его личное солнце

в автобусе стоит непривычная тишина, изредка лишь шуршанием одежды нарушаемая. так много вложили, так много отдали, чтобы все потерять в один момент. не повезло. не подфартило. хотя какая тут удача, если половины основы нет, а те, кто на поле, пешком ходят, мяч теряя после первой же передачи? Далер руки в кулаки сжимает, невидящим взглядом за встречные машины цепляясь. нельзя кого-то конкретного винить. в проигрыше ведь вся команда виновата. сыграли, как смогли. нельзя кого-то конкретного винить. никого, кроме себя. Кузяев лбом к холодному стеклу автобуса прислоняется, глаза прикрывая. он не плачет никогда после неудачных матчей, но именно сейчас почему-то в носу щиплет предательски. пальцы впиваются в предплечья, комкают ткань форменной кофты. Далер губы кончиком языка облизывает. не смог. не защитил. не выложился. не оправдал надежд. ни своих, ни чужих. ни его стоял там, разинув рот, летящий в сетку ворот мяч взглядом провожая. дернулся, когда уже поздно было. Андрей остаётся на газоне лежать на пару секунд, прерывисто выдыхая. и хочется подбежать, поднять его с пресловутой зелёной травы, самому в ноги упасть, бесконечно извиняясь. Далер на вратаря смотрит непозволительно долго. Андрей его взгляд ловит, чуть заметно склоняет голову на бок и кивает. говорит, что все в порядке. мол, прорвёмся, Далерка. но нет. второй гол. это финиш. осознание уже на чужой половине поля приходит. раздражение и злость на самого себя зарождаются где-то в груди, заставляя возмущённо спорить с кем-то из шведов (имя его память выдавать почему-то отказывается). Далер от окна отрывается, выныривая из вязкой пучины воспоминаний, и ладонями по лицу проводит, тяжело вздыхая. в салоне оказывается не так тихо, как ему сначала показалось: откуда-то с соседнего кресла доносится сонное сопение; где-то едва слышно Джикия и Рома переговариваются, стараясь не будить спящих недалеко Миранчуков; напротив Кузяева Ерохин в телефон залипает, пришедшим сообщениям улыбаясь иногда; Артем сзади широко зевает и, кряхтя, принять удобное положение пытается. Далер на пару секунд с ним глазами встречается. отмечает залёгшие тени и будто враз постаревшее, осунувшееся лицо. думает о том, что даже (хотя, скорее не даже, а особенно) Артёму бывает нужна передышка, просто свернуться калачиком на диване, на родных коленях под звук телевизора засыпая. потому что выматывает это - вечно на камеру улыбаться и шутить. думает о том, что всем им сейчас отдых нужен. после чемпионата все словно в калейдоскопе завертелось, стадионы сменялись другими, но где бы они ни были, везде чувствовали тепло поддержки. в них наконец поверили. а теперь так больно падать с пьедестала. больно надежду людей рушить, кровью и потом добытую. он видит отражение мыслей своих в глазах артеминых, будто вмиг потухших. - Эй, Далер? - на плечо неожиданно чужая ладонь опускается. Кузяев подскакивает. он так глубоко ушёл в себя, что совершенно не заметил подошедшего к нему Лунева. Андрей обеспокоено осматривает Далера. наверное, не первый раз его по имени окликает. - да? что-то случилось? - Далер улыбнуться пытается, мысленно надеясь, что у него это получится убедительно. разговаривать сейчас, особенно с вратарем, совсем не хотелось. стыдно слабость свою показывать тому, кого защищать обещал. все осложнялось ещё и тем, что Андрей всегда почему-то понимал прекрасно, что в голове у Кузяева, будто мысли его читал. - это я у тебя спросить хотел, - Лунев перекидывает рюкзак Далера с сидения на полку и рядом садится. - после матча ни слова не сказал. ты, конечно, разговорчивостью никогда не отличался, но сегодня будто воды в рот набрал, честное слово. Андрей рукой по короткому ёжику волос проводит и улыбается. самыми уголками губ, но так тепло, что у Далера в голове заголовок статьи о самом харизматичном игроке сборной России всплывает. и Кузяев плюет на все, потому что он устал слишком. устал, черт возьми, думать о чём-то. Далер разворачивается и ноги через Лунева перекидывает, голову ему на плечо склоняя. Кузяев трется носом о шею вратаря, который замер недоуменно, немного дезориентированный таким поведением вечно скрытного Далера. Андрей видит понимающий и одобрительный взгляд Ерохина, мол «мне, конечно, интересно что там у вас происходит, но сейчас ты ему важнее», и благодарно зенитовцу кивает. - солнышко? - еле слышно шепчет Лунев, парня в макушку целуя. волосы его мягкие до сих пор шампунем ментоловым пахнут. - что такое ты там опять себе напридумывал? Далер напрягается немного, но выдыхает, тёплые пальцы на своей спине чувствуя. и снова мысли горькие есть начинают. Андрей ведь такой замечательный, вечно улыбающийся и уютный до невозможности. а Кузяев? мало того, что играть не умеет, так ещё и сопли разводит. лучший в мире парень, ничего не скажешь. - Далерррка, - мягкий голос и эта «р» тягучая, мелодичная. - не уходи от меня, слышишь? я здесь, с тобой. рядом. пальцы чуть шершавые за подбородок аккуратно приподнимают, заставляя себе в глаза посмотреть. а Далер не может, потонет ведь окончательно. большой палец проходится по щеке, Андрей в линию челюсти губами тычется. Кузяев молчит, почти на ощупь чужие губы находит, прижимаясь коротко, таким способом своеобразным чувства свои безмерно нежные выражая. - Андрей...я.., - голос хриплый и дрожит немного, эмоции хозяина с головой выдавая. Лунев подбадривающе чужую ладонь в своей сжимает, костяшки поглаживая. - я...так виноват перед тобой...прости, я...не смог. вот черт...прости меня, ведь должен же был... простипростипрости, - шепчет сбивчиво, за руки тёплые цепляясь. Андрей упавшие на глаза волосы назад убирает, в лоб целует, крепче к себе прижимая. Далер ближе жмется, пытаясь темноту из головы светом родного человека прогнать. - такой ты у меня дурак, Далерка, - почти мурчит Андрей на ухо. - каждый раз удивляюсь, как такой дурак может быть таким игроком. - я знаю что ты сейчас скажешь, - Лунев вскидывает брови и с интересом смотрит на Кузяева. - что я молодец и хорошо отыграл. все два тайма отпахал. вот только я и правда дурак, Андрей. это ведь наш шанс был, наш финальный аккорд... - вот именно, что «наш». ты каждый раз изнутри себя съедаешь за чужие ошибки. так ведь и до тридцати не доживёшь, - вратарь улыбается, на спине непонятные узоры вырисовывая. Далер смотрит непонимающе, глазами хлопает. - даже после того, как лучшим игроком обоих матчей с Турцией стал, все равно себя грыз. я ведь по глазам твоим все видел. прекращай это, серьезно. Кузяев щеку изнутри виновато закусывает, взгляд в сторону отводит. Андрей замолкает, в голове слова нужные подбирая, будто бы пазлы правильные складывает. - ты пойми, если мы не выиграли, то это не из-за того, что один очень склонный к самобичеванию полузащитник не выложился на полную, - склоняет голову Лунев, пытаясь в глаза самые близкие посмотреть. Далер кончиком языка по губам тонким пробегается и смущенно лицо в чужом плече прячет. - наш результат – это сумма работы каждого… Андрей неожиданно смеется, ладонью коленку чужую любовно оглаживая. - ты чего? – Далер даже с плеча его поднимается, совершенно не видя ничего забавного. - я тебе как будто математику первого класса объясняю, Далерррка, - Лунев снова хихикает и по волосам улыбающегося Кузяева треплет. - ну что, оттаял немного, снежная королева? всегда знал, что я – прирожденный учитель. Далер смеется, легко локтем Андрея пихая. чувствует, что и правда легче дышать стало. и все напряжение, словно цепями его сковывающее, наконец спало, уползло куда-то в свои углы темные, от света яркого прячась и шипя недовольно. видит, как в глазах напротив этот самый свет зарождается. его личное маленькое солнце. Кузяев к вратарю тянется, улыбку свою в поцелуе пряча. - я люблю тебя, - в самые губы шепчет, лбом своим к чужому прижимаясь. - люблю безмерно. - и я тебя, - таким же шепотом ответ. Далер засыпает очень скоро, потому что теперь может глаза закрыть и не бояться своих монстров. Андрей ведь тут, рядом, как и обещал. руку его в своей сжимает, мягкими чертами расслабленного лица любуясь. и знает, что каким бы дураком ни был, он никогда эти тонкие пальцы из своих не выпустит.