Задушевные разговоры

      Шипулин едва успел выйти из душа, как услышал громкую трель телефона. Отложив полотенце, он взглянул на экран и понял, что не ответить не получится.       — Ты где шляешься, чёрт тебя дери? — требовательный и злой голос Фуркада выстрелил сразу в печень, заставляя Антона поёжиться. Значит, звонит не в первый раз, а это чревато… — Я уже пятый раз тебя набираю, а ты!       — Прости, я… — начал было Антон. Четыре не отвеченных — это серьёзно, оставалось надеяться, что душ — хорошая отговорка. Но Мартен перебил.       — Ты уже видел?       — Видел что? — осторожно спросил Антон, пытаясь вытереть волосы не отрывая трубку от уха. Получалось плохо.       — Как? — изумился Фуркад. — Моё видеообращение!       — А-а-а… — Шипулин усмехнулся. Вот в чём дело. Марти не терпится получить ответ, услышать благодарности и дифирамбы, а Антон до сих пор никак не отреагировал на публичное «Обращение Фуркада к Шипулину». Говорить о том, что было смешно, он не собирался. Как и о том, что это было трогательно, и о том, что ему безразлично, что именно говорит Мартен, если он говорит так.       — Что «а»? Не видел?! — голос Фуркада потускнел и Антон снова улыбнулся, но уже не насмешливо, а нежно. Всё-таки, не смотря на свои тридцать, Мартен по-прежнему во многом оставался ребёнком — жадным до ласки и похвалы.       — Видел, да. Пару дней назад, — насмешливо протянул он и тут же продолжил, не давая негодующему французу начать ругаться. — Так что ещё мы должны сказать этому миру?       — Ну, я ещё не побил всех рекордов Бьорндалена. А в Поклюке, например, у тебя золота больше, чем у меня, я намерен исправить это упущение уже через пару дней. В общем, много ещё непокорённых горизонтов!       — Ну и при чём же тут я? — Шипулин и хотел бы разозлиться, да слишком давно и хорошо знал Мартена, чтобы слышать и понимать то, о чём Фуркад умолчал.       — При всём, — голос француза стал едва различим, из него пропали интонации и эмоции. — Без тебя я не возьму новый Глобус, не обойду Уле по количеству побед, не выиграю золота Чемпионата, не добегаю до следующих Игр… Да и ты.       — Марти, извини, мне надо нормально вытереться! — Антон выпалил первое, что пришло в голову, лишь бы заставить Фуркада замолчать. Он прекрасно знал, что дальше может сказать любовник. Слышал не раз за последние полгода, внутренне даже иногда соглашался, но говорить об этом не мог. Хватит с него разговоров.       — Вы… Выте… Что тебе нужно сделать? — Мартен даже заикаться начал, и Антону вдруг стало жарко. Он слишком хорошо знал, что было бы, если бы он вышел из душа в одном полотенце, а в комнате его ждал Мартен. — Ты был в душе? Поэтому не брал трубку?       От изменившихся интонаций Фуркада у Антона ёкнуло в животе. Он медленно опустился на диван и отложил полотенце в сторону.       — Да, — выдохнул он в трубку, и прикрыл глаза, вслушиваясь в участившееся дыхание Мартена.       — Жаль, что ты сейчас не в Поклюке, — хрипловато ответил Фуркад. От такого голоса француза у Антона тут же заинтересованно дёрнулся член.       — И что бы было? — облизав пересохшие губы, спросил Антон. Это была такая детская, такая прямолинейная провокация, но он чертовски сильно соскучился по Мартену.       — Н-у-у-у, — Мартен, может быть, и хотел поиздеваться над Шипулиным, но бархатные нотки в его голосе выдавали ответное возбуждение. — Я бы прижался к твоей спине. Ты же любишь, когда грубая джинса трётся о твою нежную задницу, не так ли? Любишь?       Антон очень громко сглотнул и протянулся лежащему на тумбочке тюбику. Это будет не лишним.       — Как я люблю, когда ты так сглатываешь, Антон, — Мартен заговорил тише и медленней, добавляя в голос низкие, тягучие интонации и обертона. — В такие моменты у тебя очень зелёные глаза. Если бы я стоял позади тебя, ты бы откинул голову мне на плечо. И я бы провёл языком по твоей шее. Медленно-медленно, слушая, как учащается твоё дыхание, чувствуя, как вздымается под моей ладонью твоя грудь. А знаешь, где бы была моя вторая рука?       — Где? — хрипло выдохнул Шипулин, пытаясь одной рукой открыть вожделенный тюбик, а второй держать телефон. Мартен выдержал паузу, в которой было слышно странное шебуршание, и продолжил чуть более сдавленным голосом:       — Думаю, сначала на бедре. Мне нравятся твои бёдра, Антон. Их приятно гладить, приятно ощущать ночью рядом с собой, приятно на них смотреть. Замечательныё бёдра… — теперь уже сам Мартен прервался, чтобы сглотнуть. — А первая рука… Ты ещё помнишь, что она лежала бы на твоей груди, пока я глажу твоё бедро и целую твою шею? Первая бы нашла твой сосок. И ущипнула. Ты в такие моменты так забавно шипишь. Это очень возбуждает, Антон. Очень.       Антон справился, наконец, с проклятым тюбиком, но отложил его в сторону. Будто под гипнозом, он нащупал свой сосок, обвёл пальцем ореолу и легонько ущипнул. Звук, с которым из него вырвался воздух, действительно очень походил на шипение. Мартен в трубке громко выдохнул.       — Этого, я бы, пожалуй, не выдержал, — с трудом проговорил Мартен. — И развернул бы тебя к себе. Наверное, несколько секунд мне бы потребовалось для того, чтобы просто на тебя посмотреть. На твои невероятные глаза, на твои сладкие губы, на то, какой ты растерянный и доверчивый, когда возбуждён. А потом я бы тебя поцеловал. Медленно. С тобой я очень люблю медленно. Лаская сначала одну губу, а потом другую. И только потом проникая в твой рот.       Антон зажмурился и провёл кончиком пальца по контуру собственных губ. Это не было похоже на поцелуй, но в таком состоянии приносило дополнительное удовольствие. Какая-то часть сознания зацепилась за это «с тобой», подсказывая, что было и «с другими», но очень быстро сдалась под напором сексуального голоса в трубке.       — Мои руки в это время оказались бы на твоих ягодицах. Я бы мял их, разводил в стороны, щекотал бы твой вход, — голос Мартена становился всё более хриплым, дыхание — прерывистым, он всё чаще делал паузы между словами. Антон прижал телефон плечом и выдавил крем на пальцы. Казалось, вся кровь собралась в районе паха, член подрагивал и Шипулин легонько погладил головку.       Это было как удар тока, и ни капли не походило на то, как он быстро дрочил себе в ванне по утрам. Будто не он сам прикасается, будто Мартен… Антон не смог подавить стон.       — Чёрт… После такого я бы не выдержал. К дьяволу медлительность, Антон, я бы тут же упал перед тобой на колени. Твой потрясающий, совершенно невероятный член оказался бы как раз возле моего рта. Идеальное попадание, тебе не кажется? — судя по звуку, Мартен облизнул губы и Антон крепче сжал член, с силой проводя по стволу. Воздуха не хватало. – Перед тем, как заглотить головку, я бы собрал в кулак всю свою выдержку, и лизнул её пару раз, заставляя тебя вцепляться мне в волосы, просить о большем. Ты же просил бы, не правда ли?       — Да… Да, пожалуйста!       — Вот так. Правильно, — Мартен остановился на мгновение, переводя дыхание, и продолжил. — Тебе ведь нравится, как я сосу, правда? Как сначала вбираю только головку, посасываю её, щекочу языком уздечку. И как потом впускаю тебя глубже и глубже, пока не заглатываю полностью. Ты не сходишь в этот момент с ума, Шипулин? Открою тебе секрет — я схожу. У меня рвёт крышу, когда у меня во рту твой член, твои пальцы в моих волосах, а мои находят твой анус. Он всегда такой невероятно узкий после долгой разлуки. Такой манящий, такой нужный…       Мартен не выдержал и застонал, прекращая говорить. Антон, с трудом попадая дрожащим пальцем по кнопке громкой связи, отложил телефон, освобождая вторую руку. Одной руки ему стало катастрофически мало. Плюнув на тюбик с кремом, он нервно облизал собственный палец и нерешительно коснулся входа. Это было бы странно, если бы он успел об этом задуматься.       — Ты помнишь, Антон, сколько раз ты двигал бёдрами, то всаживая член мне в глотку, то сам насаживаясь на мои пальцы? Туда-сюда, туда-сюда. Эта картина, Антон, одна из моих самых любимых. Как часто я дрочу в межсезонье на мысли о том, что рано или поздно мои пальцы снова окажутся между твоих ягодиц. В такой волшебной, немыслимой тесноте, означающей, что я по-прежнему единственный, кто тебя трахал. Однажды я даже кончил в штаны с твоим членом во рту и пальцами в твоей заднице. Мне до сих пор за это стыдно!       У Антона перед глазами промелькнуло воспоминание о Мартене, который доведя его до феерического оргазма, сглотнул сперму, отстранился и, совершенно неожиданно, предложил встретиться завтра. Шипулин усмехнулся было, вспоминая того смешного и неуклюжего ещё Фуркада. Задиристого, обидчивого, стесняющегося и краснеющего по пустякам. Но страстного, щедрого, любящего. Но в этот момент он вдруг нащупал пальцем небольшой бугорок, надавил на него и не сдержал стона.       — Марти!       Из динамика донеслось невнятное рычание и всхлип, Антон ещё раз проехался по собственной простате и быстрее задвигал рукой на члене.       — Антон, я тебя люблю, — задыхаясь прошептал Фуркад и Шипулин с громким криком кончил себе в руку, в очередной раз задевая пальцами простату. Эхо его вскрика прогулялось по комнате, прозвенело в оконном стекле и вернулось на диван, доносясь из почти забытого телефона. Антон вынул пальцы из ануса, брезгливо отёр их о диван, мельком подумал о том, как это Фуркад умудряется не только трахать, но и целовать, и даже вылизывать, получая от этого удовольствие, и подхватил телефон.       -Марти, — голос подвёл и Антон откашлялся. — Марти, ты тут?       — Угу, — француз тоже не сразу овладел голосом, но был явно гораздо спокойнее Шипулина. — Ты как?       — Я… — Антон рассматривал свою руку, покрытую собственной спермой, и блаженно улыбался. — Странно. Почему мы раньше никогда этого не делали?       — Чего? — судя по звукам на заднем плане, Мартен успел дойти до ванны. Антон даже позавидовал ему — такая сила. Сам он не готов был встать с дивана даже для того, чтобы попить, хотя очень хотелось.       — Ну… Этого.       — Этого — это чего? — в голосе Мартена засквозила такая привычная, почти постоянная вне постели насмешка. — Не дрочили друг на друга под мои фантазии о том, как я тебе сосу? Так это потому, моя принцесса, что ты даже слово «секс» стесняешься произнести вслух.       Антон сглотнул, чувствуя, что снова возбуждается, и залился краской. Он был абсолютно один, разговаривал по телефону с человеком, с которым спал уже пять с лишним лет, но всё равно краснел от слова «сосу». Кстати…       — Жаль, что я этого не знал, — протянул он, прикрывая полотенцем пах.       — Чего?       — Что ты кончил в штаны с моим членом во рту, — это было сложно сказать, но как же сладко было об этом думать!       — Блять, Шипулин, — Фуркад почти натурально зашипел, — ты не мог запомнить из моего монолога что-нибудь другое?       — Мог. И запомнил, — Антон улыбался. — Но знать, что я возбуждаю тебя настолько сильно — бесценно. Теперь мне вдвойне хочется вернуться на Кубок Мира.       Мартен помолчал несколько секунд, а потом вдруг очень тихо и серьёзно сказал:       — У тебя есть все шансы стать свидетелем повторения моего позора, Антон.       — Да? И как же?       — Я после Нове-Место собираюсь в Вену. Давно там не был, знаешь ли, красивый город. Хочу встретить там Рождество и Новый год. Из Обертилиаха добираться столько же, сколько из Чехии, сечёшь?       Антон прикрыл глаза, но уже не от сжигающего возбуждения, а от переполнявшей сердце нежности и предвкушения.       — А дальше?       — А дальше ты поедешь со мной на сбор, потом в Германию, потом в Италию, а потом…       — А потом неважно, Марти. Я в деле. Договорились. Я тоже тебя люблю.