Обнажённые души

      Он давно её заприметил. Очень давно. Всегда такую странную, молчаливую и печальную.       Она приходила в парк каждый вечер, в одно и то же время.       Ставила футляр на землю, у самой кромки озера, и доставала из него старую, обшарпанную скрипку и смычок. Неловко ощупывала пальцами гриф и неухоженными, поломанными ногтями подёргивала струны, прежде чем зафиксировать инструмент на плече и начать играть.       Во время игры она никогда не открывала глаз. Да что там: даже когда они были открыты, то не смотрели.       Случайные прохожие или всё ещё отдыхающие на лавочках люди обводили музыкантшу скептическими взглядами, богатые дамы презрительно фыркали, а мужчины морщились, лишь завидев неопрятные, сальные волосы, сосульками спадающие на спину, грязное белое платье, нисколько не защищающее от вечерней прохлады, да босые ноги с исцарапанными, кровоточащими щиколотками. Тощая замарашка со старой скрипкой не вызывала у них никаких чувств, кроме отвращения и толики жалости.       Но когда смычок касался изношенных струн, извлекая на свет чарующую мелодию, окружающие забывали о том, кем является и как выглядит талантливая скрипачка. Мелодия дарила умиротворение, спокойствие, одновременно навевая какую-то светлую печаль.       Каждый вечер она играла разные композиции, не редко импровизировала, умудряясь извлекать из ветхого инструмента такие чистые и обволакивающие звуки. Скрипка будто бы была частью тела девушки, её души.       Люди приходили, некоторые останавливались послушать, уходили. Единицы бросали по паре монет в раскрытый у ног скрипачки футляр. Но всё же она кожей ощущала ставший таким привычным взгляд, сопровождающий её грациозную игру каждый вечер.       Она не прекращала играть, на губах расцветала лёгкая, но такая грустная улыбка.       Одной звёздной ночью, когда последние пары уже уходили прочь из парка, девушка ощутила, как её постоянный слушатель неожиданно оказался слишком близко. Девушка не открыла глаз, продолжая играть, но улыбнулась.       Скрипачка вздрогнула, когда почувствовала тёплое дыхание на своей щеке и почти невесомое прикосновение к своей шее. Морщинка пролегла между её бровей, она отстранилась, слишком резко дёрнув рукой со смычком, от чего мелодия исказилась секундной фальшью, но лишь на мгновение. Девушка продолжила играть, не открывая глаз.       Чьи-то руки с необычайной бережностью и нежностью перехватили её мозолистые, обтянутые кожей, пальцы. Музыка смолкла, скрипачка ещё больше нахмурилась, с осторожностью опуская смычок и скрипку. Кто-то аккуратно отобрал у неё инструмент, от чего внезапная паника овладела разумом девушки. Последняя, приоткрыв губы, с беспомощной мольбой протянула вперёд руки.       Глаза всё ещё были закрыты.       Ладони тот час оказались в плену тёплых и, судя по ощущениям, мужских рук. Щеку обожгло горячее дыхание.       — Подарите мне танец, моя леди? — с хрипотцой спросил мужчина, прижимая хрупкое женское тельце к себе.       Нищенка непонимающе вскинула брови, неловко волоча босые ноги по земле, иногда наступая на сапоги незнакомца. С его стороны послышался снисходительный смешок, тыльная сторона его ладони обожгла щеку.       — Посмотрите на меня, миледи.       В ответ скрипачка как-то неуверенно качнула головой, почти виновато склоняясь. Сухими пальцами она крепче сжала ладони мужчины. Оный ласково подцепил подбородок музыкантши, приподнимая её лицо, и вновь мягко попросил:       — Ну же, не бойтесь.       С опаской, скрипачка медленно открыла глаза. Поддёрнутые белесой пеленой, они слепо воззрились куда-то мимо головы улыбающегося мужчины, но внезапно радужка начала темнеть, приобретая естественный тёмно-голубой цвет. В растерянности девушка поглядела в лицо незнакомца перед собой.       — Это — сон? — тихо прошептала она, резко замолкая. Звук собственного голоса, не слышного столь долгое время, эхом отдался в голове.       Черноволосый мужчина загадочно улыбнулся, чуть прищурив тёмно-зелёные глаза.       — Но ведь тогда это хороший сон? — он чуть склонил голову набок, кружа девушку в спокойном, плавном танце, одной рукой аккуратно придерживая её за талию, а второй обхватывая её холодную ладошку.       — Вне всяких сомнений, — улыбнулась в ответ она, хотя в глазах отражалась та светлая печаль, постоянно сопровождающая её игру, — не хватает лишь музыки…       — Вы разве не слышите, моя леди? — с притворным удивлением вскинул брови мужчина. — Прислушайтесь. Разве не слышите эту чудесную скрипку?       Она послушно прислушалась, чуть прикрыв глаза. На какое-то мгновение незнакомец остановился и поднял руки в жесте, будто играя на невидимой скрипке. И, действительно, в голове раздалась красивая мелодия, в такт которой они до этого танцевали.       — Слышу, — кивнула скрипачка, вновь сжимая ладонь брюнета, — спасибо за чудесный сон.       Зеленоглазый чуть склонил голову, ласково улыбаясь.       — Ты где-то витаешь, Агварес, — нагло прервал его размышления чуть слащавый голос со стороны. Брюнет неопределённо качнул головой, отрешённым взглядом смотря на кружащиеся в танце пары.       Амдусциас задумчиво прокрутил в руках бокал с вином, краем глаза следя за каким-то пустым взглядом зеленоглазого.       — Не по нраву бал? — хмыкнул герцог, криво усмехаясь.       — Да помолчи же ты… — как-то устало выдохнул Агварес, взмахивая рукой. — Не мешай мне слушать.       Он слушал. Слушал игру скрипок и рояля. Но не слышал.       С раздражением фыркнув, он встряхнул головой, пытаясь отогнать наваждение. Игра была безупречно чистой и профессиональной, но звучала в его ушах почти до безобразия пусто и фальшиво.       — Я позволил скрипке обнажить свою душу… — как-то отстранённо прошептал он, наклоняя голову и не обращая внимания на непонимающий взгляд рядом стоящего демона. — Но она была так прекрасна…       Он стоял над окровавленным телом нищенки, кажущемся сейчас ещё меньше и тоще. На грязном белом платье расцветали кровавые цветы, её глаза, поддёрнутые пеленой, смотрели прямо на него. Даже сейчас, утратившие блеск жизни, они были наполнены уже привычной светлой грустью и даже неким сожалением.       В руках девушка всё ещё сжимала скрипку, не расставшись с инструментом даже в смерти.       Агварес присел около скрипачки на колени, задумчиво вглядываясь в её умиротворённые, застывшие черты лица. С каким-то отстранённым холодным безразличием он вспомнил о тех трёх мужчинах, напавших на бедную музыкантшу всего лишь из-за жалкой пары монет. Сейчас их останки, наверное, растягивают по подворотне, где настиг их демон, крысы да бродячие, ободранные коты.       Брюнет со странной нежностью провёл пальцами по холодному лицу скрипачки, закрывая её мёртвые очи. Он вздохнул, поднимаясь с колен и выпрямляясь. Вскинув голову, он взглянул на небо, усеянное ясными звёздами, в его глазах промелькнула едва заметная толика грусти и мимолётного сожаления.       — Ваша игра была прекрасна, моя леди… — с лёгкой улыбкой тихо сказал он. — Только почему же вы всегда были так печальны…