Книжница

— Алира, — позвали рядом.       Девушка в растянутой синей кофте сжала рукава в кулаки. Ее потускневшие голубые глаза, что почти сливались с бледнотой лица, поднялись на врача. Психотерапевт латиноамериканского происхождения, женщина в годах, записывала что-то в своей тетради и ожидала ответа пациентки. — Алира, все ждут, — она указала на остальных людей, формировавших круг. — Расскажи нам. Ты сама пришла сюда, просила о помощи, записалась на групповую терапию. Жаловалась на галлюцинации и бессонницу. — Верно, — сухо ответила она. — Ты рассказала мне, что случилось, но считаешь, что все это вымысел, и тебе только приснилось. Обычно все настаивают на обратном. Так почему ты так уверена, что у тебя галлюцинации? — Потому что… — она севшим хриплым голосом выдавливала из себя эти слова, сдерживая предательски падающие слезы. — Потому что, если все, что случилось …правда, это значит… значит, что они мертвые… все умерли… он умер… из-за меня. Он умер из-за меня!       Она вскочила, уронив старый деревянный стул. Заламывая руки, она надвигалась на врача, которая будто ненавидела Алиру за послушание. — Он умер из-за меня! Из-за меня! Я убила его! Всех их! Убила! Убила! Убила!       Неожиданно для девушки, два санитара скрутить ее руки за спиной, заставив прогнуться в спине. Светлые, длинные, спутавшиеся волосы не дали ей возможности увидеть, кто вколол успокоительное. Но его действие ощутила она сразу. Перед глазами пелена, а в голове голос ее психиатра. — Мне очень жаль, Алира. Но твое поведение резко ухудшилось, боюсь, у меня нет выхода. Проводите ее в закрытый сектор. И введите ей пару кубиков успокоительного. Пусть поспит. — Нет… Мне нельзя спать… нельзя… спать…       Ее вывели из кабинета под шепот пациентов — «закрытый сектор». — Что ж продолжим, — женщина села обратно в круг. — Леша, ты хотел поговорить о чувстве вины.