Грифонов вестник

      — Золотце моё, — снисходительно усмехнувшись говорит Арго Астал, не отвлекаясь от чтения одного из томов Грифонова вестника, — говори прямо — что тебе от меня надо?       Этот снисходительный тон кажется квернитцу¹ Фёдору Адамиди в высшей мере обидным и оскорбительным, ещё обиднее кажется то, что Арго даже не удосуживается отложить в сторону книгу, и Фёдор, фыркнув, отворачивается. Он уверен, что слышит тихий смешок генерала, и чувствует, как к щекам снова подступает краска. Адамиди старается отвлечься на что-нибудь ещё, чтобы только не думать, каким дураком он выглядит в глазах любовника.       — Ничего мне не нужно!.. — бурчит Фёдор Адамиди себе под нос, надеясь то ли на то, что Арго услышит его слова, то ли на то, что ничего не услышит.       Судя по ещё одному смешку — уже несколько более громкому, чем предыдущий — Арго Астал всё слышит. Он, впрочем, ничего на это не говорит, но так, пожалуй, даже хуже. Потому что свой Грифонов вестник он никуда не откладывает и даже, Адамиди слышит шорох, перелистывает страницу.       В той стороне, куда Фёдор теперь смотрит, лишь огромный книжный шкаф, где нет ни одной книги, которую Адамиди мог бы прочесть, разобравшись в причудливых незнакомых символах и не уснув на первых же страницах. Только толстенные и вполне себе старинные фолианты, у которых, правда, по мнению квернитца, кроме обложки, и разглядывать-то нечего. Да и обложки, пожалуй, интересны лишь в том случае, если смотреть на них впервые.       В каждом кабинете — Фёдор никогда не был в кабинете на Сваарде, но уверен, что даже там это есть — Арго Астала есть полное собрание Грифонова вестника — все сорок томов, в большинстве случаев в матовых тёмно-красных обложках и с золотым тиснением. Иногда попадаются издания в тёмно-изумрудных обложках или обложках с серебряным тиснением, на Сваарде же, кажется, имеется единственное в Ибере издание в чёрных обложках, инкрустированных рубинами. Адамиди как-то слышит подобное от Драхомира, но не знает, стоит ли ему верить. Фёдор Адамиди никогда не открывает этих книг — насколько он знает, в вестнике содержатся самые важные законы Ибере, а так же некоторые уточнения, касающиеся географии и энергетических особенностях разных уровней², и теоретические основы пятидесяти шести видов магии. Фёдор не понимает, как это может быть кому-то интересно. И уж тем более, он не понимает, как это может быть интересно Арго с его неуёмной энергией и жаждой жизни. Адамиди кажется, что он никогда в жизни не видел чего-либо скучнее Грифонова вестника — даже полное издание Книги Жизни выглядит интереснее, если учесть, что туда входят только имена да даты.       Все книги, которые могут понравиться Фёдору Адамиди, находятся этажом ниже, в библиотеке, предназначенной для всех обитателей дворца. Легенды, баллады, повести — всё находится там. Здесь нет даже исторических сводок — вероятно, потому что Арго сам является частью истории Ибере, появившись ещё в ту пору, когда никакого Ибере ещё не существовало.       Здесь — на Лонгверне, так называемом «восточном астарнском» уровне — непривычно тихо. Ничего не отвлекает от ненужных мыслей — обычно астарнская ребятня вопит так, что уши закладывает, носится, сбивает всё подряд, дерётся, словом, шумит так сильно, как только может. Но на Лонгверне в основном живёт Колберт Астарн со своими детьми и внуками, что ходят по струнке и никогда не опаздывают к обеду или ужину. Арго Астал здесь бывает нечасто. Его многочисленные и ужасно шумные дети — тем более. Они, кажется, разбегаются сразу, как только видят унылую физиономию Колберта.       Фёдор, пожалуй, и сам хочет убежать — возможно, на Цайрам, где сейчас снег, где его младший брат учит ходить своего сына, а отец гордо улыбается, возможно, на Мегроутт, откуда рукой подать до Ядра, на которое Адамиди до сих пор хочет взглянуть, возможно, на Увенке, где сейчас цветут апельсиновые деревья, на изумрудную Халникролию, где вот-вот объявят нового первосвященника, или даже на Прентидж, прибежище Аристолошиа. По правде говоря, не так-то важно — куда именно сбегать. Главное, чтобы подальше от насмешливого взгляда Арго Астала, от этого снисходительного тона, от этих вечных усмешек...       — Поди-ка сюда! — говорит Арго неожиданно серьёзно, вырывая квернитца из круговорота неприятных мыслей.       Фёдор вздрагивает от неожиданности. Он оборачивается, чувствует, как пробегает мелкая дрожь по всему телу, когда заглядывает в зелёные глаза генерала, и уже хочет ослушаться, разозлиться за вечную усмешку, но почему-то покорно встаёт с резного сундука, на котором сидел последние полчаса, ожидая, когда Арго Астал закончит читать проклятый вестник.       На Лонгверне полно ковров. Кажется, жена Колберта, Фёдор не помнит, как её зовут, их очень сильно любит — чем иначе можно объяснить тот факт, что в каждой комнате Лонгвернского поместья найдётся по огромному ковру? Ковёр есть даже в кабинете Арго — не такой мягкий, как везде, чёрный с золотыми узорами и огромный, занимающий почти всё пространство от массивных дубовых дверей до письменного стола генерала. Но ступать по нему всё равно гораздо приятнее, чем по голому полу. Фёдор почти усмехается мысли, что в астарнских поместьях и дворцах он уже давно привык ходить босиком, как ходит большинство детей Арго Астала. Обычно в этих поместьях и дворцах не бывает ковров, зато почти всегда достаточно тепло, чтобы не бояться простуды или даже просто холода. Так что здесь, на Лонгверне, Фёдор тоже напрочь забывает об обуви — тем более, что тут даже в саду постелены огромные мраморные плиты, а жарко почти так же, как и на Увенке.       Грифонов вестник — пятый том, как читает Фёдор Адамиди на обложке, когда обходит вокруг огромный письменный стол, заваленный всевозможными бумагами, книгами и письменными принадлежностями — уже отложен в сторону. Арго кладёт его как раз туда, где на его столе пару мгновений назад виднелось свободное местечко. Фёдор почему-то думает, что покойная леди Мария, которую так уважают в семействе Адамиди, обязательно возмутилась бы, если бы увидела подобное. А потом в голову приходит следующая мысль — покойная леди Мария возмутилась бы вовсе не этому. С таким мужем, как Арго Астал у столь чопорной женщины всегда есть достаточно поводов, чтобы возмущаться — чего только стоят девять последующих браков, куча любовниц и, наконец, сам Фёдор!       В свете заходящих солнц Лонгверна перстни на руках Арго Астала сверкают как-то по-особенному ярко. Семь роскошных перстней из белого золота с разными драгоценными камнями, каждый из перстней со своим «личным» магическим предназначением. Об этих камнях сложены легенды и песни — каждый и по отдельности значит для Ибере довольно много, но Арго объединяет их все. На перстни Фёдор Адамиди заглядывается каждый раз даже теперь, а раньше и подавно не мог отвести глаз. Адамиди знает, что когда-то перстней было восемь — тот, который с рубином, давно подарен старшему сыну Арго, Драхомиру.       Генерал терпеливо ждёт, пока Фёдор подойдёт к нему — по правде говоря, Адамиди ступает несколько медленнее, чем, пожалуй, стоит. Арго не говорит больше ни слова. Да ему и не нужно — пожалуй, за тысячелетия, что он является советником императрицы и великим генералом Ибере, он привык, чтобы ему подчинялись сразу. Без всяких раздумий.       Адамиди отчего-то становится страшно, хотя он давно знает — Арго Астал не слишком любит причинять кому-либо физическую боль. Если возникнет необходимость какого-то воздействия, если Фёдор Адамиди посмеет совершить что-то непростительное — одна магия генерала способна свести его с ума. Арго просто не видит смысла даже повышать голос, когда находится на своих уровнях — а чего таить, все астарнские уровни, дворцы, поместья принадлежат только ему, все уровни, дворцы и поместья его вассалов принадлежат только ему. По правде говоря, Адамиди иногда кажется, что добрая половина Ибере принадлежит Арго Асталу.       Как только Фёдор подходит достаточно близко, генерал усаживает его к себе на колени, снова усмехается, а потом запускает пальцы в тёмные кудри и, наклоняясь к самому лицу, коротко целует в губы. Слишком быстро и почти резко. Арго снова наклоняется — теперь к уху, что-то шепчет. Фёдор рассеянно слушает, и так же рассеянно кивает — скорее потому, что нужно кивнуть, чем потому, что понимает сказанное. Генерал часто заставляет Адамиди впадать в некоторое оцепенение — должно быть, само магическое поле Арго Астала действует так на Фёдора, и подобное обстоятельство кажется чертовски несправедливым. В конце-концов, многие из детей генерала способны не обращать внимания даже на прямые приказы — не то что на некоторые просьбы или пожелания. И уж точно они не впадают в оцепенение от каждого пустяка.       Арго кладёт руку на бедро квернитца, проводит по нему осторожно, оглаживая, спускается к коленям, потом снова поднимается, оглаживает живот, забирается другой рукой под рубашку. Прикосновения его горячих пальцев обжигают. Фёдор едва может дышать, он нетерпеливо ёрзает и пытается то ли подвинуться навстречу этим прикосновениям, то ли уйти от них.       Со своих колен генерал ссаживает Фёдора довольно неожиданно, поднимаясь со своего кресла. Получается, хотелось всё-таки подвинуться навстречу прикосновениям, потому что теперь, когда они вдруг внезапно обрываются, квернитц разочарованно стонет. Адамиди едва может удержаться на ногах, цепляется пальцами за рукав чёрной рубашки Арго и старается хоть немного привести дыхание в порядок, пока генерал смахивает всё, что лежит на столе, на пол. Кажется, под этими завалами находилось что-то хрупкое, стеклянное или фарфоровое — Фёдор слышит, как это что-то разбивается. Лишь пятый том Грифонова вестника генерал небрежно кидает в кресло, где сидел совсем недавно.       В следующее мгновение Арго Астал усаживает Адамиди на стол, лицом к себе, прижимается губами к его шее и снова забирается руками под рубашку, обжигая прикосновениями и заставляя дрожать от нетерпения. Фёдору щекотно от горячего дыхания генерала, он проводит руками по спине Арго, цепляется за чёрную ткань его рубашки и пытается не стонать слишком громко — на Лонгверне подобное почему-то кажется почти смущающим, сколько Адамиди не пытается избавиться от этой мысли.       Арго отстраняется ненадолго, и обе рубашки — его и Фёдора — летят на пол. За пару секунд до этого, кажется, был слышен характерный звук рвущейся ткани, так что Адамиди уверен — назавтра придётся воспользоваться одеждой кого-нибудь из обитателей Лонгвернского дворца, так как запасной рубашки Фёдор на Лонгверн не брал. Или, возможно, придётся надеть на себя одежду Арго, которая будет ужасно велика.       Генерал снова целует, на этот раз куда дольше, снова запускает руку в Федькины кудри, сжимает их, вполне достаточно, чтобы это почувствовать, но недостаточно, чтобы причинить боль, тот проводит руками по спине Арго, царапая короткими, но острыми ногтями — если всё так продолжится, наутро у Арго Астала вся спина будет расцарапана. Фёдор больше не может ни о чём думать — ни о трёх солнцах Лонгверна, ни о рубашках. Он лишь чувствует, как горячи руки Арго, насколько холодными почему-то остаются его перстни, ему щекотно от дыхания генерала, и он, кажется, не понимает больше ничего, кроме того, что ему хорошо, что он не хочет останавливаться...       А пальцы Арго забираются под пояс шаровар, приспускают их — и Фёдор радуется уже тому, что под ними ничего нет. Адамиди целует генерала и уже тянется к завязкам на его штанах. Развязывать их — то ещё мучение. И почему только Арго не может носить шаровары или что-то подобное хотя бы на тех своих уровнях, где всегда тепло?.. Из-за нетерпения квернитц почти нервничает, пытается управиться быстрее и чуть не путается окончательно.       — Ни стыда, ни совести! — ни с того, ни с сего слышит Фёдор Адамиди позади себя голос Колберта Астарна, в котором явно сквозит отвращение. — Постыдились бы, что ли!..       Сообразить, что происходит, Фёдор не успевает, не успевает даже залиться краской или обернуться, чтобы убедиться в том, что Колберт существует не только в его воображении — уже в следующее мгновение Арго швыряет в своего брата злополучный пятый том Грифонова вестника.