Глубина погружения

- Надеяться на лучшее никогда не поздно, - произнёс Франк Майер. - Надежда ослепляет, синьор Майер, мешает увидеть истинное положение дел, - возразила Елена Лео. Начальник караульной службы Майер выполнял сегодня согласно расписанию роль вахтенного офицера. В нынешней ситуации наличие полной команды на мостике соттомарино не требовалось - "Мостро-6" был намертво закреплён в трюме "Альберто Ветторе" - поэтому на постах по долгу службы остались только старшие офицеры и дежурные техники. Майер уже закончил проверку своего сектора приборной панели. Он осмотрел счётчики боеприпасов, сверил показания с записями в журнале, проверил индикаторы боевой готовности орудий, все как один красные, и теперь с интересом наблюдал, как матрос чистит механизм управления перископом. Елена Лео, напротив, была весьма занята. Внимание старшего помощника приковали к себе манометры главных воздушных резервуаров. При заправке обе ёмкости наполнили под завязку, до красного сектора. И теперь необходимо было убедиться, что нет ни утечек, ни деформации. Конечно, точно такая же группа манометров находилась на нижней палубе, в отсеке, где сидел главный техник. Но такова уж особенность конструкции подводных крейсеров - каждая хоть сколько-нибудь важная система должна быть продублирована как минимум один раз. - Ну отчего же ослепляет, синьора Лео? - нарушил тишину Франк. - Здесь вы решительно не правы, я считаю. Ведь именно надежда позволяет людям в сложной ситуации преодолеть обыденные рамки и совершить нечто выдающееся. Переступить страх, обогнать отчаяние. Даже стать героем, если позволите. Франк Майер произнёс это спокойным тоном человека, полностью уверенного в своих словах. Елена неторопливо обернулась. Выглядел кельто-германец соответственно - глаза почти закрыты, спина прямая как ружейный ствол, в руках как влитой лежит толстый вахтенный журнал. - Это ваше мнение, Франк, и только ваше. Я же убеждена, что надежда - не более чем ложь, рассказанная самому себе в утешение слабого ума. У того, кто действует, должна быть не призрачная надежда, но яркая цель! - Подобные высказывания делают вам честь, синьора Лео, но они верны лишь для очень малого числа людей. Франк положил вахтенный журнал на место, пристегнул его специальной прищепкой и продолжил: - Да, для горстки весьма уверенных в себе, черезвычайно активых граждан, ваша позиция подходит. Скажу более, для них она является единственно верной, ибо если уж у человека имеется яркая цель, бездействие с его стороны очень скоро может превратиться в ограниченность. А это грех... - Майер выдержал короткую паузу. - Но даже не глядя на всю Империю, возьмите одно это судно. Не менее трёх сотен человек ежедневно находятся на борту, а спросить каждого из них, так выходит что цель в жизни имеется у считанных десятков. Один из семнадцати, приблизительно, строит далеко идущие планы. - Франк едва заметно улыбнулся, спокойно глядя на Елену. - Что же до остальных, спросите вы? Они живут настоящим, синьора Лео. Они усердно работают в меру своих способностей, отдыхают в меру своих желаний, помогают друг другу преодолеть каждодневные испытания обычной жизни. И все они смотрят в завтрашний день с надеждой. Будущее для них непроглядный мрак, лишь изредка разрываемый яркими проблесками. И всё, что им остаётся - это надеяться, что там, впереди, их труды сделают жизнь легче. Что еда станет вкуснее, машины совершенне, люди добрее. Что общество и Его Императорское Величество по достоинству оценят их заслуги, иногда весьма выдающиеся. А когда жизнь зажимает их в тиски, эта надежда превращается для них в экстренный запас. В эдакие латы, позволяющие избегнуть урона, либо защитить товарища. Начальник караульной службы Франк Майер, простой кельто-германец из провинции, замолчал. Старший помощник Елена Лео, патриций, карьеристка с твёрдыми убеждениями, скептически скривила губы: - И вы хотите сказать, что надежда важнее для общества, чем целеустремлённость? - Отнюдь. Я лишь хочу заметить, что несмотря на разницу в убеждениях, которые вели нас на протяжении всего жизненного пути, мы с вами оказались теперь в одной лодке. Буквально. И он, тихо рассмеявшись собственной шутке, отошёл к навигационному столу, оставив старшего помощника наедине с новыми мыслями. *** - Во имя Белой Шестерни, добродетелью грехи попирающей, прошу, Бог-создатель, не отврати удачу от своего чада, дай сил, чтобы бороться, дай ума, чтобы преуспеть. Не оставь одного в трудный час... Тьма молча внимала. Слова молитвы силились пронзить её, но уходили в стену мрака бесследно, впитываясь как вода в песок. Тьма слушала с упоением. Она даже притихла, отступив от фонаря. Каждое слово несло в себе Смысл. Частички знания растворялись во мраке. Тьма училась. Маленький человек стоял на коленях, сжав тонкими ладонями ритуальный символ, две Шестерни мирового закона, сцепившиеся зубцами. Чуть выше - Белая Шестерня добродетели. Уважение, доброта, честность, патриотизм, смирение, пытливость. Качества истинного гражданина Священной Венецианской Империи, преданного чада Церкви и Государства. Ниже располагалась Чёрная Шестерня грехов. Зависть, гнев, лицемерие, непочтительность, уныние, ограниченность. В своём вечном вращении Белая шестерня накрывала зубцы Чёрной, смывая грехи человеческие силами добродетели. Так было. Так будет. Тьма была с этим не согласна. И праведник, и грешник, оказываясь под покрывалом её непроглядного мрака, становились тем же, чем и неразумные твари, не способные рассуждать. Все превращались в добычу. И Тьма, несмотря на свой интерес к словам маленького человечка, терпеливо ждала, когда же он совершит ошибку. Всего четверть шага за пределы освещённого круга - и она утащит его под свой покров, иссушит и разотрёт слабое тело в тонкий порошок, такой мелкий, что нельзя будет набрать горстью - в миг утечёт сквозь пальцы. Она съест человека целиком, вместе с одеждой, символом веры и поясным кинжалом, с потаёнными желаниями, мечтами и воспоминаниями о разгульной юности. И так станет больше. Станет мудрее. Тьма не торопилась. С самого момента её сотворения в просторной комнате с белыми стенами, всё её существование было связано с ожиданием. И в этом деле она достигла определённых успехов. Не нуждаясь во сне и пище, воде и свете, ждать она могла вечно. Тьма была бессмертна, это она знала абсолютно точно. Раньше ей доводилось ждать весьма и весьма долго. Она пока не знала названия для такого большого промежутка времени, но маленьких, которые назывались "год", там поместилось бы тысяч пять-шесть, не меньше. - ...и если совершу грех, дай сил на добродетель. Человек умолк и прижал Шестерни к груди. Руки дрожали. Да, молитва отодвинула границу Тьмы на целый фут, но желанного успокоения не принесла - ему было страшно. В звенящей тишине закрытого тесного помещения с одним-единственным фонарём едва слышно шелестела мириадами мельчайших частичек ненасытная всепоглощающая Тьма. Маленький человек уже видел, как она ловит неосторожных. Как они пытаются выбраться, тянут руки, а потом исчезают бесследно в вихре чёрного песка. Зачем, ради Движителя, они вообще вытащили Это из-под земли? Ведь это же Зло, это Конец! Выпусти её на свободу - и не останется ничего. Человек устал. Он не спал больше суток и почти всё время говорил, вслух читая молитвы. Теперь силы покидали его. Он больше не мог сопротивляться сну, голова становилась всё тяжелее, его шатало из стороны в сторону. И когда он уже решил, что все его усилия тщетны, что упадёт сейчас за пределы мерцающего фонарного света, он вдруг задумался. А что если сесть в угол, поставив фонарь на пол перед собой? Тогда Тьма не достанет его, и сам он не покинет пределов света, даже если упадёт. Человек решительно поднялся на ноги, осторожно снял большой масляный фонарь с крюка в потолке и медленно пошёл в угол. При этом ему приходилось внимательно следить за тем, чтобы его собственная тень была внутри освещённого пространства. Тьма растекалась перед ним, как океан перед форштевнем корабля. Достигнув своей цели, человек вжался в угол и осторожно опустил фонарь на пол, сняв с него абажур. Стена света встала между ним и Тьмой, надёжно оградив от неминуемой, казалось бы, смерти. Впервые за долгое время он почувствовал себя почти в безопасности. Устроившись поудобнее, человек уже через мгновение провалился в долгожданное забвение. Тьма продолжала свой неостановимый бег. Подсказать маленькому человеку решение оказалось не сложно. Должно быть, он принял её тихий бесцветный голос за свой собственный, внутренний. Тьма была довольна. Она провела настоящий эксперимент. Она совершила воздействие, и мир вокруг изменился. Появилась новая информация. Надо будет сделать что-нибудь ещё, вдруг удастся выучить нечто особенное? А пока она будет думать. Тьма будет ждать.