тебя во взгляде все читается. А я наблюдательный, рисование приучило многое подмечать. Салли вздохнул и закрыл глаза. Лар прав, в конце концов. Они не первый день знакомы, и у них нет секретов друг от друга. Просто… Не хочется говорить о своих страхах, в которых даже себе самому открыто признаваться избегаешь. — Ладно. Дело в том, что… Начинать рассказ было сложно, но после первых слов все пошло само собой. Салли не только пересказал сон, но и объяснил, из-за чего ему снится подобное. Страх быть отверженным, страх потерять всех, кто дорог, постоянное чувство вины… Он обсуждал это все с психиатром, но эти беседы не сильно помогли. Определять свои чувства и более-менее абстрагироваться, как-то подавлять их, он научился. А вот полностью с ними справляться — нет. Окружающие не могли о них знать, — спасибо протезу — и вот так раскрывать душу не перед безразличным специалистом, а перед одним из тех, чье неприятие и насмешки в кошмарах ранят больнее всего… Это был опыт, без которого Салли предпочел бы обойтись. На протяжении всего рассказа он не отрывал взгляд от чашки с остывающим чаем, и вздрогнул, когда Ларри опустил ладонь ему на макушку, взъерошивая распущенные — не стал завязывать хвостики дрожащими после кошмара руками — волосы. Затем длинные пальцы пробежались по ремням протеза. — Ты ведь не снимешь его сейчас, да? — Извини. Я тебе доверяю, но… — Но не готов. Ничего, я понимаю. Ха, но я прям завидую Эш… — Эй! Нечему там завидовать. — Да шучу, шучу. Ладно, чел, просто пойми вот что: мы все тебя любим. И то, как ты выглядишь, никакой роли в этом не играет. В смысле, ты, конечно, милый… Ай! Ну драться-то зачем?! Так вот, ты ми-и-илы-ы-ый, и не спорь, но дело не в этом. Ты — мой лучший друг, и мама уже воспринимает тебя, как второго сына. Ты сумел найти общий язык и с нашим главным ботаном Тоддом, и с Пыхом, которого, кроме еды, ничего не интересует. Ты, между прочим, нравишься Эш. Ты единственный из всех, кого я знаю, кто, увидев призрака, первым делом постарался с ним подружиться. Да ты вообще можешь подружиться с кем угодно; даже Трэвис в последнее время перестал к тебе докапываться, а ведь я его не бил, честное слово! Все жильцы «Апартаментов» считают тебя отличным парнем; а Чарли совершил убийство и был наказан по справедливости: ты сделал то, что был должен, и, если уж на то пошло, это я рассказал тебе о нем и отправил за уликой, так что тебе абсолютно не в чем себя винить. Еще… Я редко вижу твоего папу, но я точно знаю, что он тоже тебя любит и беспокоится о твоем будущем. И твоя мама наверняка гордилась бы тобой, я уверен. Видишь? Мы любим тебя за то, какой ты. А ты — офигенный; серьезно, ты — самый потрясный чел из всех, с кем я когда-либо был знаком. — Спасибо, — выдохнул Сал, пораженный таким долгим монологом: обычно Ларри со словами куда экономнее обходится. — Я не закончил. Еще по поводу чувства вины… Я тебе это не докажу, я в курсе. Но все равно: ты ни в чем не виноват. Пусть для тебя это только слова, и ты в них не веришь, но это слова против других слов в твоей голове. И тебе выбирать, какие все-таки будут для тебя правдой. Вот теперь — все, — переведя дыхание, Ларри отобрал у него чай и одним глотком выпил половину. — По-моему, — медленно произнес Салли. — Самый потрясный чел сейчас сидит рядом со мной и пытается вправить мне мозги, вместо того, чтобы выставить меня за дверь и спокойно поспать. — С тобой тут поспишь, — фыркнул Ларри. — О, кстати, это мысль. Ты будешь спать со мной. Остатки чая чуть не выплеснулись на него, когда Салли резко отодвинулся, всем своим видом выражая нецензурную версию цензурного вопроса «Простите, что?». — Да чего ты дергаешься? Я имею в виду — сегодня переночуешь у меня; кровать достаточно широкая для двоих. Послежу за тем, чтобы тебе кошмары не снились. Что за странные мысли в твоей голове, Салли-кромсали? — ехидно ухмыльнулся друг. — Да от тебя чего угодно можно ожидать, — не остался в долгу Сал, надеясь, что покрасневших ушей не видно за волосами. — Обещаю тебя не лапать… Слишком активно. — Тихо, извращенец! — увлекшись перепалкой, оба почти позабыли о необходимости шептать. — Брысь в кровать; у нас осталось примерно четыре часа до будильника, и, если я из-за тебя так и не посплю, ты узнаешь, что такое настоящее извращение, — прошипел Ларри, давясь смехом, но пытаясь выглядеть грозным. — Поосторожнее с обещаниями, — сбросив кеды и запрыгнув на кровать, Салли хихикал уже в подушку, всерьез опасаясь, что сейчас разбудит хохотом не только Лизу, но и половину «Апартаментов»: сказывалось пережитое напряжение, наконец-то отпустившее. Ларри бесцеремонно сдвинул его к стенке, отобрав одеяло, на котором он лежал, и устроился рядом. Это было странновато — делить кровать с другим парнем; да и не слишком-то удобно все-таки. Зато кошмары, при такой «охране», действительно больше не стали беспокоить Салли. Правда, звонок будильника оба все-таки благополучно проспали, а проснулись от сдавленного смеха Лизы, заглянувшей в комнату к сыну, чтобы узнать, собирается ли он в школу, и обнаружившей эту дивную картину: Ларри лежит на краю кровати, свесив руку и ногу, а остальное пространство занимает Салли, свернувшийся клубком поперек кровати — не иначе, как у своего кота научился — и пристроивший взъерошенную голову на груди друга. Парни подскочили, как ошпаренные; Сал быстро отполз к стенке, а Ларри вообще соскочил с кровати, выдав первое, что пришло в голову: — Мы уроки делали! Блин, мам, ну стучаться надо… — Салли, тебя папа искал, — проигнорировала сына Лиза, все еще посмеиваясь. — Я сказала, что ты только что спустился к нам, чтобы закончить подготовку вашего проекта. Сходи к себе, но потом возвращайся: вы еще успеваете позавтракать, а я испекла блинчики. — Ох, спасибо, Лиза, — Салли даже не успел в достаточной мере смутиться, как она уже исчезла за дверью, из-за которой действительно доносился божественный запах блинчиков. — Твоя мама — просто чудо, — сообщил он Ларри, выхватывая у того из-под носа расческу. — Она еще постебется надо мной по этому поводу, — предсказал Ларри. — Над тобой-то не будет, тебя она слишком любит… — Я и говорю — чудо. Наскоро завязав хвостики одолженными у друга резинками, Сал умчался наверх, успокаивать отца, который наверняка встревожился, не обнаружив его в комнате. «Мы все тебя любим» — пронеслось в голове. «Спасибо, Ларри. Я тоже вас всех люблю». Впереди был еще целый долгий день: целый день в окружении людей, которым он дорог. И это следовало ценить. Кошмары, конечно, не отступят так просто, и снова будут поджидать в темноте ночи — не переселяться же к Ларри, рядом с которым пусть и спокойно, но как минимум неудобно спать на одной кровати. Но, пожалуй, ему все-таки есть, что им противопоставить.