Две проблемы

Башка раскалывается. Всё тело ломит. Горло слипается от сухости - дышать больно. Руки связаны над головой. Под спиной холодная жёсткая ткань. Глаза не открыть, мешает повязка. Цзялэ не понимает, где находится. Последнее, что он помнит: орали друг на друга с капитаном Ханем из-за какой-то дурацкой ошибки на тренировке, Цзялэ психанул и ушёл проветриться, пострелять в тире недалеко от здания клуба. Когда возвращался, было уже темно. Сзади по затылку прилетело так, что он едва мозги не растерял. И отрубился. - Кажись, очухался, - первые слова из разговора, которые удаётся разобрать. Его грубо хватают за подбородок, вздёргивая лицо. Цзялэ сжимает зубы - тошнит. Мозги будто миксером взбивает, он с трудом различает, где верх, а где низ. Тело прошибает ознобом: здесь холодно, воняет сыростью и гнилью. - Точно-точно! Привет, Чжан Цзялэ! - радостно восклицают рядом. - Может, не надо? Давайте просто уйдём? - ещё одни голос, слабый и дрожащий. Их трое, как минимум. - Зассал? Или всё ещё фанатеешь? Из-за этого ублюдка над нами все остальные фанаты ржут! Нет уж, блядь, так просто я его не отпущу. Цзялэ дёргается, пытаясь ослабить верёвки на запястьях. Кожу саднит, страшно сделать резкое движение. Руки - это самое дорогое, что у него есть. - Телефон забери, - командует один из отморозков. - И выруби. На колени опускается тяжесть чужого тела, скинуть её никак не получается, телефон всё-таки вытаскивают из кармана джинсов. - Ха, парни, смотрите: он тут с капитаном Чжэпином! Точно говорю, Цветочек перед ним ноги раздвигал! - Так и перед нами раздвинет. Двое довольно гогочут, а Цзялэ до костей пробирает паникой, когда смысл их слов доходит до него. Когда холодные пальцы тянут пряжку ремня, а потом и шлёвки джинсов, стягивая их с ног. - Уроды! - рычит Цзялэ и тут же заходится кашлем - пересохшее горло нещадно дерёт. - А ты-то какой красавчик, а ну не рыпайся! Цзялэ дёргает руками, уже наплевав, что может пораниться - дороже рук только его гордость. Он не позволит этим ублюдкам, не позволит... Злые слёзы жгут глаза под промокшей повязкой. Вдвоём насильникам всё же удаётся раздеть его. Руки грубо сминают нежную кожу, щиплют, наверняка оставляя синяки. - Охренеть, гладкий как девка! - Ну точно пидор. От подобных комментариев становится ещё херовей. Пальцы тычутся между ягодиц, царапают острыми короткими ногтями - Цзялэ сжимается так, что мышцы сводит. - Ну чего, бля? Выёбываться будешь? Эй, малыш Яо, дай бутылку. Цзялэ задыхается, ему в жизни ещё не было так мерзко и страшно. Отморозки прижимают его ноги, разведя их в стороны, ледяное стекло касается задницы, давит, больно толкаясь внутрь. - Хватит! - кричит Цзялэ, сдирая горло в кровь. - Хватит, я всё сделаю! - Сразу бы так, - довольно усмехается насильник. - Чур, я первый. Бутылка исчезает, ноги отпускают, но в следующий миг сверху наваливается тяжёлое тело. - Сука, как бы тебя тут поудобнее... Цзялэ всхлипывает, шире разводя колени, сглатывает и хрипит: - Ноги на плечи... - Заткнись! - пощёчина обжигает лицо. - Без тебя знаю, тебе только стонать положено. Цзялэ прикусывает губу. Старается перевести дыхание. В голове шумит кровь. А когда ублюдок всё-таки закидывает его ноги к себе на плечи, Цзялэ переплетает лодыжки и изо всех оставшихся сил сжимает чужую шею коленями. Пока не слышит - чувствует - противный хруст позвонков. Безвольное тело насильника придавливает сверху. Цзялэ тянет руку, высвобождая, наконец, окровавленное запястье из пут, сдёргивает повязку с лица и смотрит, щурясь, на двоих ошеломлённых ублюдков. - Ну что, бляди, кто следующий? - рычит он, подаваясь вперёд. Один из них достаёт дрожащими руками выкидной нож, но другой хватает его за рукав куртки и тянет в сторону. - Пусти, я его прирежу, нахуй! - С ума сошёл?! Ивэй мёртв! Бежим отсюда, пока он наших лиц не увидел! Запинаясь и матерясь, они сваливают, а Цзялэ откидывается спиной на холодную стену. Его всего трясёт, он не чувствует боли, кроме той, что пульсирует в голове и груди вместе с частыми ударами сердца. Но надо, надо освободиться, развязать вторую руку. Спихнуть с себя остывающий труп. Блядь. Труп. Он убил человека. Едва освободившись, Цзялэ выворачивается из-под тяжёлого тела, поднимается на колени и блюёт желчью, пока пустой желудок не начинает слипаться. Горло жжёт. Голова раскалывается: от удара, от осознания, в какое ужасное дерьмо он вляпался. Слёзы заливают лицо - Цзялэ сворачивается в комок на холодной тонкой подстилке, на которой его недавно чуть не выебали, вжимается лицом в колени и кричит почти беззвучно. Кричит, пока лицо не начинает неметь, а в голове не остаётся ни единой мысли. *** Он не знает, сколько времени проходит, прежде чем решается открыть опухшие слипшиеся глаза. Вокруг всё ещё холодно и тихо, почти темно. Чёрт знает, откуда проникает свет. Цзялэ чувствует себя абсолютно опустошённым, и это гораздо лучше больной отчаянной истерики. Лицо жжёт от высохших слёз, содранные запястья ноют, но пальцы двигаются свободно - это первое, что Цзялэ отмечает ясно и чётко. После чего оборачивается и смотрит в стеклянные глаза мертвеца. Пинает его в бок, перекатывая в сторону, достаёт из-под тела свои джинсы и одевается. И включает телефон. С заставки на него смотрит улыбающийся девятнадцатилетний Чжэпин. Цзялэ вытирает грязное лицо рукавом длинной футболки, прочищает горло и набирает номер, который давно знает наизусть. Это не первый раз, когда он вляпывается в криминал. Хорошо иметь связи в Триаде. - Привет, - хрипло говорит Цзялэ. В трубке долго молчат, а после Чжэпин строго спрашивает: - Что стряслось? Цзялэ улыбается. - У тебя ведь есть люди в Циндао? У меня две проблемы. Первая: я убил человека. Цзялэ едва не роняет телефон, а потом просто не подносит его к уху до тех пор, пока Чжэпин не прекращает орать. - А вторая? - Нужно убить ещё двоих...