милые глупости

- Тебе мало меня? Нет ответа. Однако молчание легкое, непринужденное, словно бы молчащий отвечает без слов - может быть, мысленно; может, всего лишь улыбкой. Лёгкий шорох. - Взгляни на меня. Фигура в широких одеждах опускается рядом с низким столиком. В комнате не то чтобы темно - лампа дает достаточно света - но разглядеть эту фигуру невозможно: на ней словно не фокусируются глаза. Едва слышный шорох кисти по бумаге. Не поднимая глаз, он произносит тихо, - в спокойном голосе слышна мягкая улыбка: - Ты - оружие, мой аспект атаки... - А оно? Он наконец поднимает глаза. Губы чуть улыбаются, в глазах бесконечное спокойствие. - А оно... Бумага шуршит, когда ее откладывают в сторону. Неужели тут так тихо? Его дыхания не слышно, словно он и не дышит. Кьёка слышит себя - стук сердца в ушах, движение воздуха в горле. - ...Аспект преобразования. Он смотрит ей в глаза всё так же спокойно, но уже без улыбки. Кьёке многое хочется сказать. Она делает короткий вдох. Аспект преобразования! Какая разница - аспект чего? Как ты его ни назови - не твой. Внешний. Как будто ты никогда не слыхал, чем кончают те, кто... Он смотрит ей в глаза, он читает то, что не произнесено. Между ними давно достаточной глубины связь, чтобы слова нужны не были. - Я не только оружие, - сухо произносит она. - Я... Он опускает ресницы. - Наша целостность будет испытана, - негромко и небрежно произносит он. - Твое существование - как его форма, так и сам факт - полностью в твоих руках. Он снова смотрит ей в глаза - она упустила момент, когда он поднял взгляд. - Я сделаю все, чтобы... - произносит он, останавливается - и его губы трогает улыбка. Продолжать и впрямь не нужно. Слова - это просто документ, подтверждающий намерения. Она пришла сюда за соглашением, она получила его. Она знает, чем закончится это испытание: они сольются, и он должен будет как можно глубже интегрировать ее в себя - так, чтобы их невозможно было разделить никаким способом. Она исчезнет. А он... - Твои эксперименты... - бросает она с досадой, чуть отвернув голову и взглядывая искоса. Но это уже совсем о другом. И Айзен улыбается в ответ виновато, извиняющеся. Он мог бы не играть с ней - но точно так же играет она. Начиная с того, что приходит к нему, продолжая тем, что приходит ею, заканчивая тем, какой заставляет его вести разговор. Все это игра. Все это договоренности, соглашения. Им нравится ловить, балансировать над бездной, терять и снова находить друг друга. Пока еще нравится. Кьёке трудно представить, что будет, когда им это надоест. Впрочем, когда она женщина, она может позволить себе каприз: считать, что ей все равно.