Завтра наступит новый день Ты проведешь его один Завтра забудут про тебя все.
Максим просыпается от того, что дышать становится нечем - он с головой укутан в теплое одеяло. Живот неприятно крутит, боль волнами отдает по всему телу и он поддтягивает колени повыше, калачиком сворачиваясь на краю кровати. По ощущениям уже вечер, он снова почти сутки проспал. Значит сейчас опять принесут ужин, таблетки и одарят безразличным взглядом. Безразличие это то, к чему стоит стремится. Чтобы не тыкали пальцами, не расспрашивали и не жалели. Все пытаются замену какую-то найти. Как они не понимают, что ее</i> заменить невозможно? Да и незачем. Это от них она ушла, их оставила. А с ним по-прежнему рядом. Кристина рядом, и всегда так будет. Глаза по-прежнему к свету яркому привыкают и он снова ныряет под одеяло с головой. Та болит нещадно, то ли от сбитого режима, то ли от шума постороннего, который и разбудил. Пытается абстрагироваться, но не получается. Кристина снова оказывается рядом. На стуле сидит сгорбившись, каре растрепанное за уши заправляет, маленькой ладошкой слезы по лицу размазывает и на него даже не смотрит. Свобода с кровати встать все еще не решается, но и с безучастным видом сидеть сил не хватает. Невозможно себя долго сдерживать, когда напротив человек самый родной в тихих рыданиях содрагается, самого наизнанку выворачивает. - Крис, случилось что-то? - чтобы хоть какую-то ясность внести Максим все же задает вопрос. - Ты бросаешь меня, да? - девушка глаза заплаканные на него поднимает, смотрит пристально, почти не шевелится. - Я плохое что-то сделала, обидела тебя чем-то? Сережа сказал сегодня, что я не нужна тебе больше. Максим путается, теряется в веренице образов и так и не может ответить себе, который из них правильный. Остатки здравого смысла настойчиво рекомендуют вернуться в постель, руки же сами тянутся к девчушке - утереть слезы и успокоить. Ее слезы всегда были его слабостью. Да и слезы в принципе. Он сестру всегда в таких ситуациях бежал спасать, и свою девочку защитить от всех бед всегда старался. Но все равно ее не спас, не уберег. Подсознание картинки подкидывает в памяти, которые он забыть пытается как страшный сон, а Кристина продолжает тихонько всхлипывать. - На минуту оставили, На секунду не доглядели, - Анисимов мелодию незамысловатую напевает, чтобы заглушить голос. Как мантру повторяет слова нелепой детской песни - первое, что пришло на ум. Врач обещал, что станет легче. Только и нужно, что потерпеть немного, игнорировать все. Но легче не становится.***
- Серьезных изменений в его состоянии я не вижу, но динамика определенно есть, - мужчина лет сорока карандашом по столу какую-то мелодию пытается настучать, рассказывая о пациенте. Иногда лоб хмурит, поправляет бейдж постоянно и медленно карту больничную листает, выписывая себе что-то в потрепанный ежедневник. Он совершенно не отличается от предыдущих двух десятков ни привычками, ни словами. Трущев сидит в кресле напротив и не слушает его практически, устало вздыхает и прячет лицо в ладонях. Эту фразу ему говорят не в первый раз и это не первый специалист, к которому за помощью пришлось обратиться. Не факт, что последний. Динамика - это хорошо. Сергей надеяться перестал еще полгода назад, оказалось, зря. Теперь надежда появилась, что рано или поздно друг сможет к нормальной жизни вернуться. Пускай призрачная, не важно. Он до последнего за прошлое будет цепляться, изо всех сил. И если остался еще хоть один шанс, они обязаны попробовать. Он все сделает ради друга. Ради того, кем тот когда-то был. Анисимов заметно выделяется среди множества пациентов клиники, за счет усилий Трущева и статусом пользуется определенным. Если бы не разговоры с Кошелевой, которая к нему приходит с завидной регулярностью, вполне бы сошел за нормального человека. Хотя в отношении Анисимова рамки нормальности характер размытый носят. Его всегда тянуло к людям, но благодаря своему раздражительному характеру и вспыльчивости, он ни с кем близко не сходился, друзей практически не имел. Но Трущев, не смотря на резкость его выссказываний, нервность, друга любил, за глаза ласково называл Масей и на все его поступки реагировал на удивление спокойно. Сергей перестраховаться решил и оставил его здесь на лечение, потому что сам только допился бы до белочки, тут хотя бы под присмотром. Вот только не думал, что "на недельку отлежаться" растянется на такой долгий срок. Но этот упертый идиот от лечения отказывается, срывается на персонал и кажется домой возвращаться совершенно не планирует. - Поговорите с ним? - врач заканчивает с документами и все свое внимание на Сергея переключает, тот кивает. - Хорошо, Соня вас проведет. Он дорогу до палаты уже найти с закрытым глазами мог бы, но от помощи не отказывается. Одному в пустых коридорах больницы оставаться совершенно не хочется. Трущев на прощание руку мужчине пожимает и медсестру решает дождаться перед кабинетом. Соня появляется через несколько минут, с легкой улыбкой приветствует его и косы небрежно на одну сторону перекидывает. Ей эта прическа идет безумно и мужчина старается каждый раз ей об этом напоминать. Потому что улыбка чуть смущенная, искренняя тоже ей к лицу. Трущев всегда думал, что в заведениях подобного рода работают только мужчины, крепкие и рослые, но кроме парочки санитаров, иногда мелькающих перед глазами, никого не видел. Весь медперсонал он уже по именам запомнил, кивал при встрече. Соня от остальных заметно отличалась. И непривычной прической, и улыбкой широкой, с которой за стойкой в свои дежурства посетителей встречала. У нее получилось стать не просто очередной девочкой в белом халате, а подругой что ли. Она в Макса порой больше него верила, пыталась вытащить и Трущев стремление нездоровое это не понимал ни разу, пока не услышал случайно, что в автокатастрофе за год до их попадания в клинику она так же мужа потеряла. Вроде лет десять уже вместе жили. А потом все перечеркнутым оказалось. Сама сюда чуть не переехала, но хватило сил перешагнуть и жить дальше. Значит и они справятся. - Соф, планы на завтра есть? - Трущев улыбается хитро и в голове что-то прикидывает. Она головой отрицательно мотает из стороны в сторону и видит, как улыбка на лице напротив еще шире становится. - Тогда завтра в гости тебя жду. Пока до палаты добираются Сергей рассказывает, как они контракт закрыли на работе удачно, что Нази давно уже не заглядывала сюда и им явно будет о чем поговорить. Обещает познакомить с плохой компанией, хоть с какой-то ее частью. Мужчина все говорит, говорит, и останавливаться, кажется, не собирается. Софа не останавливает, внимательно слушает и кивает. Софа все замечает. Как с каждой встречей неловкость между друзьями ощущается все больше, что Трущев оттягивает до последнего этот момент, наблюдает, как напряженный из здания выходит. Раньше часами мог сидеть здесь, а сейчас приезжает скорее для галочки и за это она его не винит, но помочь, как бы не старалась, ничем не может. Софа за руку аккуратно берет и Сережа резко замолкает, в объятья притягивает и от тихого "все хорошо будет, вот увидишь" крепче прижимает к груди. Громкое "Соня" из другого конца коридора напоминает, что к работе пора возвращаться. Брюнетка прощается бегло, просит адрес сообщением прислать и скрывается в лабиринте бесконечных коридоров.***
Максим выглядит усталым. Под глазами залегли темные тени, кожа бледная, почти серая, опущенные плечи и отпечаток глубокой печали на лице. С последнего визита ровным счетом ничего не изменилось, разве что красноватая паутина вокруг зрачков стала гуще. - Привет, - видеть друга таким очень больно. Осознание того, что изменить ситуацию ты никак не можешь, хоть из кожи вон лезешь, добивает еще больше. Анисимов никак на это не реагирует. Продолжает взглядом прожигать стену и даже голову на звук не поворачивает. - Я с врачом поговорил, он предлагает сменить препараты. Нужно твое согласие. Вернее, фактически, мое. "Ты здесь уже ничего не решаешь" слышит Свобода. Но в ответ говорит спасибо. Он прекрасно осознает, что здесь до сих пор лишь по своей вине. Потому что на радикальные методы решится никак не может. Отказаться от нее, бросить, оставить. Эти разговоры призрачную иллюзию дают. Варианта два всего. Или отказаться полностью от лечения и всю жизнь провести с Кристиной здесь, в белом балахоне вместо привычной одежды ходить на завтрак, привыкнуть, что псих ты теперь официально и на персонал за такие слова в свой адрес не кидаться. Либо наоборот, отпустить наконец, и попытаться тот оставшийся отрезок жизни не проебать. Первый ему нравится намного больше, но Трущев своим унылым видом не дает покоя, каждую неделю о себе напоминает. Ему там, в реальном мире, тоже не просто и поддержки ждать не приходится. Но ради него, конченого, он держится до сих пор как-то. Что Кристина сказала бы на это? Теперь каждое решение проходит через этот фильтр. Кошелева не раздумывая выбрала бы второй. Только Максим не Кошелева. Второй раз проебаться он просто не может, хотя бы потому, что это - единственная причина, по которой он все еще здесь, а Трущев с живым человеком разговаривает, не со строчками на граните. - Папа твой звонил, - в глазах Свободы интерес пропадает так же быстро, как и появился. О чем они говорили, и что Анисимов старший ему передать просил, он уже и так знает. Подумай о матери, о себе подумай, о будущем. Почему это окружающих больше его самого волнует? Постоянно в жалости к себе утопать и чувство вины взращивать - вот его будущее. Когда все в покое оставят и со своими наставлениями перестанут в жизнь его лезть? - Я все еще не понимаю, зачем ты сюда ходишь, - в голосе Анисимова только безразличие и бесконечная усталость. - Я ее не оставлю. - Некого оставлять, Макс. - Не смей так говорить! Разговор не клеится: Максим в себя все больше уходит. Анисимов никогда открытой книгой не был, только в случае необходимости выссказывался, обращался за помощью, пока не натворил чего похуже. Хотя обычно и без этого уже хватало. Теперь же, когда от упоминания общих друзей блондин перестал в лице меняться и в себя каждый раз уходить, Сергей попыток не предпринимает. - Я тогда лучше пойду, пока не наговорил лишнего, - Трущев хотел бы обнять, но проглядывающие сквозь карманы сжатые кулаки намекают, что сегодня этого делать не стоит. - Софа собиралась забежать к тебе на минутку вечером, так что не скучай. Сережа на прощание кивает и за дверью скрывается.***
Соня, как и обещала, заходит после смены. Приносит с собой ромашковый чай, теплый плед и чувство умиротворения. Бросает одеяло на пол в дальний угол и устало опускается на него сама. Рядом рукой хлопает, приглашая присесть, и устало прикрывает глаза. Блондин устраивается поудобнее, чашку в руках сжимает и о работе Софу спрашивает, слишком уж усталой она сегодня выглядит. Софа ему нравится. Она не задает глупые вопросы, зато с удовольствием отвечает на его, поддерживает разговоры о музыке и всегда улыбается. А еще она, кажется, единственная, кому действительно не все равно на то, что с ним происходит. Свобода на брюнетку немигающим взглядом смотрит, слушает последние новости, что зима скоро и нужно подарки на рождество выбирать, завтра в гости собирается вот. Его голова на ее остром плече покоится, Свобода под беседу тихую на коленке стучит какую-то мелодию. А в голове одна мысль надоедливая все покоя не дает. Давно спросить хотел, да все не решался. - Как ты справилась? Как у тебя это получилось? - спокойно, размеренно говорит, только усмехается в конце плаксивой истеричной улыбкой, разом выдавая всю боль и отчаяние, горечь, отчаянную мольбу о помощи. - Я на себя его глазами попыталась посмотреть. Он бы не хотел меня такой видеть. Софа трещины на полу старого ламината разглядывает, пальцы заламывает и пытается все еще в себя прийти. Она эту тему никогда в разговоре не поднимала, закрывалась в себе и волю эмоциям давала только в квартире пустой, чтобы никто не слышал. Ночами ревела в подушку, фотографию в рамке напротив ставила и вопрос почему так вышло повторяла снова и снова. Всегда тему переводила простым "все в порядке, правда". И говорила так честно, что в какой-то момент сама начала в этот обман верить. Только подруга лучшая - Соломонова - исподлобья наблюдала за представлениями этими. Пыталась поговорить, решить все, только когда до личного подбиралась близко, к самой черте подходила, Софа как рыба рот молча открывала не в силах что-либо произнести и блондинка отступала. А сейчас захотелось рассказать, и она обязательно расскажет еще. Перед человеком душу открыть совершенно не страшно оказывается, не перед ним. Наверное потому что похожи слишком. Оба чередой нелепых случайностей сломанные, на обочину жизни выброшенные. Девушка в его глазах цвета моря отражение своей боли чувствует и обещает себе не сдаваться. София она же мудрая, она его вытащит, хотя бы просто потому что может это сделать. Но об этом Соня подумает позже. Сейчас дамбу, которую строила все время, от надоедливых вопросов спасаясь, волной огромной заливает и все рушится, щепками по воде плавает. А она, воздух ртом хватая, пытается не уйти на глубину. Брюнетка повторяет про себя что сильная, что справится, но предательская слеза по щеке дорожку прокладывает. И, кажется, этим последний барьер смывает. Она вдохнуть пытается, хоть немного легкие воздухом заполнить, но получается скверно, только всхлипы немые выходят. Обратно возвращает запах морской соли и рука, косички в волосах перебирающая. Максим виновато в сторону смотрит, девушку к себе крепче прижимая, надеется, что словами своими не сильно ее обидел. И вздрагивает, когда Софа голосом чуть засипшим его благодарит. - Ты тоже потерял кого-то важного, и с этим сложно смириться, я знаю. Но не забывай, что рядом все еще есть люди, которым ты не безразличен, - Максим глаза на девушку поднимает. Слезы уже высохли, о них только темные разводы от туши на щеках напоминают. Она снова к привычному собранному состоянию возвращается, и Анисимову остается только выдержке ее удивляться. - Поговори с Сережей. Он переживает очень. - Я знаю. Он каждый раз говорит мне, что скоро станет легче. Все говорят, что жизнь на этом не заканчивается. Но если это правда, то почему мне кажется, что она уже закончилась? – Свобода горько усмехается. Прижимается к Софе ближе и почти на ухо ей шепчет. - Причина, по которой все так говорят, в том, что это не касается их личной вселенной. Им не нужно пытаться выбраться из-под обломков рухнувшего мира. Мне нужно. А я не хочу выбираться, я без нее не смогу. Я один не справлюсь. Свобода привык к одиночеству. Он всю жизнь с ним вместе просыпался и засыпал, сам отгораживался от людей, которые пытались приблизиться. Единственное чего боялся, что ничего не изменится, что он всю жизнь и проведет так же. Одинаково, статично, незаметный и никому по-настоящему не нужный. Хотелось, чтобы заметили, рассмотрели что-то дальше пары крутых песен и модной стрижки. Кристина восхищалась им, принимала все его недостатки и будто не замечала тяжелый характер, про который все твердили не переставая. Кристина его любила. Такое только раз в жизни случается, и то не у всех. Свою попытку стать счастливым он уже использовал. - Тихо, Макс. Тихо, - она чувствует, как руки на плечах сильнее сжимаются и фразу одну и ту же повторяет, как заведенная. - Ты не один. И никогда не будешь. Я не оставлю тебя. - Обещаешь? - Обещаю, - неловкая фраза с губ искусанных тихо срывается, а над головой яркой лампочкой загорается надежда.