голубой вагон

Несущийся на всех парах поезд издавал звуки, похожие на ломающуюся в петле шею. Броку было как-то не по себе. Какое-то странное тревожное чувство забралось под кожу и зудело в подкорке. Еще и этот собачий холод... Облачками пара сопровождалось каждое слово. Брок конечно мог пройти внутрь вагона и даже засесть где-нибудь в столовой, потому что от руководства в виде Пирса не было никаких новых указаний, а до места назначения ехать было по крайней мере часов пять. И все же было неспокойно. Задание было несложное, более того при нем была хорошая группа спецназовцев, да и Пирс одолжил ему свой козырь… Рамлоу опирался о железную ограду и глядел, как быстро сменяются такие одинаковые деревья. От холода едва не стучали зубы, но, честно признаться, Брока удивлял белоснежно-изумрудный вид. Леса они проехали, после тоннеля должен быть какой-то обрыв, и проезжать они будут прямо у склона горы. Броку вспомнилось детство, суровое лицо отца и мокрые от снега ботинки. Палатка была совсем ветхая, но было красиво. Брок молчал, и жаловаться на холод не рисковал, и всё наблюдал, жадно вглядываясь во все, что его окружало. Он старался запомнить все до мелочей. Покрасневшие щеки отца, ветки, торчащие из-под снега тут и там, горы, палатка, обжигающий чай, сладкий и вкусный, сосны, отцовское ружье, тяжёлое и пугающее. Снег в горах шел медленно, покрывал и без того бесконечно тянущиеся белые дали. Здесь же снег, казалось, шел быстро, хлопьями проносился мимо. – Скатертью, скатертью дальний путь стелится и упирается прямо в небосклон. Каждому, каждому в лучшее верится... Брок вздрогнул, заслышав мужской мелодичный голос, напевающий откуда-то сверху. На крыше вагона, свесив ноги в грубых ботинках с автоматом Калашникова наперевес, сидел Зимний Солдат. От этого угрюмого мужика у Брока пересыхало в горле, спина выпрямлялась сама собой, а руки опускались по швам. Зимний был странным, неживым. Иногда бывало его взгляд останавливался на ком-либо (сначала Броку казалось, что только на нем), человек, какой бы он ни был закалки, тут же обливался холодным потом. Рамлоу всегда принимал этот взгляд за яростный, ненавистный. Но со временем перестал вообще на это обращать внимание. Зимний то упирался во что-нибудь своим грузным взглядом, то смотрел сквозь. Сквозь людей, предметы, стены… Казалось, Зимний смотрит сквозь жизнь. У него были поразительно красивые голубые глаза. Он вообще был мужик красивый. Брок знал, что Зимний «человек из прошлого», которого здесь не должно быть, но в новом времени он запросто мог бы стать какой-нибудь кино-звездой или моделью, по которой ссались бы малолетки. С момента прибытия Зимнего к ним в штаб, Брок постоянно чувствовал себя малолеткой. Но несмотря ни на что прочее, взгляд у Зимнего был совершенно лишенный жизни. Брок знает, он видел, на что способен это человек. Человек, не колеблющийся ни секунды перед очередным убийством. А сейчас он, обманчиво рассеянный, пел на русском. Брок знал немного слов на русском, но разобрать при таком шуме не смог ни одного. Зимний меж тем глядел куда-то вниз. Его ледяные голубые глаза отражали острые верхушки гор, сменяющееся полотно деревьев, укрытых снегом. Длинные волосы мягко трепались на ветру. – Медленно минуты уплывают вдаль. Встречи с ними ты уже не жди. И хотя нам прошлого немного жаль. Лучшее… конец... – У него сегодня хорошее настроение, – пробормотал Брок и оглядел обрыв еще раз. В голове застыл крик Зимнего при последнем обнулении. Лицо-маска, не отражающая боли прошедшей мимо жизни. А с обрывами и поездами у Зимнего так и не сложилось ничего дельного с самого сорок пятого.