Дружеская помощь, или...

— Ром, давай, не маленький, сам знаешь, что делать. — Илья сидел на кровати, широко расставив ноги, и лениво поглаживал себя, глядя на Ромку сквозь прикрытые веки. — Ну же, Ром. Зобнин послушно опускается на колени перед Ильей, отстраняет его руку от члена, заменяя ее своей, и начинает не спеша двигать ладонью по напрягшейся плоти, постепенно наращивая темп. Он не смотрит на Кутепова, все его внимание сосредоточено на том, чтобы доставить ему как можно больше удовольствия. Роман медленно наклоняется, и обхватывает головку губами, втягивая в себя далеко не маленький орган сразу наполовину. Он по-прежнему не смотрит на Илью, а просто, закрыв глаза, выполняет давно заученные движения. Тихое постанывание, сквозь плотно сжатые зубы, доносящиеся до него сверху, говорят о том, что он все делает правильно. Ромка увеличивает темп, заглатывая член любовника почти до основания, не обращая внимания на то, что головка неприятно упирается в стенку горла, вызывая спазмы удушья. По щекам текут слезы, но он пытается убедить себя, что это всего лишь рефлекс, а не позорное чувство стыда и обиды. Да, ему обидно. Обидно, потому что для Ильи это всего лишь приятный способ снять напряжение, когда для самого Романа все это давно перестало носить характер «дружеской помощи в трудную минуту», он уже перестал обманывать и себя и признал, что Кутепов для него гораздо больше, чем друг. И стыдно. Стыдно за то, что даже зная о том, что его чувства безответны, и вряд ли когда-нибудь это изменится, он не может сказать «нет». Зобнин всегда подчиняется просьбам Ильи, исполняет любые его желания, обманывая себя, что это взаимно. Их странные отношения начались очень давно, еще тогда, когда они учились в Академии. Роман попал туда, когда ему едва лишь исполнилось десять лет, Илья намного позже. Но это не помешало двум мальчишкам почти сразу же стать друзьями. Не по годам взрослый Кутепов всегда был для Ромки опорой и поддержкой, а началось все с одного не очень приятного для Зобнина инцидента. … Ромка так и не смог до конца смириться с тем, что большую часть времени ему приходится обходиться без семьи. Он скучал, очень скучал по родным, и даже частые приезды матери не могли заглушить его тоску по родному Иркутску. И именно поэтому Ромкины глаза часто были «на мокром месте». Зобнин старался изо всех сил не показывать своей слабости перед другими пацанами, но, как говорится, шила в мешке не утаишь. И вот, как-то раз, после очередного отъезда матери, Ромка снова не смог сдержать предательски подступающие слезы. Дав волю своим эмоциям, Зобнин прятался от чужих глаз в раздевалке, но в этот раз судьба-злодейка была не на его стороне. — О, смотрите-ка, наша принцесса снова плачет. — Знакомый голос заставил Ромку поднять покрасневшие глаза на появившихся в раздевалке мальчишек. — Прям, как девка, честное слово… — Иди на хуй! — огрызнулся Ромка. Он резко поднялся со скамейки и направился в сторону выхода, но ему преградили путь и, схватив сзади за ворот олимпийки, отшвырнули к стене. Зобнин снова рванулся вперед, но чьи-то сильные руки держали его за плечи. — Куда так быстро собрался? — зловещий шепот в ухо, — Мы тебя еще не утешили. Зобнин похолодел. Он сразу понял, куда клонят его приятели. В пятнадцать лет подростковые гормоны бушуют со страшной силой, а уж если ты живешь в интернате, где только лишь пацаны… — Да отвалите вы… — Роман ловко вывернулся из стальной хватки и даже умудрился заехать кулаком по чьей-то скуле. — Ух ты, а наша телочка еще и брыкается. — Его уже снова крепко держали, заломив руки за спину. — Не дергайся, Ромашка, больно не будет, отсосешь и все дела… Зобнин рванулся изо всех сил, несмотря на боль в заломленных руках, но против четверых, довольно-таки крепких парней особо не попрешь. Кто-то уже пнул его под колени, заставляя ноги подкоситься и упасть на холодный пол. И в этот самый момент Роман вдруг почувствовал, что хватка на его запястьях ослабла, а потом и совсем исчезла. Парень, стоявший перед ним, был отброшен в сторону, второй, находившийся за его спиной, уже корчился на полу, судорожно хватая воздух перекошенным ртом, а двое других поспешно убегали из раздевалки. Его неожиданный спаситель протянул ему руку, помогая подняться на ноги, и Ромка сквозь слезы, наконец-то, смог его разглядеть — высокий, стройный парень, кажется, учившийся на курс старше… Илья, вроде бы так его звали… — Спасибо. — Чуть слышно прошептал Ромка, хватаясь за протянутую руку, как за спасительную соломинку. Вот с этого момента и началась их странная дружба. Хотя, поначалу ничего странного в их отношениях не было — Роман был бесконечно благодарен Илье за то, что тот так своевременно появился в раздевалке и заступился за него, помог выпутаться из этой неприятной и щекотливой истории, а Илья весьма быстро примерил на себя роль телохранителя. Постепенно Ромка стал замечать, что в компании Кутепова его все реже стали посещать грустные мысли о доме, тоска отходила на второй план, а сам он все больше и больше начинает думать об Илье далеко не как о друге. Зобнин, как мог, старался гнать от себя эти непрошенные, неправильные чувства, но, вопреки всему, с каждым днем еще сильнее увязал в этой ужасающей трясине. И вот, как-то раз, после вечеринки, устроенной по случаю очередного выигрыша команды, завалившись в комнату, которую они уже давно делили вместе с Ильей, случился тот самый переломный момент. Кутепов, находясь в подвыпившем состоянии, сказанул ту самую фразу, которая уничтожила у Ромки последние остатки разума. — Ром, а ведь ты действительно хорошенький… — Илья окинул Зобнина мутным взглядом, — Был бы ты девкой, я бы в тебя влюбился. Вот бля… — Кутепов пьяно хохотнул, — Смотри-ка, у меня даже встал на тебя… Роман перевел взгляд на внушающую выпуклость в штанах приятеля и судорожно сглотнул, ощущая, как кровь с бешеной силой приливает к собственному паху. Липкое чувство паники начало расползаться по телу Ромки, а Илья уже стоял рядом, почти вплотную прижимаясь к нему, явно чувствуя такое же возбуждение, тяжело дышал и жарко шептал прямо в ухо. — Ромк… может, поможем друг другу… у меня точно сейчас яйца лопнут… Зобнин, словно во сне, медленно опустился на колени, посмотрел на Илью и нерешительно положил руки на пряжку ремня. Кутепов, так же не сводя с него глаз, ободряюще кивнул и подался бедрами чуть вперед, давая Ромке понять, что тот делает именно то, что он сейчас хочет. На утро Романа, словно ледяной водой окатили воспоминания: он отсосал парню! И не просто парню, а лучшему другу! И если бы не ответная услуга Ильи, то он бы точно сгорел со стыда, но… Кутепов повел себя, как ни в чем не бывало. На испуганный и виноватый взгляд Ромки, он только махнул рукой и сказал, что в этом нет ничего страшного, просто дружеская помощь в трудную минуту. Вот с того раза они и стали так это называть… … Роман продолжая ритмичные движения головой, помогая себе руками, почувствовал, как все тело Ильи напряглось, как натянутая струна. Он расслабил горло, принимая его, как можно глубже, готовясь вот-вот ощутить горьковато-соленый вкус спермы, но вдруг резко был вздернут вверх. — Стоп, Ромка… не могу так больше… — Кутепов судорожно прижимал его к себе подрагивающими руками, — Не хочу так больше… Зобнин поднял на Илью удивленный взгляд, встречаясь с горящими диким огнем зелеными глазами, а тот, продолжая крепко обнимать его, полузадушено шептал: — Ромка, прости, но я… ты для меня… прости… не хочу больше… Он резко оттолкнул Романа, засовывая в штаны, уже начинающий опадать, член, и быстрым шагом отправился в коридор, намереваясь сбежать из номера, как можно быстрее, но Зобнин схватил его за руку и дернул на себя. — Что случилось? — он непонимающе смотрел на друга, но захвата не ослаблял, — Пока не объяснишь, не отпущу… Чего ты больше не хочешь? Меня? — Ром… — Кутепов постарался достойно выдержать внимательный взгляд темных глаз, — Поверь мне, ты не захочешь этого знать… — Хочу, — Ромка упрямо тряхнул головой и, понимая, что Илья уже никуда не сбежит, выпустил его руку из своей. Илья обреченно опустился на кровать, обхватывая голову руками, немного помолчал, но пауза затягивалась, и он, наконец, решился. — Ром, я честно не знаю, как тебе это сказать, поэтому начну сразу с главного. Я не хочу больше «дружеской помощи», понимаешь? Мне этого уже мало. Мне нужно все или ничего. — Он поднял на Романа полный боли и отчаяния взгляд, — Мне нужен ты. Весь, целиком и полностью. И не как друг, точнее, не только, как друг. Я… — он слегка запнулся, но взгляда не отвел, — Я люблю тебя, Ромка… давно люблю… и если ты не можешь ответить мне тем же, то… то тогда мне не нужно ничего. Это больно, Ром, очень больно, постоянно думать, что для тебя это ничего не значит… — Как давно? — прошептал Зобнин, стараясь удержать дрожь в голосе. — Очень… еще с Академии… — Илья не выдержал и все-таки отвел глаза, смотря теперь куда-то в сторону, — Помнишь тот вечер, когда мы… в первый раз? Уже тогда… Прости… — Дурак, — Роман опустился перед ним на колени, обхватывая ладонями его лицо, заставляя снова посмотреть на себя, — Какой же ты дурак, Кутепов. Ведь я тоже… уже тогда… И не давая опомниться ни себе ни ему, Зобнин прижался своими губами к губам Ильи, утягивая того в долгожданный поцелуй, первый, за долгие годы их странных отношений. И от этого обычного поцелуя обоих повело так, что, наконец-то, обрушило все барьеры, которые они сами себе настроили. Не отрываясь друг от друга, мужчины повалились на кровать, продолжая целоваться, жадно оглаживая тела, яростно срывая с себя одежду, путаясь в ней, стараясь как можно быстрее добраться до разгоряченной обнаженной кожи. — Господи, Ромка… хочу тебя… — прерывисто шептал Илья между поцелуями, не переставая ласкать любимое тело, которое еще пару минут назад считал запретным. А Зобнин только стонал в ответ и подставлялся под новые ласки, тихо повторяя, словно молитву, имя любовника. — Не могу больше… Ромка… — Кутепов, не глядя, схватил с тумбочки какой-то тюбик, оказавшийся обычным кремом для рук. «Подойдет…» — мелькнуло в голове, а вслух прошептал: — Можно, Ром?.. я сейчас взорвусь… Роман только кивнул и призывно развел шире ноги. Он слегка вздрогнул, когда что-то прохладное и скользкое коснулось его в самом интимном месте, но даже и не попытался отодвинуться. Наоборот, он сам двинулся вперед, стараясь насадиться на длинные пальцы, но резкая боль не позволила ему этого сделать. Ромка сдавленно зашипел: — Бляяяя, я думал будет легче… — Расслабься, — зашептал Кутепов, убирая руку, — Я аккуратно… Он сполз поцелуями вниз по телу Зобнина, лаская губами его живот, осторожно слизнул капельку смазки с кончика члена и, наконец, обхватил головку губами. Ромка захлебнулся собственным стоном — Илья проделывал это далеко не в первый раз, но сейчас, в эту минуту, все казалось намного чувствительней и острее. Он долго и основательно вылизывал Ромкино достоинство, заставляя мужчину забыться и раствориться в этой откровенной ласке, и только тогда Зобнин смог беспрепятственно впустить в себя первый палец. Илья терпеливо и бережно растягивал любовника, подготавливая его к тому, что в скором времени его заполнит нечто большее, чем просто пальцы. Роман извивался и дрожал под руками Кутепова и уже просто срывался на крик, сам требуя, чтобы Илья перестал его мучать и, наконец, довел начатое до его логического конца. Несмотря на длительную подготовку, первое проникновение было очень болезненным, но Ромка, почти до крови закусив губу, упрямо двинулся навстречу. Илья входил медленно, короткими толчками, отвлекая Зобнина влажными беспорядочными поцелуями и нашептывая милые глупости. Наконец, войдя полностью, он замер, давая Роману время привыкнуть к ощущениям внутри, и стараясь самому не сойти с ума от этой горячей тесноты, сжимающей его член раскаленными тисками. — Давай… не тормози… — Ромка нетерпеливо дернул бедрами, давая разрешение, и Кутепов начал двигаться. Сначала осторожно, не спеша, но постепенно наращивая темп и увеличивая амплитуду движений, он сорвался, бешено толкаясь в податливое тело. Ромка метался под ним, то комкая руками простынь, то хватаясь за изголовье кровати и при всем этом так сладко стонал, что у Кутепова просто сносило башню… Он яростно втрахивал любовника в матрас, выходя почти полностью и снова врываясь в него с неистовой силой, чувствуя, как внутри Ромки становится все горячее и теснее, понимая, что развязка уже близко. Илья наклонился, захватывая искусанные губы в глубоком поцелуе и кончил, забившись в самом ярком оргазме за всю его жизнь, чувствуя, как Роман догоняет его в удовольствии, судорожно выплескивая сперму между, плотно прижатых друг к другу, тел. Эйфория медленно отступала, возвращая, бешено колотящимся, сердцам привычный ритм, успокаивая сбившееся дыхание и возвращая обоим мужчинам способность мыслить. — Ром, ты ни о чем не жалеешь? — голос Ильи предательски дрожал. — Нет, Кутепов, все-таки ты неисправимый дурак. — Роман тихо засмеялся, притягивая Илью в крепкие, но нежные объятья, — Но ты мой дурак, и я тебя теперь никуда не отпущу…