Бабуля фон Карма

В свои девяносто лет бабуля фон Карма должна была отдыхать в своем роскошном имении в Германии, почитывать слащавые романчики и причитать о днях ушедших. Но вместо этого она находилась в Лос-Анджелесе в здании суда, возясь с галстуком своего сына, пока ее ошеломленная внучка за этим наблюдала. В конце концов, рождество прошло только недавно, а она любила проводить время с семьей. - Манфред, дорогой, я не понимаю, почему ты продолжаешь носить все эти рюши и оборки, - ее сынок вырос очень красивым молодым человеком, но все эти забавные костюмчики, которые он привык носить, были ему совершенно не к лицу. Как он вообще сможет найти себе новую красивую жену, если он не будет показывать свои замечательные плечи? Все прочие юристы, заходившие в здание суда, были одеты с куда большим вкусом. - Посмотри, Манфред, - щебетала бабуля, указывая на молодого человека, одетого в синий костюм и розовый галстук, - вот он знает, как одеваться! Сначала Манфред ничего не сказал, но затем всё же поднял взгляд: - Это Феникс Райт, - коротко отрезал он. – Адвокат защиты в сегодняшнем заседании. - Он такой красавчик! О, Манфред, почему ты не можешь быть больше похож на него? Манфред напрягся. К счастью, Франциска, которая уже начала уставать от всех этих словесных глупостей, прервала: - Феникс Райт – адвокат защиты. Следовательно, он дурак. Бабуля отпустила галстук Манфреда. Перерыв был объявлен оконченным, и Манфред использовал это как шанс прошмыгнуть обратно в зал суда и закончить дело. Бабуля обратила всё свое внимание на Франциску, свою непутевую внучку. - Тише, тише, Франциска. Знаешь, ты прямо как твой папа. Все эти вычурные наряды и пышные рукава. Я видела девочек твоего возраста в эти дни, гуляющих полураздетыми, с животами напоказ и такими короткими юбками- - Бабуля, - прервала Франциска. – Сейчас середина зимы. Глаза бабули блеснули: - Точно, моя дорогая Франци, точно. Как я могла забыть? Боже, боже, - она начала рыться в корзинке, висящей на ее руке. – Я напекла печенья для всей семьи к рождеству! - Мое имя, - прошипела Франциска, сильнее сжимая ручку кнута, - Франциска. Бабуля не стала вслушиваться и начала вынимать печенье. Говоря точнее, пряничных человечков. Она показала первый из них Франциске: - Вот это, Франци, твой папа. Франциска взяла печенье из рук бабули. Оно точно выглядело, как ее папа, от причудливого дорогого костюма до сердитого взгляда. И она должна была это съесть? - А это ты, Франци, - сказала бабуля, вынимая следующего пряничного человечка, хотя Франциска задумалась о том, что это, скорее, пряничная девушка. Если бы не ярко-голубые волосы пряничного человечка, она бы вряд ли узнала себя. Бабуля была не так знакома с ее стилем, как была знакома со стилем ее папы. - А это твой брат, Майлз. Руки последнего человечка не были традиционно расставлены в стороны. Вместо этого руки маленького Майлза были скрещены на груди, а на лице, на которое, закрывая глаза, падали волосы, застыло несчастное выражение. Пряничный Майлз выглядел таким невозможно подавленным, что Франциска решила, что лучше будет избавить его от его ничтожности. С любовью и сочувствием она оторвала ему голову и начала жевать ее. Ее брат был липким и вязким. Франциске подумалось, что следовало бы дать бабуле свой идеальный рецепт, делающий любое печенье восхитительным. - Франциска! – закричала бабуля, и Франциска проглотила остатки головы Майлза, теряясь в догадках, что же она такого сделала. – Иди и сейчас же извинись перед своим братом. Очень грубо с твоей стороны было отрывать ему голову таким образом. Франциска знала, что ее бабуля уже не совсем такая же, какой была, когда они оба были младше, но с каждым днем она убеждалась, что бабуля становилась всё более и более старой. - Я не могу. - О, еще как можешь, - жестко сказала бабуля, смотря на Франциску поверх своих очков. Иногда бабуля была столь же страшной, как и папа. Руки Франциски внезапно почувствовали пустоту, будто она потеряла что-то, что всегда в них держала. Ее кнут… где же ее кнут? Щелк. Ее кнут ударил пол едва ли в шаге от Франциски. Она посмотрела на бабулю и с задержкой среагировала. Ее бабушка… как бабуля сумела отобрать у нее кнут? Ощутив вдруг странное ощущение пустоты внутри живота, Франциска вспомнила, что это бабушка научила ее управляться с кнутом. Фактически, Франциска унаследовала этот кнут от бабули. Делая нечто, чего никогда не делала – медленно отступая спиной вперед – она начала спорить: - Майлза Эджворта сейчас судят за убийство; сегодня последний день- - Франциска. - Щелк. - Ты извинишься перед своим братом. Сейчас же! Она не могла не подчиниться прямому приказу со стороны бабули, даже если та немного не понимала, что Франциска не имела права прерывать заседание, чтобы по-детски извиниться. В конце концов, бабуля была вооружена кнутом, а Франциска по собственному опыту знала, что люди склонны подчиняться приказам того, кто держит в руках кнут. Ей надо побежать к дверям, решила она, чтобы выбрать правильный момент и войти в зал суда прежде, чем на нее налетят приставы. Ее план был как всегда идеален. Приставы не ожидали подростка с голубыми волосами и не могли остановить ее, когда двери распахнулись и Франциска подбежала к месту обвиняемого, где сидел Майлз. Папа, похоже, говорил что-то важное: - Я заявляю, что пуля в моем плече не имеет отношения к- Франциска?! Она была воспитана так, что для нее не было ничего важнее неприкосновенности и священности суда. Но сейчас она предавала всё, во что верила, ради бабули: - Майлз Эджворт, - сказала она с угрозой, подходя к подсудимому. - Я прошу прощения за то, что обезглавила тебя! Ее заявление стало причиной поднявшегося шума. Судья лишь тщетно стучал молотком, бормоча себе под нос: - По-моему, мистер Эджворт выглядит вполне нормально… Феникс Райт, адвокат, потерял сознание. Судебные приставы наконец поймали Франциску. Бабуля стояла возле дверей зала с гордой улыбкой на лице. - Видишь, Франци? – услышала Франциска крик бабули сквозь шум, когда приставы застегивали наручники на ее руках. – Это была не так сложно, правда? После трех часов пребывания под стражей и выяснения, что она на самом деле никого не обезглавила, Франциску освободили, когда папа заплатил за нее огромный залог. - К несчастью, - услышала она слова своего отца, - нам не удалось добиться продолжения смотра дела, так как срок давности уголовного преследования истек сегодня. Франциска заглянула за угол и увидела свою любимую бабушку и своего папу, на лице которого застыло самое угрожающее выражение, какое она только видела. - Насмотрелась я сегодня на твой «зал суда», который ты так любишь, Манфред, - сказала бабуля, фыркнув. – Невежественные чурбаны, тыкающие друг в друга пальцами и кричащие друг на друга. Ты должен был стать доктором. Такой профессией мать могла бы гордиться! Франциска не могла сдержаться. Она прижала руку, обтянутую перчаткой, ко рту и изо всех сил старалась сдержать смех. - Кстати, где мой внук? Я хочу узнать, как он себя чувствует после такого ужасного заседания, и отдать ему его печенье. Она снова порылась в корзинке и достала не одну, не две, а целых пятнадцать пряничных девушек с голубыми волосами и плохо украшенной одеждой. Франциска в изумлении открыла рот. - А, - сказал Манфред, - мальчишка со мной не разговаривает. - Вздор, - сказала бабуля. – Я постараюсь его переубедить. Рождество ведь семейный праздник, в конце концов. - Ты не понимаешь, мама- Щелк. Франциска оторопела от этого звука, а затем оторопела еще сильнее, когда увидела своего отца, обычно сильного и бесстрастного, прячущимся от бабули. И только тогда Франциска осознала, что ей еще не вернули ее кнут. Бабуля фон Карма была очень страшна с кнутом в руках.