Бред

      

«Между гор и долин Едет рыцарь один, Никого ему в мире не надо».¹

      |ты никого не видишь — они далеко позади.| |не слышишь никакого звука — ни смех, ни плач, ни ругательства — только топот собственной лошади.| |тебе кажется — один-единственный во вселенной, а потом оборачиваешься, чтоб их увидеть [потому что становится страшно].|       |тебе страшно.|       Далёкий звон колокольчиков каждый раз мерещится, когда он открывает двери. Они предупреждают: вот, пришёл, смотрите все |приготовься.| И все они смотрят не так, как ему нужно |выколи глаза.| Эхо звона бьётся о виски пульсом, и он пытается найти их — взгляды — каждый раз, когда отрывается от бумаг и всевозможных дел |несмотрятнесмотрятнесмотрятнесмотрят| Отворачивается — чувствует, как сверлят затылок, и во рту появляется неприятный привкус горечи |тяжесть, с которой на тебя смотрят, берёт своё.| |ты готов упасть на колени и сломаться.| |но ты падаешь на них только когда выражаешь своё «верно служить».|       |сломайся [или ты давно уже?..]|       Урие осматривает прихожую. Вся обувь стоит на месте, и значит, все дома (?). Он лишь цокает, снимая пальто — надоели, надоели, надоели; какой отвратный день. Не знает, где скрыться от надоедливых взглядов сожаления и непонимания |не нужно ничего понимать; не нужно пытаться понять тебя, ведь это лишнее, бессмысленная трата сил и времени.| Урие из вежливости — и только из вежливости — берёт чашку кофе, сделанного Тоору, и на ходу делает глоток, следуя к своей комнате. Горький, противный — Урие морщится, перечисляя все знакомые ругательства, а потом выливает кофе в туалете — невозможно терпеть |от самого вида теперь горчит.| Урие смотрит в зеркало — смотрит на себя — смотрит — смотрит — и не видит ничего хорошего, кривится. В собственных глазах читает: «Видишь, как всё ужасно? Не стараешься. Недостаточно хорош. Старайся лучше. Или хочешь так быстро сломаться?» |видишь в себе лишь что-то маленькое и невзрачное, не великое, не устрашающее, не то, чем можно было бы восхищаться.| |ты недостаточно хорош для этого мира.|       |почему ты продолжаешь функционировать? |       Они в тебе что-то видят: потенциал, силу, лидера |а ты закапываешь всё под эгоиста и придуманного одиночку.| |перестань казаться — на самом деле, тебе нужна опора.|       День кажется ещё более отвратительным, когда в проходе ловят со словами «Подожди, поговорить надо».       — Нам не о чем разговаривать, — Урие вырывает руку из хватки Ширазу, и хочется, чтоб по инерции кулак пришёлся ему в лицо.       А он молчит. Молчит и смотрит. И даже не улыбается. Ни оскала, ни гадкой усмешки. |покажи же мне свои зубы.| |покажи мне, как теперь презираешь.| |покажи мне, как ты доволен тем, что растоптал.| |покажи мне, добился ли ты того, чего хотел.| Ширазу продолжает молчать. С головы до ног молчит, всем телом; не останавливает, но тщетно пытается. |тишина окутывает вас, сжимает вместе, а ты пытаешься выбраться из тисков.| |ты устал от давления, от издевательства чёртового Сасаки [сдохнисдохнисдохни], от безнадёжного Ширазу [тоже сдохнисдохни и сдохни].| |ты устал выбивать клин клином.|       — Что хочешь? — |вместо горящего в горле «ты так заебал».|       Урие задевает Ширазу плечом и отталкивает к косяку двери |больше пренебрежительных движений|, кидает взгляд «ты там идёшь? я не намерен ждать, мусор» |больше говорящих мерзости взглядов| и спускается вниз — (не)дома им говорить точно не о чем. Ширазу послушно идёт за ним — он слышит его за спиной. |всё ещё подчиняется.| |потому что понимает: это всё временно, несерьёзно, нельзя отвыкать от послушания.| |которого никогда не было, разве нет? |       Город ослепляет. Многочисленные фонари |их свет напоминает золото|, горящие экраны с дикой рекламой |они напоминают раскалённый металл и сливаются с золотыми кусками|, фары машин |блестящее железо с серебром|, звёзды и луна на небе |капля ртути и рассыпанная морская соль| — всё это мелькает на огромной скорости, пока мотоцикл несётся по дорогам. По встречной полосе, обгоняя иных, по бордюру — не важно, главное, как можно дальше. Урие держится за талию Ширазу по глупейшей привычке, замечает это, и с губ срывается тихое «чёрт» |оно тонет в шуме встречного ветра, мотора и сигналов автомобилей.| |сломанная симфония давит на голову через шлем.| |тебе напоминает это какой-то клишированый фильм про наивную и хорошую девственницу и козла из преступного мира.| |он подглядывает за тем, как она переодевается, через зеркало.| |ссорится с ней и злит из-за мелочей.| |первый и последний секс под звёздами.| |она даёт ему пощёчину и уезжает с женихом — хорошим, но таким мудаком — за границу, а он остаётся страдать по ней до смерти.| |трагично и тупо, аж противно.| |вторая часть фильма будет не лучше.| |тогда на какой чёрт писать к ней сценарий? |       Они останавливаются возле какого-то моста |в темноте улицы, на которой разбиты фонари, он похож на дорогу в забытие|, |а под ним, кажется, бурлят, шипят и шепчут чудовища из маминых сказок [про детдом и про то, какого тебя ненужного они заберут].| |тебе кажется, что там приносят кого-то в жертву.| |какая тебе разница, кого и куда вознесут, если это не ты? | Урие слезает и твёрдо становится на землю |мягкая и чёрная, перемешанная с грязью, в ней тонут ноги.| |зыбучие пески, только чёрные и ещё более противные.| Он морщится и топчется на месте, делает шаг на траву |в детстве всегда спасала|, |даже когда была в крови.| |куинке папы в твоей памяти всегда было багряно-красным.| |нет, это не из-за кагуне.|       — Так, и что ты хотел? — голос более спокойный |тебя успокоил ударивший в лицо холодный ветер.|       Ширазу закидывает ногу на ногу и достаёт пачку — сейчас он правда смахивает на козла из преступного мира (обычно он просто козёл). Щелчок зажигалки — и кромешную тьму пожирает маленький жёлтый огонёк |кусочек золота — оно убивает.| Мрак остаётся необъятным: свет из окон жилых домов и красный кончик сигареты |раскалённый металл — из-за него тяжелеют лёгкие| не спасут их от Бугимена |вы уже взрослые, и он теперь сыграет с вами по-взрослому: не ограничится темнотой шкафа и под кроватью, а сразу сожрёт [как никотин разъедает изнутри, и смолы липнут к альвеолам].| Ширазу глубоко-глубоко затягивается, а потом выпускает дым через ноздри |как дракон из легенд, который вскоре, по классике жанра, сдохнет.| Он смотрит на светящийся вдали город и хмыкает — без зла и без созревшего плода колкости — ему просто хорошо.       — Погулять, — Ширазу кашляет от скребущего ощущения в горле, и Урие кривится |ты снова тратишь время впустую. из-за него, понимаешь? | — Разговора по душам, или как это называется, — пепел сброшен под ноги, и он рассыпается под прикосновением порыва ветра |как секунды, как образ Ширазу-клоуна-и-распиздяя.|       |как же, сука, из-за тебя не по себе.|       — Это так необходимо? — Урие цедит это сквозь зубы, шипит, как какой-то гад с раздвоенным языком, и бьёт хвостом по земле — максимально недовольный, чересчур раздражённый, просто заёбанный шутовством |ты же серьёзен, на максимуме, ты не тратишь своё время на всякого рода херню.|       — Как воздух, — Ширазу серьёзен — видно по голосу и лицу (он словно повзрослел, наконец-таки), — и это очень смешно, вроде бы. |а он тратит.| |на тебя тратит.| |особого рода херня.| |и ты не понимаешь, зачем курильщику свежий воздух, если есть тяжёлый никотин.|       — Это смешно, — Урие вздрагивает от очередного порыва ветра |тоже тяжёлый.|       — Знаю, — признаёт Ширазу и улыбается уголками губ |несерьёзным он выглядит симпатичнее.|       У Урие начинает дёргаться глаз из-за простоты и бессмысленности диалога.       — Лучше бы занимался работой, — отворачивается и смотрит на всё ещё живой Токио — на правда живой Токио, а не на утонувшие в тьме районы за мостом в забытие.       — Знаю, — Ширазу выдыхает дым в его сторону. — Не хочу.       (я знаю).       — Но должен.       (ты знаешь).       — Должен ты.       |звон колокольчика — сигнал разума.| |тебя заметили.| |тебя заметил он.| |это желание плакать или смеяться? |       — И правда, — |немыслимое желание закурить.| Урие сжимает переносицу пальцами. — Блять, да, — |но ты никогда не пробовал.|       Они понимают оба: это всё не так должно было быть.       — Ты портишь мне жизнь, — Урие скалится от злости. |ещё чуть-чуть, и кулак пройдётся по (не)его лицу.| — Ты думаешь, тебя серьёзно поставили на моё место, потому что я один — один! — раз облажался? Потому что ты будешь лучше? Потому что так захотел блядский Сасаки, — |ты сквернословишь точно не как прехорошая наивная девственница.| |всё пошло не по сценарию.| |слава богу, если есть.| |прекрасно! | — Потому что он хочет меня позлить, — |у тебя вечно кто-то виноват.| — Потому что я не справлялся с отрядом, — |и даже если пытаешься сделать из себя преступника…| — Потому что вы — безнадёжные выродки, поголовно! — |…ты в очередной раз провалился.| — Потому что меня никто не уважает, — |в очередной раз.| — Потому что я не заслужил?..       Ширазу затягивается в последний раз, роняет сигарету под ботинок, и она прижимается к грязи.       — Бред, — Ширазу читает мысли |у него получается делать из себя виноватого.|       — Блять, да, — Урие опускает голову вниз и сжимает губы |в отличие от тебя.|       |господь, пусть всё провалится под землю. прямо сейчас.|       Урие не хочет пробовать никотин — от него тяжелеют лёгкие. Но он попробует. Когда ноша будет чересчур тяжела.       |и упадёт.| |и сгорит.|