Чай с крысиным ядом

      — Так. Макароны, мясо быстрого приготовления, рис, чай, возможно, что-то сладкое — в общем, Николай, мы набираем всё, у чего большой срок годности, и побольше. Ложимся на дно на долгий срок — так что стоит взять какой-нибудь пятилитровый Фейри да стирального порошка столько же.       — Ебать, ну и как мы всё это дотащим?       — Хозяин приказал такси брать. Ах, хозяин так умён...       — Ваня, я бы предложил тоже самое.       Иван завершил чтение инструкций Николаю — тот и так всё это знает, но повторение — мать учения. Оба одеты в весьма непривычную им одежду — Иван последний раз носил джинсы и майки в прошлом году, а кожаную байкерскую куртку-"косуху" хотел ещё в подростковом возрасте, но годам к семнадцати расхотел. Кроссовки смотрелись не менее непривычно в контраст обыкновенным его образу классическим туфлям, как и шапка, под которой спрятались бинты. Волосы Гончарову тоже пришлось скрыть — как и Николай, он сплел их в косу и скрыл лёгким шарфом, остальная же часть спряталась под курткой. Сам же Гоголь нарядом особо не отличался от своего друга — разве что на ногах оказались лёгкие кеды, а на плечах вместо кожаной куртки — спортивная кофта, под которой и спряталась коса. Чистое от грима лицо — фокусника даже как-то непривычно видеть без карты, скрывшей глаз. Зато само лицо скрылось за тёмными очками и голубенькой медицинской маской. Стоило ей только попасть в поле зрения, как в нос забивался тот самый запах стоматологических клиник, от которого где-то под языком становилось неприятно. Куча наличных в кошельках, и большие тканевые сумки, в которых на самом деле могло уместиться несколько человек, несмотря на их кажущуюся миниатюрность: вот и всё, что нужно.       — Готов к труду и обороне! — Николай покрутился вокруг своей оси и открыл Ивану дверь, пропуская его из старого логова наружу. — Дамы вперёд.       — Николай, это уже не смешно. — Но всё же Иван чуть фыркнул, отворяя дверь на улицу. Он стал последним из крыс, кто касался этой дверной ручки.       То самое новое место, где они, по идее, должны были залечь на дно, находилось на другом конце от нового штаба, куда уже перевезли всё оборудование. Осталось лишь закупиться едой и моющими средствами. Возможно, новое убежище не такое уютное, как старое, но в нем хотя бы есть все удобства для нормальной жизни, в отличие от самого первого за время пребывания в Японии, где даже водопровода не было. Довольно поздний вечер — но в центре города должно быть довольно много круглосуточных магазинов — потому долгой очереди ждать не пришлось, билеты на метро приобрели сразу. Впрочем, кондуктор так и не соизволил подойти — возможно, из-за того случая, когда Коля случайно отрубил кому-то способностью палец.       — Вань, Ванька!       — А? — Гончаров проморгался: видимо, парень задремал в метро, упав на плечо к Николаю.       — Вставай, еблан, мы приехали.

***

      В центре города проводился какой-то фестиваль: а Николаю с Иваном это только на руку. Быстренько закупятся в супермаркете, да в логово скорей — что им ещё делать здесь? Иван нажраться не позволит, а Николай удержит Ивана от внезапного рвения к храмам.       — Фу блять, чё так жарко? — Гоголь фыркнул и снял кофту, кинув её в тележку для продуктов. Гончаров ничего против и не сказал: наоборот, в знак согласия положил уже свою кожанку в ту же самую тележку и кивнул, повернув с ней внутрь супермаркета. Уже наступил поздний вечер: фестиваль снаружи стихал, из помещений среди стеллажей и холодильников потихоньку уходила толкучка, и Иван флегматично шёл вдоль полок, выглядывая, что обойдётся подешевле, но не настолько дёшево, что проест при стирке несколько дырок и железо в барабане машинки: какой рис здесь самый доступный по цене. Так приятно думать о том, с каким удовольствием хозяин пил (да и пьёт) буквально копеечный чай да нахваливает: а ведь это Иван может заварить его так, чтоб было также вкусно, как если бы это был настоящий английский Эрл Грей. Но про чаи поразмышлять да мысленно передёрнуть на то, как же он поразительно, бесподобно и неподражаемо их варит, он успеет ещё "на дне" — а сейчас нужно живенько набрать продуктов да моющих средств, и бегом отсюда. Гончаров дёрнул головой, взбадривая себя от лезущего в глаза сна, и потёр пальцами веки.       — Николай, давайте вы...       — Бля, смари, сосиски "Ядрёна копоть", Япония, мать её. Как те такое? — Николай сдавленно ржал в себя, тыкая пальцем в упаковку русских сосисок. С пояса сползла спортивная кофта: и с тихим "ой" он наклонился за ней, пытаясь одной рукой завязать её рукава у себя на поясе заново.       —...Ах, вы уже.       Иван выдал короткий смешок.       Пока он, кажется, попросту бессознательно, одной частью мозга засыпая, бродил по магазину, оглядывая полки и удивляясь ценам на хлеб в Японии как впервые, Николай бегал среди уже знакомых полок и холодильников, собирая по списку нужное. Обер-камергер недоумённо глянул в тележку, внезапно наполнившуюся необходимым. Двенадцать пачек риса, макарон, чай, стиральный порошок и многие другие вещи — всё в миг оказалось там, где и нужно было, Иван, как ему казалось, и моргнуть не успел.       — Вань, ну не смотри ты на меня так. — Он грубо перехватил тележку в свои руки. — Я всё заплачу, а ты возьми куртки и иди на ту сторону кассы. Да сука, еблан, не бузи, ты и так дрыхнешь на ходу. Я всё сам. Я не тупой.       Гончаров неловко кивает, разрешая Гоголю делать то, что ему вздумается.

***

      День действительно выдался тягостным, и мягкое сиденье ночного автобуса казалось благословением, упавшим с небес. На такси Гоголь поскупился: к вечеру, так ещё и под дождь цена приумножилась втрое. До пункта назначения ехать час-полтора, а может и дольше, и Иван, глядя на сверкающую огнями Йокогаму, отворачивается от окна, и кладёт голову на плечо Николаю. Под барабанящие о стекло капли и тихие разговоры японцев, едущих с работы домой он, широко зевнув, разрешает себе задремать.       — Спи, спи, — шепчет ему Гоголь, когда Гончаров рефлекторно дёргается из-за грозы. Ехать ещё долго.