Семнадцать мгновений любви

В резком звоне колокольчиков на входной двери кофеен есть что-то очень европейское, — думает Ю, привычно толкнув дверь и ступив с вечерней изморози в парно-бисквитное тепло, сразу же выхватив взглядом очень знакомую фигуру у крайнего столика возле окна. Как обычно – чашка кофе, блокнот, ручка, и озябшие пальцы. — Привет. – Жасмин подкрадывается едва слышно, но за столик садится нарочно шумно и стремительно, и только для того чтобы полюбоваться чуточку растерянным и удивленным выражением лица Камиджо. Он всегда такой, когда пишет что-то или о чем-то думает, весь в себе, а стоит обратиться, и непременно получишь слегка рассеянный, мечтательный взгляд в ответ. А еще он смешно вздрагивает от малейшей неожиданности. — Привет… Я не ожидал тебя увидеть. — А я пришел. Размотав шарф, небрежно смахнув с него не растаявшие снежинки, Ю ищет взглядом, куда бы взгромоздить кучу пакетов, да еще пальто и перчатки. На щеках у него два ярких пятнышка, глаза блестят как-то слишком жизнерадостно. Юджи незаметно отодвигает блокнот, молча любуясь басистом, некстати подумав, что хотел бы сейчас поцеловать его. В холодную щеку. Контраст горячих губ и холодной кожи всегда приятно обжигает. Словно читая его мысли, Жасмин небрежно, на секунду, прикладывает ладони к щекам, не то согревая, не то просто так, и переворачивает один из плотных пакетов с рисунком из тыкв вверх ногами, высыпая на стол ворох конфет в ярких обертках. — Ю, это что?… — Юджи предусмотрительно отодвигает чашку с недопитым кофе подальше. И вдруг вспоминает, какой сегодня день. — Жизнь или кошелек? – Хитро улыбается Юичи, тщательно складывая пакет и убирая подальше. А потом берет молочный ирис и вкладывает вокалисту в ладонь, сжимая его пальцы в кулак. Камиджо смеется, покачав головой, и кивает, будто сам себе, принимаясь выкладывать из конфет на столе рожицу. — Я совсем забыл. — Конечно, забыл. А еще забыл позавтракать, забыл позвонить, забыл, сколько времени, и чуть не забыл за столиком сам себя. Вопреки словам, звучащим как упрек, Жасмин улыбается, потому что никто и ничто не способно сегодня испортить ему настроение. А Камиджо, задумчивый и виноватый, вертит в руках блестящий фантик от конфеты, вопреки своей нелюбви к сладкому все же оценив ирис. И думает, что эта осень какая-то особенная, не похожая на все остальные, что были. И что еще будут. — Юджи, тебе никогда не хотелось забыть прошлое? – Наклонившись чуть ближе, Ю ставит локти на стол, зарываясь пальцами во встрепанные волосы. — Как ты себе это представляешь? — Ну, вот… как в компьютере. Нажать DELETE, и стереть все, что не хочется помнить. — Зачем? — Чтобы забыть об ошибках. — А я не хочу забывать об ошибках. Камиджо улыбается, слыша снова и снова звон дверного колокольчика, понимая, что людей здесь сегодня слишком много. Но это и к лучшему – меньше шансов сказать что-то, что могут подслушать. Потянувшись ближе, он берет руки Ю в свои, чувствуя, что пальцы у него с улицы еще не согрелись, но кажутся теплыми. Холодное к холодному всегда рождает тепло, потому что нервные окончания напряжены до предела и реагируют на малейший плюс. — Почему не хочешь?.. – Весь напор с Ю как ветром сдувает, и он улыбается так, как улыбается одному Юджи. Робко и смущенно, водя кончиками пальцев по линиям жизни на его ладонях. — Потому что я о них не жалею. И сейчас туда бы – под едва начавшийся слишком легкий, слишком незаметный снегопад, под мелкую небесную крупу, оседающую на плечах и шарфах пылью, серебрящую волосы и ресницы. Под снег – первый и праздничный, даже если праздник сомнительный, вроде кануна Дня Всех Святых. — Пойдем, погуляем? – Выбрав кофейную карамель, Камиджо разворачивает ее, отдав Ю, бережно оставляя себе полосатую красно-зеленую бумажку, заложив между страницами блокнота. — А конфеты? — С собой возьмем. Положим в карманы или кулек сделать можно… — …и раздать детям? Юджи смеется, легко и непринужденно, обводя на безымянном пальце Ю перстень-розу, и встает из-за стола, заматывая вокруг горла теплый шарф. — Нет уж, ты же их мне принес, значит – конфеты мои. А еще я тебя обманул. Знал, что ты придешь. Конечно же, знал, — думает Юичи, улыбаясь, застегивая на все пуговицы пальто, внезапно чувствуя слабый, долетевший до него запах духов вокалиста. Тот самый, остающийся на кончиках пальцев, на шее, на запястьях, а еще на рубашке и наволочке. Жасмин без него уже задыхается, в те редкие ночи, когда он один, просыпаясь и машинально проводя ладонью по подушке рядом. Камиджо берет Ю под локоть, заставляя очнуться, едва ощутимо сжимая пальцами его рукав, и открывает перед ним дверь, уже на пороге заглянув в глаза, улыбаясь. — Отмечать Хэллоуин нужно только так – с конфетами в карманах, прогулкой под вечерним снегом, и под руку с ведьмой. Жасмин смеется, шагая на улицу, молчаливо признавая себя ведьмой, слыша в который раз за вечер резкий звон дверного колокольчика.