Влюбился, как идиот.

      Никто и никогда не видел Хайда плачущим. Даже Джекилл. Даже Генри, его добрая сторона, не видел и не знал, что Хайд может плакать. Проводя много времени за благотворительностью, со своими друзьями, за работой, доктор забывался, переставал помнить про Эдварда. А Эдварду было до ужаса противно. Сидя в «Комнате встреч», которая становилась его тюрьмой на день, парень мог разнести ее в пух и прах, восстановить заново и снова разнести. И так несколько раз за день.       Без сомнений, отношения Джекилла и Ланьона не были секретом лишь для Аттерсона. Он прекрасно знал о теплых чувствах этой двоицы, но никто не знал о таких же чувствах Хайда к своей доброй сущности. Никто не знал о его любви к Джекиллу. — Да, я ненавижу! — Неожиданно донеслось до слуха Джекилла, из-за чего шатен отвлекся от работы. Это точно был голос Эдварда, Генри не мог перепутать его с другим. Но.. С кем он разговаривает? Неужели сам с собой? — Я ненавижу его всем своим сердцем!       Джекилл знал об этом, но не знал причины толком. Он не знал, почему Хайд так хочет убить Хейсти, так что просто списал все на злую сущность того. — А знаешь, почему я его ненавижу? — Генри неожиданно понял, что голос Эдварда дрожит. В «Комнате» не было холодно, нет. Он дрожит из-за.. Слез? — Да потому что ты, черт возьми, его! Я уже устал видеть, как ты улыбаешься, стоит тебе завидеть его, устал видеть, как ты с радостью чуть ли не бежишь к нему навстречу! Я устал видеть, что ты действительно любишь его!       Генри неожиданно распахнул глаза. Непонимание смешалось с удивлением, Джекилл старался осознать, почему это так задевает Хайда, задевает до слез. Ответ последовал незамедлительно. — А знаешь, почему я устал от этого? Да потому что я люблю тебя! Почти с самого моего появления, когда я только увидел тебя в зеркале, когда только смог дотронуться до тебя. Я влюбился. Влюбился, как идиот, влюбился! — В этот момент Генри понял, что его руки дрожат, ровно как и губы. Горло и губы пересохли, создавалось ощущение, что Джекилл и сам плачет. — Я ненавижу Ланьона, но еще больше я ненавижу себя. — Сколько раз мне повторять, что я слышу твои монологи? — Неожиданно холодно произнес Генри, глянув на зеркало и отложив перо. Голос Эдварда тут же затих. И тут же Генри стало плохо. Настолько плохо и настолько неожиданно, что он не смог сопротивляться, и Хайд перехватил контроль. Найти нож оказалось не сложно.       На следующий день в газетах, прямо на первой странице, была новость о жестоких убийствах. Генри знал, что после услышанного монолога, он больше не будет слышать голоса Эдварда, не будет видеть его в зеркале. Но убийства будут, будут поджоги. Будет хуже, это он понял. — Лучше бы я вообще это не слышал. — Мысленно выдохнул мужчина, лежа рядом с Ланьоном и уткнувшись носом тому в грудь.