Часть 1
27 октября 2011 г. в 02:02
– Что ты, по-твоему, делаешь?
Тихий голос резанул по ушам не хуже крика. Временами Дании казалось, что Норвегия мало чем отличается от своих приятелей родом из древних саг – по крайней мере, даром появляться и исчезать совершенно бесшумно, а также распространять вокруг себя атмосферу надвигающегося Рагнарёка юноша обладал в полной мере.
– Стараюсь избежать кровопролития, как видишь, – Дания оторвал взгляд от лежащих перед ним бумаг. Бюрократия, бюрократия… Как же он её ненавидел. Увы, войну начинают и заканчивают, сидя в кабинетах и ставя размашистые подписи, а винтовками размахивает пушечное мясо, которое ничего не решает.
– То, что я вижу, называется иначе.
– Нор, ну не нагнетай, а? – Дания потянулся за лежащим в дальнем углу стола конвертом и едва не обрушил стопку документов. Нужно бы со всем этим разобраться, пока рухнувшая гора этих проклятых почеркушек не погребла его под собой. Нелепая была бы смерть, а уж каких глупостей в некрологе напишут... Впрочем, в таком случае он бы стал далеко не первой жертвой неразумной бюрократической структуры. – В стороне остаться всё равно не удастся, к тебе, вон, уже Англия с Францией наведывались… С каких пор они не пытаются друг друга съесть, кстати?
– Я не считаю нужным вникать в их отношения. Что важнее – ты понимаешь, чем грозит обернуться эта война?
– Ты меня спрашиваешь, понимаю ли я последствия войны? – Дания засмеялся было, но, поймав взгляд друга, осёкся. Ему уже много лет не доводилось видеть Норвегию таким. Он нередко бывал недоволен всем на свете, и недовольство своё зачастую высказывал в довольно резкой форме, но такой горечи в сумрачно-синих глазах Дания не видел со времён Кильского договора. Некстати проснувшиеся воспоминания покатились снежным комом с горы, норовя смести остатки душевного равновесия, которое и так было ни к чёрту.
– Похоже, вопрос изначально лишён смысла, – Норвегия устало опустил веки – жуткая тягостная атмосфера, которую производил его взгляд, немедленно рассеялась. – Раньше ты не был таким, Дэн.
– Я заключил пакт почти год назад, – Дания попытался как можно незаметнее перевести дыхание. Вот ведь… Когда они были младше, общаться с Норвегией было куда проще. Он был более... Живой, что ли? И уж точно не взывал к размышлениям о бренности всего сущего одним своим видом.
– Не пытайся разыгрывать из себя идиота. Смею надеяться, я достаточно хорошо тебя знаю – ты далеко не так глуп, как пытаешься казаться.
– Ладно, ладно, почту за комплимент… Ты мне скажи, почему сам-то не подписался? – Дания вытащил из стопки заверенный печатями и подписями листок и демонстративно им потряс. – Обезопасился бы от нападений…
– Я им не верю. Ни Германии, ни его брату. Этот пакт – не более чем клочок бумаги. Бесполезный. Фальшивый.
– Ты вообще понимаешь, что с таким соотношением сил лучше принять правила игры заведомого победителя? – Дания досадливо поморщился. – Стратег-то ты куда лучший, чем я.
– Война – не игра, Дэн, – Норвегия заметно напрягся – пальцы с силой вцепились в предплечья. – Ты знаешь, что я никогда не любил насилие, однако добровольно отдавать себя в распоряжение Германии я не собираюсь.
Да уж, насилие он не любил, потому и провёл большую часть жизни в униях. А ведь в детстве и ранней юности был той ещё грозой морей, чьи драккары внушали обитателям побережий священный ужас... Как же время меняет – людей, страны, сам мир.
– Ради всего святого, да что ты заладил! – вспылил Дания, которому внезапно проснувшаяся ностальгия была вовсе ни к чему. – Эти двое, конечно, редкостные скоты, но не звери… Ох, что-то я не то сказал.
– Сильные мира сего жестоки, Дэн, – в темно-синих с поволокой глазах что-то вспыхнуло и сразу погасло. – Я имел сомнительное счастье раз за разом убеждаться в этом в течение почти тысячи лет, – Норвегия с утрированным интересом рассматривал красующуюся на стене секиру. Сам когда-то почти такой же орудовал – и если бы не променял её на перо и флейту, мог бы избежать событий значительной части минувшего тысячелетия. По крайней мере, мог бы отстоять свою позицию при заключении Кильского договора. Кальмарской и Датско-норвежской уний он бы не избежал ни при каких обстоятельствах – Дания бы не позволил. Сейчас бы ему былую мощь, чтобы послать Германию хоть лесом, хоть морем, хоть к Хель на чашку кофе... – Я не хочу снова оказаться под чьим-либо правлением. Я буду сражаться.
– Если мы окажем сопротивление, только потеряем тысячи людей! – Дания с силой ударил по столу – печально звякнула чернильница, на пол посыпались скрепки и бумаги, с глухим стуком упала увесистая папка с документами. Норвегия устремил на него потухший, обречённый взгляд.
– Нет никаких «мы», Дэн. Давно уже нет, даже если когда-то и были.
Норвегия развернулся на каблуках и стремительным шагом направился к выходу. Дания ошеломлённо молчал. На пороге юноша остановился и обернулся – в глазах плескалась непонятная глухая тоска, от которой невыносимо защемило в груди.
– Нор…
– Я бы не хотел оказаться по разные стороны баррикад с тобой, Дэн, – Норвегия понуро опустил голову, пряча взгляд, однако тут же снова вытянулся в струнку, упрямо вздёрнув подбородок. – Но смиряться ради этого с захватчиками я не стану. Прости.
Дверь закрылась с тихим стуком.
Дания откинулся на спинку кресла и с глухим стоном накрылся какой-то газетой. Господи, каким бы ты ни был, за что?..
Подходил к концу март тысяча девятьсот сорокового.
Пакт действительно оказался бесполезен, в этом Норвегия был прав. Он вообще редко ошибался в таких вещах, но в бою его это не спасло.
Он сопротивлялся. Яростно. Отчаянно. Безуспешно. Продержался всего неделю и потерял более шестидесяти тысяч бойцов пленными, плюс ещё около полутора тысяч погибшими и пропавшими без вести.
Дания обошёлся тринадцатью излишне высокоморальными идиотами. Германия поворчал по поводу пары своих бойцов, которых успели подстрелить, но тем и обошлось. Везерские манёвры были завершены полной оккупацией Дании и Норвегии.
Дания видел его только мельком – вместе с другими военнопленными. Мертвенно-бледный, покрытый запёкшейся кровью – своей? Чужой? – Норвегия, казалось, пребывал где-то вдали от этого мира. Дания хотел окликнуть его, сказать хоть пару слов, но рядом стояли Германия и Пруссия. Проходя мимо, Норвегия бросил в его сторону короткий взгляд. В нём не было ни обвинения, ни ненависти – только те самые тоска и безысходность, которые ранят больнее любых упрёков. Несказанные слова замёрзли и острыми ледышками оцарапали горло – по крайней мере, навернувшиеся на глаза слёзы Дания списал именно на это. Только бы не заметили… А если заметят – здесь и в середине весны дуют пронизывающие ветра, от таких глаза разве что у Китая слезиться не начнут.
– Разумное решение, – пробасил Германия, проводив взглядом печальную процессию. – Полагаю, ты о нём не пожалеешь.
– В меморандуме всё прописано в лучшем виде, – хмыкнул Пруссия, вальяжно облокотившись на плечо брата. – О таких условиях только мечтать можно, ага.
– Я благодарен за проявленное великодушие, – Дания сцепил зубы и поклонился. Сейчас не до гордости. Сейчас главное – обеспечить безопасность людям. Всё остальное подождёт – столько, сколько потребуется.