Будка поцелуев.

– Чал, ты бесишь! – бурчит Ильзат, когда они стопятисотый раз нарезают круг по школьному двору, где расположилась весенняя школьная ярмарка. Федя хмуро глянул на него исподлобья. Его тоже всё бесило. Бесила весна, бесило то, что им устроили эту ублюдскую ярмарку перед самыми майскими, но больше его бесила Лера, с которой они расстались в этот понедельник. Девушка нарочито небрежно светила перед всеми тем, какой невъебенно-охуенный парень у неё появился, доводя Чалова до белого каления. Ильзат и Ванька, сочувствующие ему, уговорили притащиться с ними на эту весеннюю ярмарку, чтобы развеяться. Федя осмотрел площадку. Лера ни на шаг не отходила от своего новоиспечённого парня, крутясь рядом с ним вокруг небольшой, как гласила табличка, «Будки поцелуев». Он в очередной раз думает, что это слишком, блять, ванильно. Только вот обидно, по-детски даже как-то. Потому что год назад, когда они только начали встречаться, то тоже целовались в этой самой будке. – Парни, вам поцелуй не нужен? – поинтересовался парень из-за стойки, убирая вбок золотистую чёлку, а затем поправляя очки. – Поцелуй за 50 рублей? – Чалов приподнял брови, а раздражение так и сквозило в его голосе. – Спасибо, но предпочту обмену слюнями более интересное времяпрепровождение. Парень замолчал, равнодушно пожав плечами. Ильзат, покрасневший до кончиков ушей, быстро отвёл его в более безопасное место. – Он по-прежнему нарезает круги вокруг своей ненаглядной? – поинтересовался Обляков, появившись рядом с друзьями. – Ага, – Ильзат, которого уже всё достало, причём конкретно, бухнулся на лавочку, подставляя лицо под согревающие солнечные лучи. – Заебал уже. Ваня перевёл взгляд с Ильзата на Федю, который стремился прожечь в своей бывшей дырку. Лера вилась вокруг своего парня и от них такой тошнотной волной разливались сердечки, что Обляков скривился. По лицу Чалова было понятно, что он хочет сломать руку. Кому-то. Желательно о чей-нибудь хребет. – Чал, ты не хочешь кофе? – спросил Обляков, понимая, что надо спасать ситуацию. – Чай он хочет, – буркнул Ахметов, продолжая сидеть с закрытыми глазами, чувствуя себя котом под солнцем. – С успокоительным. – Чтобы вылить его тебе на голову, – огрызнулся Федя, отвлекаясь от Леры. Подколы друзей его сегодня непривычно раздражали. Но Ильзат ничего не ответил, продолжая лениво греться на разгулявшимся весеннем солнце. Лера, стоящая в пяти метрах от них, продолжала ярко улыбаться в объятиях своего парня. – Так всё, Федь, пойдём за чаем, – Ваня схватил его под локоть и потащил в сторону кофейного ларька. – И успокоительного не забудь плеснуть, – крикнул Ахметов, получив в ответ лишь выкинутый Чаловым средний палец. – В жопу себе этот палец засунь. – Почему ты так бесишься? – спросил Ваня, отдавая Феде стаканчик с чаем. От него пахло клубникой и лесными ягодами и Чалов отпил немного, чувствуя, как едкое чувство его отпускает. – Извини, – ему было неловко, за то, что он так поступает с друзьями. – Просто, блять... До сих пор понять не могу, почему мы расстались? Что я сделал не так? – Люди расходятся по разным причинам, – пожал плечами Ваня, рассматривая красно-синий орнамент «Будки поцелуев», находящейся рядом с ними. Парень, предложивший им поцелуй, сидел на стуле, закинув ноги на стойку, запрокинув голову и, как Ильзат, подставляя под солнце лицо. Глаза были прикрыты солнечными очками и от них, как и от бейджа на его поло, на потолке будки прыгали солнечные зайчики. – Просто сейчас ты выглядишь как очень ревнивый бывший. И у тебя на лбу как будто бегущая строка: «Не твоё – вот ты и бесишься». – Извини, – Чалову было действительно стыдно. – Перед Ильзатом лучше извинись, – посоветовал Обляков, отпивая чай. – Пойду куплю ему кофе, – решился Чалов, выкидывая в стоящую тут же мусорку пустой стаканчик из-под чая. – С успокоительным. – Купи, – улыбнулся Ваня. Он был почти доволен собой. Но Федя всё ещё бесился, поэтому ему нужно как-то минимизировать потери его нервных клеток, пока у его друга не начал дёргаться глаз. Через пару минут Чалов вернулся со стаканчиком и они уже были готовы двинуться обратно к Ахметову, как Федин взгляд вновь зацепился за стоящую рядом Леру. Она целовалась. Он застыл, как вкопанный. Внутри бушевал ураган, который требовал сделать хоть что-то, чтобы показать Лере, каким маршрутом ей дальше двигаться и что Чалов обо всем этом думает. И с каждой секундой сила этого урагана становилась всё более критической. Его взгляд упал на «Будку поцелуев», а в мозгу будто лампочка загорелась. – Вань, дай в долг пятьдесят рублей, – попросил он, чувствуя, что у него появляется навязчивое желание свернуть кому-то шею. Обляков, который искренне не понимал, что хочет сделать Федя, выудил из кармана купюру и отдал её Чалову. – Спасибо, я верну. Парень в будке продолжал спать, но очнулся сразу, как только Федя к нему подошёл. – Что, не нашёл времяпровождение поинтереснее, чем поцелуй? – едко поинтересовался он, поправляя бейджик, на котором печатными буквами было написано: «Константин». – Мне нужен поцелуй, – прохрипел Чалов, зажимая в руке несчастную бумажку. Костя в ответ многозначительно приподнял бровь, словно издеваясь. – Это между прочим твоя... Договорить ему не дали. Костя схватил его за воротник куртки и притянул к себе, тут же целуя. Он делал это мягко, словно растягивал удовольствие. Костя прикусил губу, сразу проводя по ней языком. Федя, отключившийся на секунду, судорожно ответил, чувствуя вкус яблока на своих губах. А потом его отпустили, тут же отстраняясь. Пришёл в себя Федя на лавке, когда Ильзат похлопал его по щеке. Он тряхнул головой, сбрасывая вязкий дурман, а потом вздохнул поглубже. На губах по прежнему ощущался вкус яблока. – Ну, ты как? – осторожно поинтересовался Ахметов, наблюдая, как Чалов приходит в себя. – Хочешь мы пойдём и набьём ему ебало? – Не нужно, – он судорожно вдохнул, прикусывая губу, пытаясь понять, что он чувствует. – Просто всё это... странно. – Ясен хер, – улыбнулся Ваня, присаживаясь перед другом на корточки. – Я там вообще в осадок выпал. Чалову действительно было странно. А ещё стыдно. Стыдно, что повел себя, как придурок, стыдно за поступок, стыдно перед друзьями. Но самое, блять, интересное, что ему понравился этот поцелуй. Да, блять, было странно и страшно, но, еб твой рот, ему понравилось. И он не знал что с этим делать. А ещё ему отчего-то вновь захотелось увидеть этого Костю. – Федь, точно всё нормально? – поинтересовался Обляков, наблюдая за другом, который уже минут пять, нервно сжимал кулаки. – Да, всё норм, – Чалов тряхнул головой, в последний раз отгоняя вязкий дурман. Он разжал руку и обнаружил в ней ту самую, пятидесятирублёвую купюру. Над головой загорелась лампочка. Перевёл взгляд на Облякова, который с непониманием смотрел на него самого, а потом на охуевшего Ахметова. – Надо вернуть. – Раньше Золушку по туфельке искали, – хмыкнул Ильзат. – теперь по рублям ищут. Мир двинулся кукухой. Ваня рассмеялся, а через секунду смех подхватили и Ильзат с Федей. У «Будки поцелуев» Кости не оказалось. Там крутилась миловидная девушка, на чьём бейдже светилось гордое «Алиса». – Здравствуйте, мальчики, – кокетливо улыбнулась она, убрав длинные светлые косы за спину. – Вам нужен поцелуй? – Нет, спасибо, – улыбнулся Ваня, решившись отвечать за всех. – А что тогда? – игриво поинтересовалась Алиса, падая на стул. – Тут просто парень до тебя работал, – начал Федя, к которому всё же вернулся дар речи. Правда сердце теперь колотилось, как бешеное. – Костя. Знаешь его? – Кучаев что ли? – забавно наморщила лоб девушка. – Ну помню, да. – Мы ему задолжали, – Чалов покрепче сжал деньги, про себя тихо прося о том, чтобы удача повернулась к нему лицом. – Не знаешь, как его найти? – Знаю, – Алиса улыбнулась, а затем выудив из кармана стикер и маркер, что-то быстро начеркала и протянула им. – Это его домашний адрес. – Спасибо, – улыбнулся в ответ Ваня, отходя, в то время, как Федя читал написанный адрес. – Идти пять минут, – оповестил друзей Чалов, когда они вышли со школьного двора. – Пойдёте? Те согласно кивнули головами. У квартиры весь Федин запал куда-то исчез. Он уже не уверен, что это нужно было, что нужно побыстрее все забыть. В конце концов для Кости была элементарная работа. – Что случилось? – тактично спросил Ваня, когда стояние у двери неприлично долго затянулось. – Может нахер всё это? – обречённым шепотом спросил Чалов, готовясь развернуться и уйти. – Нет уж, – разозлился Ильзат. – Не для того я столько нервных клеток потратил, чтобы ты съебался отсюда с ничем и продолжил ебать мне мозг. Ахметов нажал на звонок и Федя в ужасе попятился к лифту, но Обляков поумерил его пыл, цепко схватив за руку. Замок щёлкнул и дверь открылась. На пороге стоял Костя. Золотистая чёлка чуть спадала на его глаза, руки были перепачканы в муке, а сам он выглядел более спокойно и умиротворённо. – Привет, – улыбнулся Кучаев. – Привет, – пролепетал в ответ Федя, чувствуя, что у него начинает отниматься язык. – Мы это... – Долг отдать пришли, – закончил за него Ильзат. – Проходите, – Костя ушёл вглубь квартиры, откуда вскоре донеслось: – Чай будете? – Будем, – крикнул Ахметов, проталкивая друзей вперёд. Кухня у Кучаева была просторная и светлая. Но Федя всё равно чувствовал себя неуютно, когда сжимал в руках кружку с чаем и смотрел на Костину спину. Ваня и Ильзат тактично съебались в гостиную, оставляя парней наедине. – Так ты долг пришёл вернуть? – улыбнулся Кучаев, заканчивая возиться с мукой. Он делал какой-то жутко сложный пирог. – Да, – Чалов поёжился, в очередной раз чувствуя себя неуютно. – Не стоило, – Костя развернулся к нему лицом, а потом, отставив в сторону миску, подошёл к нему и сел рядом. – Реально не стоило. – Не люблю оставаться в долгу, – улыбнулся Федя протягивая многострадальную купюру парню. Тот усмехнулся и кончиками пальцев, измазанных в муке, забрал деньги. – Что-то мне подсказывает, – отчего-то тихо произнёс Кучаев, внимательно смотря ему в глаза и медленно приближаясь. – что теперь я хочу побыть у тебя в долгу. – Побудь, – хрипло выдохнул в самые губы Чалов, перед тем, как сократить расстояние и поцеловать самому. Костины губы по прежнему отдавали яблоком. Федя придвинулся ближе, кладя руки ему на шею. Сердце едва не прорвало грудную клетку, когда Костя, прикусив ему губу, осторожно углубил поцелуй. Внутри разливалось бесконечное тепло.