Живая вода

Зимний Солдат пытался собрать по осколкам разбитые силы, но максимум, что он смог сделать — это с трудом раскрыть свои морозно-голубые глаза. Сознание ещё принадлежало его тёмному альтер эго, но настоящий, измученный Баки всё же упрямо продирался сквозь кибернетическую броню, которая прочно сковала душу, разум и живое, горячее сердце. Дневной свет белым лезвием резанул по глазам, и Барнс вновь зажмурился. Он услышал, как скрипнула дверь, и кто-то тяжко вздохнул. Преодолевая слабость, мужчина попытался подняться, но всё тело пронзила такая стрела боли, что Баки с бессильным стоном откинулся обратно. — О, очухался всё-таки! — прозвучал звонкий женский голос. Быстрым шагом его обладательница пересекла комнату и на горячий лоб Зимнего легла узкая, ледяная ладошка. Он приоткрыл глаза и увидел перед собой худое лицо девушки лет 23, обрамлённое пуховым серым платком. Живые глаза цвета летней зелени смотрели с нескрываемым любопытством и теплотой. Решив для себя, что объект не опасен и никакого отношения к его заданию не имеет, Барнс тихо вздохнул, позволив прикрыть веки обратно, но в глубине души пожалел, что рядом с ним не было никакого оружия. Жизнь и люди научили его никому и никогда не доверять, полагаться только на себя во всём. — Кто ты такая? — процедил сквозь зубы Баки. Ладонь исчезла с его лба, и девушка немного обиженно ответила: — Да какая разница, кто я. Пусть буду другом. — У меня нет друзей. — жёстко парировал Зимний. — Ага, может, и нет, только вот не каждый будет на себе тащить тушу, на которой живого места не было! 3 километра тебя тащила по сугробам, и вот она, благодарность. — печально вздохнула девушка, снимая платок и распуская длинные тёмно-русые волосы. Она вдруг прижалась сухими холодными губами к высокому лбу Солдата и сдавленно охнула: — Да ты весь горишь! Сейчас, подожди, бедолага, легче станет! Зимний вновь провалился в неприятное состояние полусознания. Он слышал, как девчонка возилась в соседнем помещении, как гремела чем-то. Потом в зубы ткнулся край стеклянного стакана. Баки отрицательно пару раз мотнул головой, промычав что-то нечленораздельное, но девушка заставила его разомкнуть губы и выпить на удивление вкусную свежую воду. Барнс с жадностью опустошил весь стакан, и через пару минут ему стало значительно легче. Мужчина с интересом осмотрелся: комната была светлая, просторная, по углам были развешаны пучки трав и полевых цветов, веточки ягодных кустарников с ещё сохранившимися яркими ягодами; в одном углу висела икона под вышитым рушником. Сладковатый аромат горящих дров в печи разливался в воздухе, проникал в озябшую душу и согревал не хуже горячительного. — Что это была за такая вода? — тихо спросил Баки, наслаждаясь теплом и уютом. — Живая. — отозвалась хозяйка, помешивая какое-то травяное зелье в начищенном до блеска котелке. — Есть здесь пару ключей с такой водой, берегу их как зеницу ока. — В таком случае, где я вообще нахожусь? — В сибирской сказке. Хватит болтать, поспи немного. — девушка подошла к Зимнему, проверила лоб, погладила по голове и, укрыв мужчину одеялом повыше, отошла обратно к печи. Она негромко запела старинную песню, от которой обычно хочется плакать — так она за душу берёт! И Джеймс, смежив веки, погружается в целительный сон, который унесёт его тревоги и бессилие. А его спасительница садится возле окна, продолжая негромко петь, ждёт, пока остынет чай, и слушает, как за тонкими стёклами завывает метель.