Имя воина

В это же время на соседней планете, по неведомой прихоти первооткрывателей названной Эфесом Клинка и находящейся всего в двух сутках полёта от Антари, на крыльце собственного дома (дом был арендован с возможностью выкупа, но он считал его своим) сидел молодой мужчина и смотрел на закат. К вечеру заметно похолодало, ноябрьское небо было багрово-фиолетовым, и местное солнце почти зашло за верхушки деревьев, а над размывающейся линией горизонта медленно поднимались два светящихся спутника планеты. Он спокойно глядел на окружающий пейзаж, думая — сколько же времени он не был в родительском доме? Уехал учиться в военное училище по настоянию отца… отлично зная, что мать была категорически против. Словно чувствовала что-то, словно что-то могла предвидеть. Но… если честно, то у него самого особого желания стать военным тоже не было — максимум отслужил бы срочную по призыву и уже давно учился бы в Ново-Московском Архитектурном Институте… но тут против был отец. Его как заклинило! Раз у самого не сложилась армейская карьера, и он, мечтавший, по его словам, о карьере именно военного медика, женившись, был вынужден работать на гражданке. И поэтому сын обязан стать офицером! Он вздохнул, потянулся к кружке с остывшим чаем — можно нажать сенсор и напиток снова станет горячим… Мысли снова перескочили на отца. Выполнить его честолюбивые планы — стать офицером, дослужиться до полковника, получить правительственные награды… и дальше по списку до звания почётного гражданина — и сломать жизнь и себе, и матери? Ну, нет… Вспоминались тренировки в различных секциях единоборств с раннего детства… и чаще всего втихаря от матери… «Не расстраивай мать! Ты один у неё…»… — и мать считала, что он ходит на какие-то технические кружки в школе… Попытки бросить спорт — и разговоры с тренером на эту тему: «Военным можешь ты не быть, но защитить себя и своих близких обязан уметь…»… Первым подарком отца была гитара — когда в тринадцать лет он получил третий юношеский разряд по самбо… потом, в шестнадцать, — аэроскутер, в семнадцать — кобайк, после поступления в училище в восемнадцать лет получил собственный флайер… где-то они сейчас? Наверняка проданы. Не будет же мать хранить их в гараже вечно! Он уже знал, что родители развелись после того, как его признали погибшим. Знал, что отец летал в часть и неведомо каким способом узнал подробности этого случая, и даже отказался от дальнейших поисков его тела и трупа киборга, объясняя, что под многометровым слоем камней сигнал процессора не слышен приборами и поиски бесполезны… — но матери рассказал только то, что посчитал нужным. Чтобы не расстраивалась, наверно… Узнать это было невероятно сложно, по крупицам добывая сведения, ведь отец — глава местного филиала "DEX-company" — предельно принципиально относится к бракованным киборгам, и подставлять Зиночку, к которой он смог бы без проблем подключиться, не хотелось. Приговор для неё в любом случае был бы один — утилизация. Небо потемнело и расцветилось отблесками чернильно-чёрного, которые словно большие кляксы, расплывались, постепенно поглощая все капли багрового. Мужчина на мгновение зажмурился… Отец и мать — две полярные противоположности, по прихоти судьбы жившие в одном доме. Если один резал киборгов — то есть оперировал без всякого обезболивания, причем ему даже в голову не приходило давать машине лекарство — почти ежедневно, то другая на своей работе киборгов с таким же рвением подкармливала и пыталась лечить, что-то говоря ему про карму, реинкарнацию и «…как ты к ним относишься сейчас, так они к тебе отнесутся потом…». И чем больше отец сам оперировал — тем чаще мать о киборгах заботилась, словно извиняясь за причинённый отцом вред. Конечно, у каждого из них киборги на работе были разные — отцу привозили списанных, сорванных и бракованных со всего сектора, а мать дальше своего музея почти не выбиралась. Но работа разводила родителей всё дальше и дальше — и если мать даже не пыталась вникнуть в работу отца, то отец старательно наблюдал за попытками матери общаться с техникой. Неужели так беспокоился о ней? Другой видимой причины не было… кроме вероятного желания матери уменьшить наносимый отцом вред… этой псевдоживой технике… по крайней мере — он не замечал ничего другого. Отец так ненавидел эти человекоподобные машины? — вряд ли. Он — видный учёный, вынужденный заниматься административными обязанностями. И постоянно повторял: «Наука прежде всего». Киборги для него — всего лишь бесчувственная техника и не более того. И давать им обезболивающее — только впустую переводить запас препаратов. Мать явно считала иначе, демонстративно таская из домашней аптечки упаковку за упаковкой довольно дорогие лекарства — но такие, которые в аптеке отпускаются без рецепта — ссылаясь на проблемы с сердцем. Отец, просматривая записи Зиночки, только ухмылялся — но не препятствовал этому. И часто сам пополнял домашнюю аптечку, наблюдая за реакцией жены. Совсем стемнело и даже воздух казался чёрным. Он оглянулся — можно отдать голосовой приказ, чтобы домашний искин включил освещение на крыльце. А можно просто попросить и тогда выключателя коснётся такая родная женская рука… А ещё можно связаться с родителями, объявить, что жив, что с ним всё в порядке, и у него хорошая зарплата, нормальная работа и жена… то есть, та, которую он любил и считал своей женой — боевой киборг DEX-6… то как они отреагируют? Мама… вероятно, будет рада… но не факт, что такую невестку примет. При всем её хорошем отношении к киборгам очеловечивать их она не пыталась, домой ни разу не приводила. Отец… не рад будет однозначно. И с вероятностью в 99,99% сдаст Кору на исследование… даст аспирантам или студентам для изучения… или сам будет вскрывать. Как дексист и глава филиала, он вправе изъять любого киборга, даже просто показавшегося опасным… и даже такого, который не кажется сорванным или агрессивным, а просто будет нужного ему фенотипа — и Кора будет первой в этом списке. Кстати… а ведь вполне возможно, что отец знает, что он жив… и что жива Кора… ведь её процессор без проблем можно засечь приборами… и у него теперь имя, когда-то придуманное отцом… ох, надо было другим именем назваться… но теперь поздно, он уже прижился здесь. И теперь отец… просто наблюдает за ним… то есть, за ними… как истинный учёный, желая знать, что из этого получится… может быть и такое… вполне может быть. А это значит — пока нельзя объявляться… нельзя. Ни в коем случае! Отец не оставит Кору в живых… это точно. Это точно на все сто процентов. И даже лучшему другу Фоме нельзя сообщить о себе — проболтается. Если не словами — то сменой настроения, эмоциями, которые могут быть поняты совершенно непостижимым образом. Все будут спрашивать, что за причина его внезапного веселья — и что он скажет? Что друг детства жив и не хочет видеть родителей? Он вздохнул — отношение к родителям было двойственным. Да, безусловно, он их уважал и почитал, как того и требует кодекс семьи, возможно и любил, как полагается хорошему сыну, но… видел редко. Родители были вечно заняты на своих работах, отец пропадал в командировках… его звонком могли сорвать в выходной или посреди ночи, и тогда он кричал в видеофон: «В стенд его… пока не сдох… быстрее…» — и пропадал на сутки, а то и на неделю. Мать на утро молча выгребала из буфета все конфеты и печенье, покупала дешевую карамель, забирала из холодильника всю колбасу и консервы, покупаемые для Зиночки — и уносила в свой музей, чтобы скормить киборгам. По возвращении отец просматривал записи мэрьки, молча усмехался — и пополнял запасы в доме. Как истинный учёный, он наблюдал за женой — и её развивающимся стремлением очеловечивать технику. И как же так получилось, что в результате они оказались на двух противоположных полюсах одной проблемы? Проблема была в киборгах. А точнее — в отношении к ним. Фактически его воспитанием занималась списанная мэрька. Зиночка. Жива ли она? Только мать называла так киборга. Отец упорно звал её Куклой. Зиночка… Он нежно улыбнулся, вспомнив заботливый взгляд мэрьки и её теплую мягкую ладошку, что гладила его по голове, когда ему было грустно. Ему тогда и в голову не приходило, что Зиночка будила его по утрам, кормила завтраком и встречала из школы, водила в парк гулять, всегда была рядом не только по программе. Между прочим, свои первые рисунки и первые стихи он посвящал именно мэрьке — но мать ничего подозрительного упорно не замечала, а отец только усмехался… но не вмешивался. Наблюдал? Температура воздуха упала ещё на пару градусов, и Кора заботливо набросила на его плечи одеяло и бесшумно скользнула обратно в дом. Он чуть повернулся и шепнул «Спасибо, любимая!»… Когда ему исполнилось шестнадцать, и он собрался с друзьями отметить событие в кафе, отец позвал его в свой кабинет, вручил ключи от подарка, дал денег на кафе, но предупредил:  — У тебя теперь есть свой аэроскутер, есть многое из того, чего у твоих одноклассников нет и вряд ли когда-нибудь будет. Возможно, захочется покрасоваться перед девчонками… имеешь право. Но запомни. Никогда не бери девушку силой. Ты сломаешь жизнь не только ей, но и себе. Никогда не насилуй киборга. Это машина, но издеваться над ней нельзя. Любой киборг беззащитен перед человеком… да, я их режу. Но ради науки, ради спасения людей, ради создания новых лекарств и способов лечения. Я не садист. Запомни это! Если хочешь… расслабиться, возьми Irien’ку… прикажи включить программу… но не избивай её… хотя… пока тебе не исполнится восемнадцать, не смей и думать о сексе с куклой! Кстати… ещё запомни. Мать изучает что? Обряды и верования переселенцев. А у них насильник не является человеком настолько, что они своим киберам это прописывают приказом, и любой деревенский киборг вправе убить насильника на месте. Так что деревенских девчонок не трогай… иначе с их семьями проблем не оберёшься… да и не ровня они тебе. И никогда не трогай девственниц… на них женятся, а для развлечений достаточно шлюх в любом борделе. Можешь идти… но матери об этом ни слова! — Понял, не дурак. Воспоминания того вечера как-то смазались, и больше напоминали низкосортный клип малобюджетной студии, где мелькают какие-то обрывки и картинки, события, никак не связанные друг с другом, действия, лишённые логики и смысла. Зато в памяти чётко отбилось ощущение какого-то дикого безудержного веселья, вседозволенности и азарта, наглой радости и силы… После кафе домой идти не хотелось, более старшие приятели взяли ещё пива — гуляли всю ночь, и была радостная наглость и не сравнимое ни с чем чувство всесилия и безнаказанности… зная, чьи это сыновья, их не трогали… Потом выпитое с непривычки ударило в голову, его долго рвало в кустах, было так плохо, что очнулся только на квартире одноклассника под утро. Побуждение было не из приятных: казалось, весь организм пропустили через мясорубку, а потом наспех слепили обратно, добавив все прелести ощущения морской болезни. Оглянувшись, увидел, что на полу лежала едва одетая девушка в потёках крови, и не шевелилась.  — Что это… кто это? — спросил он тогда, совершенно протрезвев от увиденного.  — Да не парься… это родительская мэрька… ей всё равно, а нам… веселье… пока ты дрых, мы попользовались, теперь твоя очередь… Он не дал парню договорить, врезал под дых, пытаясь донести до того мысль о том, что насиловать нельзя даже киборга, а особенно — киборга без спецпрограммы, но тут же в драку включились остальные парни… били его, и он бил тоже… Полумёртвая мэрька успела перед отключением вызвать полицию. Отцу тогда удалось замять скандал, мать, вечно уткнувшаяся в свой планшет, так ничего и не узнала. Вместо умершей мэрьки он где-то достал точно такую же, скопировав в неё информацию с процессора трупа, и сделал обновление ПО за свой счёт. И провёл своё расследование. Выяснив, что сын просто пытался спасти киборга от повторного насилия, наказал его только за пьянство — и, хотя потребности в этом уже не было, наказание было предельно жёстким. Отец на полгода отправил его на соседнюю планету, в школу олимпийского резерва по самбо — и договорился с тренером о самом суровом режиме для сына. А чтобы ему другие преподаватели не делали поблажек, как сыну главы филиала "DEX-company", назвал его другим именем и выправил документы на имя Дмитрия Лесова. Ох, как правильно отец тогда сделал! — новое имя пригодилось ему на этой планете, где его никто не знал ранее, и никто не мог сообщить родным… но… и в голову не пришло, что отец сможет отследить его по этому имени!.. Те полгода не забудутся! — так плохо Ведиму не было ещё никогда. Ранний подъём, кросс, лёгкий завтрак, тренировки… плюс — школьная программа с углублённым изучением физики… всё бы ничего, но сила тяжести на той планете была почти втрое больше стандартной земной, и потому все тренировки давались с большим трудом. Но квалификационные соревнования он тогда выиграл и получил первый юношеский разряд. Ещё через пару месяцев, назло отцу, он снова выпил в компании «друзей» — стало только хуже, его мутило и рвало… было так плохо, что домой смог вернуться только через двое суток. Мать прорыдала всю ночь, на утро был первый приступ с давлением. Отец заявил, что, если ещё раз увидит его пьяным, продаст Зиночку. Знал, куда больнее ударить. С тех пор Ведим никогда не пил спиртного. И даже безалкогольного пива не покупал.