Через тернии к звёздам

Несколько примечаний: 1) Пожалуйста, прочтите примечание автора в шапке, если ещё не прочитали, это важно. 2) Я до сих пор не определилась с направленностью. 3) Только при написании этого фанфа я поняла, какую дичь намутила с родиной Закарии в предыдущем фанфе. С географией у меня всё в порядке, это с фантазией оказались проблемы ХД Так что пусть страна, куда отправился Мозенрат, останется секретом. ________________________ "..Приляг сейчас, немного отдохни, Голову свою усталую, мятежную склони. Впереди - тёмной ночи нашествие, Ты подходишь к концу своего путешествия. Засыпай, и будь уверен - сон придёт, И на дальний берег он тебя позовёт. Тебя уносит вдаль на этих белых парусах, Смахни же слёзы, что на твоих глазах. Скоро ты обретёшь души покой, И тогда поймёшь, что, наконец, ты пришёл домой..." ______________________ 1. --- -..У нас в Аграбе, как и во всех Семи Пустынях, всё как обычно. Все воруют да кидают, режут друг друга да вешают - в общем, идёт нормальная цивилизованная жизнь... Аладдин уже собирался скучающе зевнуть, но резко передумал, не донеся ладонь до лица, и покосился на Яго, что сидел на его правом плече. - Очень интересное и познавательное мнение, - отозвался Аладдин с ироничной улыбкой. - А главное- и не поспоришь. Пожалуй, я возьму это на заметку, если буду принимать чужеземных послов. Он слегка пришпорил своего белоснежного коня. И тот, тряхнув гривой, снова зашагал по многолюдной базарной площади, звонко цокая подковами по улице из песчанника. - Вот скажи мне на милость: неужели наш ворсистый летающий друг хуже этой четырёхногой клячи? - скрипучим голосом вопросил попугай. Словно возмущаясь словами Яго, чистокровный арабский скакун громко фыркнул и хлестнул хвостом по своему правому боку. Аладдин немного наклонился и утешающе похлопал его по шее. - Так положено- верхом, - пояснил он ровным голосом без каких-либо эмоций. - Это традиция. Султан должен интересоваться жизнью своих подопечных и иногда выезжать в город, словно самолично следя за порядком. Отец Жасмин не делает этого уже, должно быть, десяток лет, если не больше. Поэтому сегодня это решил сделать я. Красный ара хмыкнул. - А может быть, ты просто не хочешь сейчас находиться во дворце? - Может быть, - отозвался Аладдин, даже не делая попытку отпираться, и добавил тихо, скорее уже себе, чем собеседнику. - Может, я вообще не хочу там находиться... Из переулка вырулил отряд стражников во главе с Расулом, следящих на порядком как во дворце, так и на улицах Аграбы. Увидев Аладдина, они остановились и, не дожидаясь примера начальника, склонили головы в лёгком почтительном поклоне. Расул колебался лишь мгновение, но затем всё же, к удивлению героя, последовал за остальными. Хотя Аладдин и видел, что он изо всех сил пытается скрыть свою недовольную физиономию. Герой кивнул им в ответ, снова тронул коня и проехал мимо. - Ха!.. - громко заявил Яго, когда стражники остались позади них. - Похоже, до Расула, этого шкафа на ножках, всё-таки дошло, что если он не прекратит так вести себя уже сейчас, то после того, как откинется настоящий султан, он вылетит из дворца быстрее, чем успеет сказать "уличный оборванец"! Аладдин усмехнулся, и попугай подумал, что он представил себе это. - Конечно, я не могу да и не собираюсь оправдывать его отвратительное поведение, но всё же, немного понять его можно. Он старше меня на пятнадцать лет, да и мужчины из его семьи уже несколько столетий служат в этом дворце, так что, должно быть, он считает себя знатью. А теперь ему приходится слушаться меня, волею случая поднявшегося из "грязи в князи". Яго нахохлился. - Может, этот полудурок сам в мечтах восседает на троне, оттого так себя и ведёт, - категорично заявил он. - И вообще, иди-ка ты к Аль-Грязинам со своими правильными мыслями! Попугай взлетел с плеча Аладдина и взял курс прямиком на дворец - должно быть, его уже заждались бархатная подушка и золотая чаша с виноградом. Герой проводил его взглядом и не мог определиться: вздохнуть ли ему с облегчением от того, что он больше не будет слушать его нескончаемую болтовню, или же пожалеть о том, что пернатый товарищ его покинул - всё-таки, это был неплохой способ отвлечься от грустных мыслей. Аладдин повернул коня в сторону фонтана, но вдруг краем глаза заметил юношу-ровесника, дремлющего в тени на богато обставленном балконе дома танцоров-кучеков. Он пригляделся и узнал в нём Темира - своего товарища по несчастью с того самого засушливого лета. [1] Как же всё-таки может повернуться жизнь!.. Аладдин тогда нашёл в себе смелость уйти уже через несколько месяцев, едва засуха отступила. И в конце того же года по стечению обстоятельств оказался в Пещере Чудес, где неожиданно стал обладателем волшебной лампы, а теперь он уже без пяти минут султан. Темир же остался, не захотев менять безопасность и уют на свободу, и вот, спустя пять лет, Аладдин случайно увидел его всё там же. И, хотя теперь между ними целая пропасть, герой задался вопросом: а всё-таки, кто из них двоих сейчас больший пленник?.. Он задумался о том, как бы отреагировали Жасмин с Джинном, если бы узнали об этом скелете в его шкафу, и предположения его не обрадовали. Впрочем, он не собирался никому из них ничего рассказывать. Понять его смог лишь тот, кто сам был в ситуации похуже этой. Ситуация же с Жасмин с каждым днём вырисовывалась всё более сложной. Он уважал её, чувствовал к ней симпатию, но понимания между ними нет, никогда не было, и Аладдин сомневался, что оно вообще когда-нибудь появится - слишком они были разные, словно существа из двух разных миров. Хотя, почему "словно"? Ведь по сути, так оно и было. И это замужество было бы не только предательством по отношению к самому себе, но ещё и актом несправедливости по отношению к Жасмин. Потому что она не заслужила такого - быть женой того, кто не сможет любить её так, как она этого ждёт. Если она вообще ещё чего-то от него ждёт кроме того, чтобы он "уже оправдал её ожидания, старого султана и жителей города". Плавно эти размышления перешли в мысли о том единственном человеке, кому герой, в ответ на его откровение, поведал о своём. Маленький золотой Анкх на цепочке и воспоминания - вот и всё, что у Аладдина от него осталось. И теперь всегда, как только он оставался в одиночестве, они незамедлительно давали о себе знать. Они словно говорили ему: "Привет! Это снова мы, твои мысли, которые всегда будут с тобой. О чём вспоминаем-грустим сегодня? События на Острове? В Гетцистане? А может, город Аджман? О, Аджман - это твоё любимое. Как и те последние деньки в городке на побережье. Только не вечер, нет. Хотя, это тоже из памяти не выкинешь. Ну что, можно начинать?.." С того дня, как Мозенрат покинул его, прошло полгода, но Аладдин помнил всё так, словно это было вчера. Как он вернулся в их гостиничную комнату, чтобы забрать свой маленький дорожный рюкзак - он стоял у двери, опираясь на неё спиной, и медленно обводил взглядом комнату, всё ещё не веря в то, что сейчас произошло. Дорожной сумки Мозенрата Аладдин нигде не увидел - скорее всего, пока он стоял на причале и, не отрываясь, смотрел на закатный горизонт, Мозенрат спохватился и послал за вещами Ксерксиса. "Да, а то как же он без щётки..." [2] - отстранённо подумал Аладдин, отчего-то соображая несколько заторможенно. - "Без зубной щётки... Как же он... без... неё..." Его блуждающий по комнате взгляд остановился на кровати, что этой ночью занимал его друг. Точнее, на маленькой подушке. Аладдин подошёл ближе и, взяв эту подушку в руки, уткнулся в неё лицом. Как он и предполагал, светлая наволочка ещё хранила еле заметный аромат сандалового масла - отличительный парфюм Мозенрата. Не замечая комок в горле, герой жадно втягивал носом этот запах, словно хотел, чтобы он навсегда поселился в его лёгких. И чувствовал, что этим вечером он безвозвратно потерял особо важную часть своей души. Каждый раз, когда Аладдин начинал думать о произошедшем на побережье, его мысли метались по одному сценарию. Сначала, возвращаясь воспоминаниями к тому закатному вечеру, герой чувствовал, как у него холодеет в груди, и он ругал себя последними словами. Как он мог его отпустить? Одного, без магии, в абсолютную неизвестность, с группой малознакомых людей... К тому моменту, когда Мозенрату неожиданно взбрело это в голову, он уже больше двух недель находился в отчаяньи. Тогда ему казалось, что это единственный выход, но было ли это тем решением, о котором он впоследствии не пожалел? И жив ли он вообще сейчас?.. Даже если путешествие через море оказалось удачным и на корабль не напали пираты, или его не потопил Механикус своим новым Кракеном (а вдруг?), то уж в чужеземном краю могло случиться всё, что угодно. И Аладдин жалел, что не остановил его, как жалел и о том, что сам не ушёл вместе с ним. Правда, на этой ноте память подсказывала ему, что тогда на причале Мозенрат ни словом не обмолвился, что хотел бы позвать его с собой. Возможно, думал, что Аладдин не захочет и не сможет бросить всё, но ведь это не так - ради него Аладдин бы это сделал, несмотря на то, что какое-то время определённо и испытывал бы муки совести. В такие минуты Аладдин был готов отправиться на его поиски прямо сейчас, и не важно то, что он не знает как и где его теперь искать, он бы рискнул. И гори оно всё адским пламенем - это чёртово благородство и чувство навязанной ему ответственности, вместе с этой золотой клеткой... Но было также два момента, что останавливали его: первый - хоть это и здорово мешало жить, но всё же он не привык ставить своё благополучие выше благополучия остальных, особенно, когда это касалось многих людей. И второй, первостепенный: мысль о том, что Мозенрат, возможно, и не думал ни о чём подобном на причале и сейчас его совсем не ждёт. Может быть, это он, Аладдин, полюбив его всем сердцем и душой, идеализировал всё в своём представлении, а некромант не привык к кому-то привязываться, он лишь привык полагаться на себя и делать то, что ему захочется. Герой не хотел в это верить, но он не мог заглянуть ему в душу, а вслух они это не обсуждали - разве что только признались про обличие суккуба, но это всё же несколько другое. И при мысли об этом, беспокойство заменялось грустью и тоской, практически ставшими его постоянными спутниками за последние полгода. Аладдин уверял себя, что у друга всё хорошо и он счастлив, ведь даже Закария сказал, что он не пропадёт. Он не знал, как сейчас складывается судьба Мозенрата где-то там, вдали, и скучает ли он так же, как и Аладдин по нему. Но в одном он всё же был уверен точно... В том, что его возвращения он будет ждать всегда. * * * Солнечные лучи проникали через светлые занавески и прыгали бликами по застеленному коврами деревянному полу просторного холла. И становились немыми свидетелями одной из сцен, что происходили в этой комнате почти каждый день на протяжении вот уже нескольких месяцев. На софе, за резными небольшими столами, на подушках прямо на полу, - кто где, - расположились молодые люди - никто из них ещё не перешагнул тридцатилетний рубеж. Они пили чай, вели между собой беседы, смеялись, делились друг с другом идеями и впечатлениями от нового прожитого дня. Некоторые из них были связаны друг с другом кровным родством, остальные же просто духовным, но от того не менее сильным. Они всё ещё смотрели в будущее с некоторым опасением, но верили, что смогут со всем справиться, потому что они вместе. А ещё потому, что с ними был новый лидер, молодой и амбициозный. Мозенрат полулежал в удобном большом кресле, закинув ноги на невысокий табурет с мягкой подушкой. Он специально выбрал себе такое расположение, чтобы находиться особняком от всех, но, тем не менее, чтобы видеть весь холл как на ладони. Подпирая кудрявую темноволосую голову правой рукой и слегка приопустив длинные ресницы, он скользил по холлу ленивым невидящим взглядом, и разговоры остальных присутствующих тут доносились до него словно через слой ваты. Находясь телом здесь, он снова блуждал в чертогах разума. То, что он сделал, Мозенрат осознал в полной мере лишь когда остался наедине с собой, закрыв дверь своей каюты - ночью, той первой ночью на корабле. На него обрушились воспоминания закатного вечера на причале, о том, каким внезапным и единственно правильным показалось его решение. Взгляд Аладдина, его слова и внезапно охрипший голос, и самое главное - что герой всё-таки не захотел пойти с ним. Хотя Мозенрат в тот момент и действовал из благих побуждений, в глубине души он всё же немного, ничтожно мало, но надеялся на то, что... они могли бы уйти вместе. Всё это пронеслось в его голове, заставило сердце сжаться от ужаса, тоски и обиды. Он успел бросить Ксерксису резкое "Убирайся!" прежде, чем его голос дрогнул и... Мозенрат всегда был сильным, что бы ни случалось. По крайней мере, всегда старался им быть, ведь иначе было невозможно. Однажды, после его самовольного побега из Чёрных Песков и последующего на третий день возвращения наставником обратно, гнев Дестана был так велик, что Мозенрат и сейчас, по прошествии нескольких лет, вспоминал тот случай с содроганием, а если точнее, предпочитал вообще не вспоминать. Но и тогда наставник не добился желаемого смирения - только взгляд, полный жгучей ненависти и холодного презрения. Мозенрат словно молча говорил ему: "Да, ты в очередной раз доказал, что во власти делать со мной всё, что захочешь, ты доволен собой? Но я по-прежнему не уважаю тебя и не смирюсь со своим положением. Ты превратил костёр моей ненависти в пожар, и лишь вопрос времени, когда ты в нём сгоришь.". В тот момент он скорее предпочёл бы умереть, чем позволил бы себе слабость. А проявление чувств - это прямой путь к ней, как не крути. Но всё же он неосознанно выбрал этот путь, отказавшись от своих принципов, в тот момент, когда позволил Аладдину приблизиться к себе ещё на Острове. И той ночью, посреди моря, оставшись в одиночестве, он всё же не сдержался и упал в своих глазах так низко, как никогда до этого. Он ненавидел себя за эту слабость. Но не Аладдина. Аладдина он любил. Прибытие в "новую жизнь" не обошлось и без некоторых трудностей. Он называл их именно так, не используя слово "проблемы". Итак, например, деньги. Конечно, у него с собой был мешочек с золотыми монетами, а, как говорится, золото оно и в Африке золото. Но монеты имеют нехорошее свойство безвозвратно заканчиваться, особенно, если вкладываться вместе с остальными в покупку большого дома. А его сокровищница, - куда он обычно наведывался ради любой прихоти вроде покупки целого поголовья грифонов или волшебного пустынного вихря, способного превращать города в пыль,[3] - разумеется, осталась в Чёрных Песках. Его всестороннее образование здесь в денежном плане оказалось малополезным, но всё же, одна из его способностей неожиданно возымела большой успех, а именно - его умение профессионально играть в карты. По вечерам Мозенрат брал с собой кого-нибудь из своих, - а люди из общины Закарии практически все в этом деле неплохо смыслили, - и вместе они отправлялись в одну из местных таверен, коих здесь было как грибов после дождя, и в которых постоянно проводились карточные мероприятия. Он считал, что для начального капитала все средства хороши, а чуть позже ему это даже понравилось. Вторая трудность, которую, вообще-то, можно было бы поставить вместо денег на первое место, это то, что в этом краю, разумеется, говорили на другом наречии. Но это решилось довольно скоро - Мозенрат не зря гордился своей предрасположенностью к изучению языков, будь они хоть древние и мёртвые или же вполне в ходу среди других народов. Также, можно было бы считать затруднением вообще всю эту ситуацию - он ведь словно оказался в другом мире, - но Мозенрат справлялся с этим. А что ещё теперь ему оставалось делать, как не привыкать?.. А вот трудность номер три уже можно было бы назвать и проблемой, и с ней он, рассуждая здраво, и не надеялся справиться так быстро, ибо ей являлся вполне определённый человек. Рамзес был единственным, кто не обрадовался новости о том, что Мозенрат занял место Закарии - временами тщеславие египтянина едва не вопило от ярости и несправедливости, не давая признать себе, что он сам ведь не особо смыслит в организационных вопросах, не говоря уже о психологии и умении управлять людьми. И поэтому всё его взаимодействие с молодым некромантом в большей степени склонялось к соперничеству и упрямству, с явным желанием сделать всё наперекор. Обычно в спорах с ним Мозенрат сохранял уверенную и холодную невозмутимость - Рамзес же, напротив, не сдерживал эмоций, повышал голос и активно жестикулировал. И чем эмоциональнее и горячее становилось упрямство Рамзеса, тем спокойнее и твёрже парировал Мозенрат, и в конечном итоге египтянин более не находил аргументов и с досадой признавал победу за своим соперником. Таким был бы и исход их спора по поводу выбора усадьбы, но в середине его Мозенрат неожиданно сказал: "Хорошо, а теперь спросим у остальных, что они думают по этому поводу." Это было как гром среди ясного неба, и Рамзес в мыслях укорил себя тем, что ему самому не пришла в голову идея предложить выбрать и другим людям, потому как это ещё больше укрепило авторитет этого выскочки. Разумеется, Мозенрат на это и рассчитывал, и Рамзес, поймав его самодовольный взгляд, на несколько секунд мстительно представил, как сжимает свои руки на его тонкой шее. Под плащом на плечах Мозенрата слегка пошевелился Ксерксис, возвращая некроманта из мира воспоминаний обратно к происходящему в холле - в мир реальный и настоящий. Нубит сидела на столе, закинув ногу на ногу и предварительно собрав лентой в "хвост" на затылке многочисленные и тонкие чёрные косички - она точила свой изящный кинжал, инструктированный сапфирами на ручке. Рамзес, расположившись на стуле за тем же столом, что-то оживлённо рассказывал сестре, иногда приправляя речь крепким словечком, на что Нубит лишь заливисто смеялась. Мозенрат, немного задержавшись взглядом на них, скользнул им по залу далее. Кадир и Залман - лучшие друзья... Хаджи и Сети - братья-близнецы... Осирис и Сехмет - муж и жена... Ещё четверо членов общины сейчас отсутствовали в этой комнате, но всё же он знал, что все эти люди имели здесь близкого человека, да они и сами были одной большой семьёй. Он теперь тоже считался частью этой семьи. И всё же он был один, не желая снова пускать кого-то за границы своего личного пространства. Мозенрат внезапно подумал, что был бы не против встретить где-нибудь здесь чародея. Или волхва. Хоть кого-нибудь, кто был бы сведущ в магии или алхимии, или других подобных науках. Кого-то подобного себе по знаниям, чтобы можно было обменяться с ним опытом и что-нибудь перенять. Его мозг, привыкший находиться в постоянном режиме изучения чего-то нового, требовал загрузить его ещё чем-нибудь после того, как он быстро освоил здешний язык, уже четвёртый в своём общем списке. Он кинул мимолётный взгляд на свою перчатку. Некогда она была сильным волшебным артефактом, а теперь годилась лишь на то, чтобы прятать под ней костяное предплечье. Мозенрат уже практически смирился с этим, но всё же иногда представлял, как было бы здорово вернуть в неё хоть малую часть той силы, что была в ней ещё не так давно. Такой большой и разрушительной для него, как прежде, он больше не хотел. Лишь такой, какая дала бы ему возможность чувствовать себя увереннее на этом ещё чужом для него берегу, быть хозяином любой ситуации. Чтобы в его распоряжении были не только знания, сила характера и умение принимать решения и всегда сохранять трезвый ум. Сила характера и слов это, конечно, хорошо... Но с магией всё было бы ещё лучше. За размышлениями Мозенрат не сразу осознал, что рядом с ним кто-то остановился. Некромант перевёл взгляд на подошедшего, и на мгновение его сердце радостно дрогнуло. Но тут же Мозенрат мысленно выругался на себя: боги милосердные, да сколько же можно?.. Если сильно не приглядываться, действительно многое в облике этого юноши напоминало ему о том человеке, кого он оставил в той своей, "другой жизни", но некромант в глубине души каждый раз злился на себя за эту неосознанную реакцию. Потому что Аладдина здесь нет и быть не может. Пора уже осознать это и принять. Ашель сделал вид, что не заметил разочарование, промелькнувшее в глазах Мозенрата при виде него. Он лишь кивнул ученику Дестана на небольшой поднос, что принёс с собой: на нём стояла деревянная чашка с крупными красными ягодами и два стакана с молоком. - Время для полдника, - его улыбка сверкнула почти так же ярко, как и его четыре золотых колечка в левом ухе, когда на них падал солнечный луч. - Будешь? Мозенрат представил, как он сделает глоток этой отвратительной и, по его мнению, дурно пахнущей бурды, и как его тут же весьма романтично стошнит под ноги черезчур заботливому Ашелю. И поэтому лишь отрицательно повёл головой и закусил нижнюю губу, чтобы спрятать смешок внезапного веселья. - Спасибо, но нет. На секунду Ашель даже растерялся: он не ожидал отказа от столь привлекательных, по его мнению, вещей. Он опустился на соседнее кресло, и всё же поставил поднос на широкий подлокотник, чтобы он частично оставался в поле зрения некроманта. Послышалось тихое хихиканье, а затем кто-то произнёс глуховатым шипящим голосом, явно довольным: - Ашель обломался. В ответ на это Мозенрат слегка нахмурился и хлопнул левой ладонью по своему правому плечу, подтверждая теорию Ашеля о том, что автором ехидного комментария был фамильяр некроманта, Ксерксис, по излюбленной привычке прячущийся под плащом. Почувствовав на себе чей-то не слишком доброжелательный взгляд, Ашель повернул голову вправо и заметил Нубит, что смотрела в их сторону, всё так же сидя на столе. Поняв, что её обнаружили, сестра Рамзеса отвернулась, недовольно поджав губы. - Я не силён в женской психологии, но по-моему, ты ей нравишься, - с усмешкой обратился он к Мозенрату, и когда некромант вопросительно приподнял изящные брови, уточнил: - Я говорю о Нубит. В который раз замечаю, что она недовольна, когда я рядом с тобой. Мозенрат покосился на него с иронией во взгляде. - И что с того? Уж не хочешь ли ты сказать, что я должен отвечать взаимностью каждому, кому имел неосторожность понравиться? - отозвался он таким тоном, словно это его забавляло и раздражало одновременно. - Помилуй, великий Амон-Ра... - Нет, конечно же я не хочу это сказать, - поспешно сказал Ашель, словно приободрившись. Он выхватил взглядом Осириса и Сехмет, тихо беседующих о чём-то, расположившись вдвоём на софе у дальней стены. - Просто иногда я думаю, что ни одному существу на этой земле невозможно жить в одиночестве. Без поддержки, тепла... - он запнулся, но всё же закончил: - ..любви. Мозенрат повернул к нему голову, и его голос прозвучал хоть и по привычке слегка насмешливо, но всё же серьёзно. - О, поверь, это возможно. Особенно, если не знать на собственном опыте, что это за вещи и что они могут тебе дать. Так было двадцать два года- всю мою жизнь, и я уже и не представлял, что может быть как-то иначе. - Он на мгновение замолчал, и добавил несколько иным голосом, словно уже говорил сам с собой: - До этого полугодия... Ашель очень хотел задать один вопрос, но колебался. Он прикусил губу, медленно сделал вдох и выдох, но затем всё же спросил с явным интересом: - Но ты ведь не жалеешь, что узнал? Мозенрат оставил его вопрос без ответа: его внимание привлекли Кадир и Залман, которых Рамзес жестом подозвал к себе. Слегка прищурившись, некромант прислушивался к тому, что Рамзес говорит им, понизив голос, и Ашель решил, что Мозенрат не слышал его вопроса. Хотя, возможно, он просто его проигнорировал, сделав вид, что не слышал. Кадир, склонившийся к столу, вдруг резко выпрямился. - ..Не знаю, - неуверенно отозвался он и кинул мимолётный взгляд в сторону некроманта. - Нужно спросить у Мозенрата... В зале на несколько секунд повисла тишина. Мозенрат еле заметно усмехнулся: Кадир показал быку красную тряпку. - А я, по-твоему, не способен принимать решения? - Рамзес встал из-за стола, и голос его прозвучал раздражённо. - Я сказал, сегодня вечером мы идём попытать удачу в таверну Ивара, и точка. Мозенрат поднялся со своего места решительно, но вместе с тем, сохраняя свою обычную холодную невозмутимость. Краем глаза он заметил, что Ашель сделал попытку остановить его, но некромант не обратил на это внимания. Он подошёл к Рамзесу почти вплотную и спокойно сказал, стараясь не показать своего недовольства: - В таверне Ивара теперь не стоит появляться, я уже говорил всем, и в особенности тебе, почему. Сделав что-то наперекор мне, ты не сделаешь лучше для остальных. Рамзес повернулся к нему, и его тёмные глаза сверкнули яростью и упрямством. Он не мог и не хотел смириться с мыслью, что он, будучи сильнее физически и старше на добрых шесть лет, должен подчиняться приказам этого выскочки, что откуда-то появился тогда со своим другом на побережье и неожиданно выхватил "бразды правления" прямо у него из-под носа. - Это мои люди, и я знаю, что и как для них лучше, - бросил ему Рамзес и добавил, повысив голос: - Закария не выбирал тебя лидером! - Но и тебя он тоже не выбирал, - с усмешкой возразил Мозенрат. - Он просто бросил вас на произвол судьбы, оставшись на том берегу океана и никого не назначив вместо себя. Ещё до отплытия я спас ваш корабль от пиратов. А что делал в тот момент ты? Рамзес на секунду опешил. А затем сжал зубы от злости и, неожиданно даже для самого себя, вдруг резко и со всей силой схватил Мозенрата за одежду на груди и повалил его на ковёр, нависая сверху, удерживая коленом в солнечное сплетение, а предплечьем правой руки под подбородком - он сделал всё это быстро и профессионально, застав своего собеседника врасплох и не давая ему шанса хоть что-то предпринять. Рамзес слышал, как удивлённо вскрикнула Нубит, краем глаза заметил, что к нему кинулись Ашель и Осирис, собираясь оттащить его от некроманта. И отмахнулся, как от назойливой мухи, от Ксерксиса, который попытался укусить его за руку. Он не собирался убивать Мозенрата или задавать ему трёпку, хотя вполне мог бы сломать его запястье даже одной рукой - он просто хотел поставить его на место, показать, кто здесь действительно главный. И заметив, как в удивлении и смятении распахнулись большие серые глаза, довольно усмехнулся. Но это было лишь на мимолётные мгновения. Потому что, как только на плече Рамзеса сжалась рука Ашеля, что-то грубо крикнувшего ему, Мозенрат вдруг... растворился прямо в его руках, словно призрак или пустынный дух. Рамзес даже не слышал тихих удивлённых возгласов своих соплеменников, только, не моргая, смотрел на свои руки, в которых ещё мгновение назад сжимал одежду некроманта. Мозенрат материализовался напротив, на расстоянии нескольких шагов от него, и Рамзес заметил тень замешательства, промелькнувшую на его лице, словно он и сам не до конца понял, как это у него вышло. Верный фамильяр всё же цапнул обидчика за руку, и метнулся к хозяину, обвиваясь вокруг его плеч, но волшебник не обратил на него внимания. Он кинул мимолётный взгляд на перчатку: ему показалось, что на секунду он снова ощутил в ней силу, но сейчас она была по-прежнему мертва. "Так ведь умеет делать Мираж. А она всё же твоя..." Мозенрат тряхнул головой, прогоняя эту неожиданную мысль и не желая называть ЕЁ матерью даже в своей голове. Он смутно догадывался, что это было что-то вроде психологической защиты ещё с детства, но никогда не заострял на этом внимание. Впрочем, все эти мысли, как и его замешательство, заняли по времени не более нескольких секунд - Мозенрат моментально вернул себе свой прежний невозмутимый вид. - Очевидно, что грубая сила - твой бесспорный конёк, - проговорил он, и Рамзес уловил в его голосе оттенок презрения. - Но если ты хочешь стать достойным предводителем, одного этого мало. Рамзес ничего не ответил. Он всё ещё пребывал в замешательстве от всего, что здесь сейчас произошло, включая свою собственную неожиданную выходку. Мозенрат спокойно развернулся, слегка всколыхнув полы своего чёрно-золотого плаща, и, ничего более не говоря, вышел из зала. Ашель неодобрительно покосился на Рамзеса и молчаливой тенью, словно личный телохранитель, последовал за некромантом. Нубит, кинув на брата осуждающий взгляд, покачала головой и тоже поспешила следом, позабыв на столе свой кинжал. Рамзес медленно поднялся на ноги и выпрямил спину. Он слышал, как Сехмет шепнула своему мужу: "Надеюсь, такого больше не повторится". Через минуту зал опустел. Неожиданно почувствовав руку на своём плече, Рамзес резко обернулся и увидел Гаданфара, своего верного товарища. Он не замечал его в зале до начала этой безобразной драки, но похоже, тот всё же стал её свидетелем. - Ты всё правильно сделал, - уверенно сказал Гаданфар, и его глаза как-то странно сверкнули. - Будет меньше задаваться. Рамзес покачал головой. Он всё ещё чувствовал злость, но уже практически затихшую - её почти вытеснило поднявшееся в нём чувство стыда перед остальными. - Я благодарен тебе за то, что ты всегда поддерживаешь меня, но сейчас Мозенрат действительно был прав. И не только насчёт того, что мне стоит научиться держать себя в руках и думать в первую очередь об остальных. Он ведь прав и насчёт старика Закарии. И... - египтянин помрачнел. - И насчёт случая с разбойниками, ещё на том берегу. Я тогда действительно ничего не сделал. Я даже не знал, как стоило поступить в той ситуации. Гаданфар попытался что-то возразить, но Рамзес пресёк его реплику одним коротким жестом. - Закария ведь говорил мне, что я ещё не готов. Может быть, поэтому он так никого вместо себя и не выбрал, когда решил оставить нас. Ведь по его мнению никто из нас не подходил на эту роль. Гаданфар закатил глаза. - Глупости, - пробурчал он. - Он же старик, зачем тебе воспринимать его слова всерьёз? Тем более, что его больше с нами нет. Готов- не готов... Не поздно научиться, пусть даже и на ошибках. По моему мнению, ты единственный, кто подходит на эту роль. Рамзес не ответил, задумчиво покусывая нижнюю губу. Несмотря на то, что внешне он сохранил презрительную невозмутимость, Мозенрат был в гневе. Он остановился у беседки, обвитой плющем, и закрыл глаза, чувствуя, как злость и досада от произошедшего всё ещё не отпускает его. Некромант не хотел уподобляться Рамзесу, но всё же ощущал вполне конкретное желание хорошенько заехать кулаком по его наглой физиономии. Надо же, что вытворил!.. До такого у них ещё никогда не доходило... Послышались быстрые приближающиеся шаги, а затем из-за угла беседки появился Ашель, и сразу же следом за ним Нубит. - Почему ты не говорил, что умеешь так делать?! - воскликнули они почти одновременно. Мозенрат слегка повёл плечом. Он, разумеется, понял, о чём его спрашивают. - Потому что я и сам этого не знал, - отозвался некромант. - Раньше я мог перемещаться на небольшие расстояния с помощью одного волшебного артефакта. Теперь же, у меня нет его силы, и я понятия не имею, как это вышло. Разве что, это досталось мне по наследству. Он покосился на товарищей и мысленно вздохнул: ну вот, теперь они смотрят на него с ещё большим восхищением. Только этого не хватало... Нубит уже собиралась что-то спросить, но Ашель, шагнув ближе к Мозенрату, уверенно сказал: - Не бери в голову то, что сейчас произошло. Все считают, что ты подходишь на эту роль намного больше, чем Рамзес. Я понял это сразу, как только первый раз увидел тебя. И особенно, когда ты так неожиданно помог нам, ничего не попросив в ответ. "Аладдин - вот причина. Это было ради него." Задумавшись, Мозенрат случайно остановил взгляд на конюшне, и Нубит, заметив это, тут же предложила: - У тебя ведь нет дел сейчас? Как насчёт того, чтобы прокатиться к морю? - и, пока Мозенрат не успел отказаться, кинулась к конюшне: - О, я сама оседлаю!.. Ашель проводил её усмехающимся взглядом, а затем посмотрел на некроманта и вдруг серьёзно проговорил: - Твоему другу... Аладдину, очень повезло, что рядом с ним был ты. Не знаю, как он мог отпустить тебя, - и добавил, не отводя взгляда. - Я бы не отпустил. Мозенрат отпрянул от него и на мгновение стиснул зубы, ощущая, как жжёт на его незаживающей ране соль, брошенная щедрой горстью его нового приятеля. Он понимал, что Ашель этим хотел лишь сказать, что он стал ему дорог, но отчего-то некромант почувствовал от этих слов лишь сильное раздражение, внезапно поднявшееся в нём. - Отпустил бы, - холодно отозвался Мозенрат, слегка сощурив глаза. - Я всегда делаю то, что хочу. А Аладдин лишь считался с моим мнением, потому что думал, что я знаю, как мне будет лучше. Он не хотел думать о том, что, возможно, сломал ему жизнь. И о том, что он сам мог ошибаться. Впрочем, Аладдин не отзывался о своём предназначении как о тяжкой ноше, а значит, он сейчас должен быть вполне счастлив. Наверняка так и есть. Ашель, кажется, понял его. Некоторое время он задумчиво смотрел на Мозенрата, а затем кивнул. - Прости, мне не стоило этого говорить, - искренне сказал он и, приблизившись, коснулся его плеча в извиняющемся жесте. - Я не подумал о том, что... Мозенрат остановил его, слегка взмахнув левой ладонью. - Ничего. Наверное, я тоже должен извиниться за резкость, - спокойно отозвался некромант. Вообще-то, сориться с ним он не горел желанием - всё-таки, ему теперь здесь жить и заправлять порядками в этой общине, а значит товарищи и союзники ему нужны. Кроме этого, в том, что он так приглянулся Ашелю и Нубит, были и другие плюсы. Иногда своим общением с ним они действительно его отвлекали, даря ему хоть какое-то подобие веселья и отгоняя его печаль и тревогу, что особенно ему оказалось нужно в самом начале пути, в море. И он был им за это благодарен. Но, к сожалению (или всё же к лучшему?), эта благодарность была единственным, что он к ним чувствовал. * * * То, что он находится не в своей комнате, Мозенрат понял сразу, как только открыл глаза. Он попытался сесть на низком топчане, чувствуя, как отчего-то кружится голова. И когда ему это удалось, наконец, заметил, что он под одеялом без одежды. "Какого демона произошло?!.." Последнее, что он помнил: как вернулся в свою комнату после конной прогулки уже поздно вечером, подошёл к столику, наливая себе в стакан воды из прозрачного графина. Провёл языком по нижней губе, пытаясь понять, на самом ли деле у воды был странноватый привкус, или ему это только показалось. Затем откуда-то появилась слабость и сильная сонливость, и Мозенрат, преодолевая панику, добрался до кровати и попытался позвать Ксерксиса, а потом... А вот что было потом, он уже не знал. "Меня отравили!.." - пронеслось в голове у Мозенрата, но он тут же прогнал эту мысль прочь, резонно заметив, что он ведь жив. И что на загробный мир эта бревенчатая комнатка со свечами на стенах явно не походит. Огоньки свечей тихонько потрескивали, и в комнате слабо пахло горячим воском, деревом и какими-то сушёными травами. Мозенрат почувствовал прохладное прикосновение к своей шее и вздрогнул от неожиданности. - Хозяин очнулся, - довольно констатировал его фамильяр. - Ксерксис переживал... - Что произошло? - требовательно спросил у него Мозенрат. - Какого чёрта мы здесь делаем? И кто перенёс меня сюда? - Я перенёс. Некромант резко обернулся на голос и удивлённо приподнял брови. У двери стоял высокий и крепкий по виду старец в белых балахонистых одеждах. Белыми были также его волосы, усы и небольшая борода, и посох, что он сжимал в правой руке. Незнакомец улыбнулся ему, и Мозенрат заметил, что глаза у него не вязались с его возрастом - тёмно-синие и словно с молодецким прищуром. - Ты действительно хочешь это знать? Мозенрат даже на минуту опешил. - Ещё бы я не хотел!.. - нервно отозвался он. - Конечно! Старец в одно мгновение оказался рядом с некромантом и легко коснулся его затылка. На мгновение Мозенрат словно провалился во тьму, но затем стал видеть какие-то обрывки... ..Вот к нему, неподвижно лежащему на кровати, подходит Гаданфар в компании двоих незнакомых Мозенрату людей. А затем он поднимает некроманта и кладёт в большой матерчатый мешок, который взваливает на спину один из незнакомцев. Ксерксис кусает одного из них в руку, и фамильяра пытаются поймать и обезвредить, но тот ускользает в открытое окно. Темнота... Затем видно, как по дороге вдоль леса колесит повозка. И снова на миг темнота... Вот Гаданфар отдаёт незнакомцам деньги... Мозенрата подхватывает сильное течение реки и куда-то несёт... Ксерксис изловчился и, схватив острыми зубами за край плаща, изо всех сил тянет хозяина к берегу... А затем из леса вырывается луч белого света, и... Мозенрат снова увидел бревенчатую стену с горящими свечами. А колдун, как и прежде, спокойно стоял в некотором отдалении. - А я ведь его и не подозревал, - проговорил некромант и со злостью выругался на арабском. - Ничего в этом мире не происходит случайно и просто так. Всё имеет своё значение, что бы ни случилось, - проговорил колдун и, на несколько секунд задержав на своём госте внимательный взгляд, уверенно добавил: - Порой, когда человек не замечает явных намёков Вселенной, она берёт всё в свои руки. Ты оказался здесь, потому что это была не твоя судьба. Мозенрат почувствовал отчаянье и досаду. - А что же тогда моя? Как же так? И что ему теперь делать? Неужели всё это было зря?.. Ведь он думал, что нашёл то, что искал - своё место в жизни. Ради этого он оставил свой край, свой дом и всё, что раньше представляло для него материальную и духовную ценность. И самое главное - оставил человека, который... которого... Мозенрат отвернулся и сильно закусил губу. "Он не пошёл со мной. Он не захотел пойти со мной!" - жёстко напомнил он себе. Подействовало немного отрезвляюще. "С чего я вообще взял, что я ему так же дорог, как и он мне? Сейчас никто не мешает ему выполнять его предназначение. Жаль, что я так и не нашёл своё." Мысленно перед глазами у него возникло усмехающееся лицо Мираж, и её зелёные кошачьи глаза были презрительно прищурены - именно так она бы и смотрела на него, если бы могла видеть его сейчас. Но, к своему удивлению, Мозенрат не почувствовал привычно поднимающуюся в нём злость к ней, а только всё ту же гнетущую пустоту внутри. Он медленно вздохнул и вытянулся на кровати. "Мама, я совсем запутался..." Он и не надеялся на ответ - Мираж была глуха к его мольбам даже в тот самый день, что сломал его жизнь тринадцать лет назад. Но на мгновение ему показалось, что его лица коснулось еле заметное дуновение ветерка, принеся с собой лёгкий запах сладкой мирры. Старец провёл ладонью перед потухшей свечой на стене, зажигая её вновь. - Можешь остаться здесь, если захочешь. Я был бы рад толковому помощнику, - и, заметив вопросительный взгляд Мозенрата, добавил с некой хитринкой в глазах: - Я сразу понял, что ты один из нас. Тёмный, правда, но я не сужу людей только по тому, какую магию они практикуют. Мозенрат задумался. Он мог бы вернуться в общину и рассказать всем правду о том, что случилось на самом деле. Но это будет означать лишь новые стычки с Рамзесом, и Гаданфара тот вряд ли прогонит, даже если узнает правду о нём. Что ж, выходит, каждый из них получил то, что хотел: Рамзес, наконец, присвоит себе его место, а он, Мозенрат, неожиданно встретил здесь "коллегу". Он вспомнил Ашеля и Нубит и почувствовал небольшое сожаление по поводу того, что он их больше не увидит, но оно исчезло почти тут же. "Это они привязались ко мне, а не я к ним, - мысленно напомнил он себе. - Есть только один человек, расставание с которым принесло мне боль, а всё остальное - ерунда. К тому же, они, как и все остальные, будут считать, что я ушёл сам, и вряд ли будут долго переживать." Мозенрат посмотрел на колдуна и слегка кивнул. Тот кивнул ему в ответ и погладил верхушку своего волшебного посоха. - Хорошо. Я перенесу оттуда твои вещи, - и, наконец, представился: - Я Радогост. А как величать тебя?.. * * * Мозенрат стоял словно в величественном храме с голубым куполом и колоннами из живых дубов. Он закрыл глаза и слушал осенний лес: тихий, едва слышный шелест жёлтых и красных листьев на деревьях и кустарниках. Пения птиц больше не было, и создавалось впечатление, что лес лишился всех своих обитателей и теперь готовится ко сну. Мозенрат уже знал, как пахнет лёгкий морозец: корабль пристал к этому берегу как раз в самом конце зимы, в то время, когда с неба красиво падали снежинки и слегка укрывали собой твёрдую землю - как говорили здешние жители, в этом году зима выдалась тёплой по их меркам и почти бесснежной. Он знал запах весенней отогретой солнцем земли и распускающейся зелени на ветках. Летнего разнотравья и утреннего тумана над рекой. А теперь узнавал новый, отличительный аромат ранней осени - запах увядания природы, тот самый, о котором с грустью говорил Закария. Мозенрат встрепенулся, возвращаясь в реальность из мира мыслей и ассоциаций, и заставил себя сосредоточиться. Радогост хотел проверить, умеет ли Мозенрат интуитивно чувствовать магические вещи, и поручил ему разыскать кое-что в лесу, не сказав, что именно он должен найти. "Если ты почувствуешь его и выйдешь на след, то найдёшь без труда, даже не зная сейчас где это находится и как выглядит, - сказал старец. - Хорошая тренировка для шестого чувства". Услышав сбоку от себя тихий шелест опавших листьев и взволнованное шипение Ксерксиса, Мозенрат обернулся на этот звук и, к своему удивлению, увидел белого волка. Тот стоял в отдалении и внимательно смотрел на него, словно следя за его действиями. Некромант поднял выше полы своего плаща, сердито выдернул из него приставшие колючки-репейники, а затем продолжил свой путь, уверенно свернув с тропинки и более не обращая на волка внимания. Мозенрат не боялся диких животных, потому что его перчатка была снова жива и полна силы - конечно, не такой, как прежде, но и этой ему сейчас вполне хватало. В прошлом месяце, оказавшись у волхва, Мозенрат вспомнил о своей идее, от которой после небольшой неудачи отказался ещё в Чёрных Песках. А именно - призвать силу из потустороннего мира, сконцентрировать её и наполнить ей свой артефакт. [4] "Зажечь её, как потухшую свечу", как он тогда сказал. И Радогост неожиданно помог ему в этом: предоставил нужную литературу и проследил за правильностью выполнения обряда. Казалось, он был иделом наставника - терпеливый, мудрый и справедливый, и совершенно не сторонник морального и физического насилия. Но отчего-то он всю жизнь провёл один, так и не найдя себе ученика, и, узнав Мозенрата поближе, проникся к нему симпатией. Даже несмотря на то, что природа их магии была совершенно разная. Мозенрат однажды попытался представить, как бы могла сложиться его судьба, если бы Дестан был таким же, но из этого ничего не вышло - вспоминая своего наставника, он не мог даже в мыслях придать ему ни одного из этих положительных качеств, присущих Радогосту. И поэтому решил, что незачем об этом даже лишний раз думать. Деревья расступились, и, словно по волшебству, перед Мозенратом предстала маленькая лесная полянка, к которой не вела ни одна тропинка. Почти всю площадь полянки занимала небольшая деревянная постройка, и ветки елей склонялись к самой её крыше, слегка поросшей мхом. Некромант хотел пройти мимо, но что-то заставило его остановиться. Он почувствовал, что его тянет зайти в этот домик, и так же интуитивно понимал, что там точно никого нет - да и кто бы вообще жил в такой глуши и столь маленьком доме? Краем глаза Мозенрат снова заметил волка по правую сторону от себя, явно того же самого, что и до этого. Волк так же стоял в отдалении, глядя на некроманта, только теперь его пасть была приоткрыта, словно он... улыбался. "Странное животное..." Деревянные ступеньки низенького крылечка, несмотря на их явно большой "жизненный опыт", не издали ни звука под ногами Мозенрата. Но зато дверь протяжно заскрипела, с тихим стуком ударилась о стену, хотя Мозенрат и не толкал её со всей силы, и открыла его взору полутёмную комнатку. Её можно было бы считать пустой, если бы в центре неё не стоял каменный постамент, почти в две трети человеческого роста, накрытый сверху тёмной материей. Интуиция говорила Мозенрату, что он нашёл то, что искал. И он, более не задерживаясь в дверях, приблизился к каменному постаменту. Ксерксис, словно маленькая юркая тень, незамедлительно последовал за ним. В каждом углу комнатки висело по пучку сухих душистых трав, которые давали воздуху ненавязчивый, приятный запах. Некромант услышал стук когтей по деревянным ступенькам - волк зашёл в постройку следом за ним. Мозенрат поднял руку, чтобы сорвать тёмную материю и удовлетворить своё любопытство, но не решался - его несколько нервировало то, что волк всюду следует за ним. Он что, охраняет это место? Тогда почему позволил ему зайти сюда? - И чего же ты ждёшь? Мозенрат резко обернулся через плечо и удивлённо приподнял брови. В дверях, где только что был волк, стоял Радогост, сжимая в правой руке свой белый посох. Колдун кивнул, и Мозенрату показалось, что он заметил в его глазах одобрение. Мозенрат стянул материю с постамента, позволив ей упасть - и увидел идеально шарообразный тёмный камень, походивший на агат, но только несколько прозрачный. - Это палантир. Видящий камень, - пояснил Радогост, появляясь напротив Мозенрата, с другой стороны постамента. - С его помощью я слежу за тем, что происходит в нашем огромном мире. Иногда, когда он сам того захочет, он показывает мне видения будущего. Например, в ту ночь, когда тебя вытащил из реки твой фамильяр, я оказался там не случайно. Если хочешь заглянуть в какой-нибудь уголок этой планеты, попробуй им воспользоваться. О, Мозенрат хотел. Он знал, что насыплет себе килограмм соли на рану, но он хотел увидеть Аладдина. "Может быть, я, наконец-то, смогу успокоиться, увидев, что он счастлив и ни капли не грустит?" - подумал он, отвергая здравую и немного эгоистичную мысль о том, что его ни капли не успокоит видение того, что Аладдин уже забыл о нём. - Протяни руку и положи ладонь поверх палантира, - подсказал ему волхв. - Сосредоточься. Направь на него свою внутреннюю энергию. Представь, что или кого ты хочешь увидеть. А когда почувствуешь тепло от камня и заметишь первое изображение, руку можешь убрать. Сначала Мозенрат подумал, что у него ничего не вышло, потому что камень оставался холодным. Возможно, воспоминания не годились? Может быть, нужно представить просто образ?.. Но тепло всё же появилось, как и изображение внутри этого странного полупрозрачного камня, и Мозенрат с замиранием сердца уставился в него, почти не моргая. ..Аладдин расположился на троне, и вся его поза говорила о сильной усталости, скорее даже не физической, а моральной. Он сунул руку запазуху и достал что-то на золотой цепочке, надетой на его шею (о, Мозенрат, конечно же, узнал свой подарок) и смотрел на это, положив себе на ладонь. Разум его блуждал где-то далеко за пределами тронного зала, и взгляд словно затуманился каким-то воспоминанием и одновременно был полон такой неподдельной тоски, что Мозенрату даже стало страшно и вместе с этим невероятно стыдно. Затем герой встрепенулся, спрятал цепочку обратно под одежду за пару мгновений до того, как в "кадре" появился Джинн. Мозенрат не слышал звука, но понял, что Джинн что-то оживлённо говорит ему, а затем делает жест, словно ударяет клюшкой по мячу. "Конное поло?.." На что Аладдин качает головой, и по его губам Мозенрат прочитал, что тот ответил "Не сегодня, извини." Джинн заметно сник и снова что-то сказал герою. В ответ на это Аладдин поднялся со своего места, слегка нахмурившись, покачал головой, и вышел из тронного зала. Джинн не пошёл за ним - он остался там где стоял, с расстроенным видом дёргая своё золотое колечко в правом ухе... Это видение исчезло. Но Мозенрат не шелохнулся, продолжая вглядываться в палантир в надежде, что тот покажет ещё хоть что-нибудь. И камень показал. Но такое, от чего некромант сначала почувствовал замешательство, а потом и ужас, когда понял, что ему показывают будущее. И не было сомнений в том, что весьма ближайшее - не позднее нескольких лет. "Аладдин такого не заслужил!" - некромант сжал зубы от поднимающейся в нём злости. - "Зря я тогда не дал Сирокко стереть этот город в пыль." Радогост, спокойно стоящий напротив, слегка усмехнулся. Мозенрат не знал, видит ли он чужое видение, но чувствовал, что отчего-то волхву нравилась его реакция. Палантир потух. В комнате повисла звенящая тишина. Мозенрат молча стоял, опираясь руками на края каменного постамента, слегка опустив голову и закусив нижнюю губу. Ксерксис подумал, что хозяин обдумывает что-то важное, но всё же рискнул окликнуть его. Фамильяр уже открыл было рот, чтобы прошипеть вопросительное "Хозяин?..", но некромант вскинул голову до того, как это прозвучало. Ннеожиданно на лице Мозенрата сияла самая настоящая счастливая улыбка. - Хватит, - прищурившись, проговорил некромант, и улыбка на его губах из радостной плавно перешла в самодовольную. - Хватит с меня этого чёртового благородства. Аладдин несчастен в этой роли, и я признаю, что ошибался, считая, что так для него так будет будет лучше. Теперь он знал, что должен сделать. В голове быстро сложился план, и некромант пообещал себе сделать всё, чтобы привести его к исполнению. "Аладдин спас меня. Теперь моя очередь." _______________________ [1] - Отсылка к третьему рассказу - "Твои секреты". [2] - Аладдин припомнил момент на Острове надежды. (из первого фанфа в цикле). [2] - В серии "Vocal Hero" Амин (Криворучка) сказал, что Мозенрат купил всё поголовье грифонов, чтобы Аладдин и Ко не нашли коготь грифона. Ну а про Сирокко нет смысла говорить:) [4] - Отсылка ко второму рассказу - "Там победа, где согласие".