Зимой мечтательнее

      Накахара Чуя не любил зиму. И это мягко сказано, он буквально терпеть её не мог. Дождливую осень выносил. Промозглую, сырую весну — да. Жарившее заживо солнцем лето — да! Но никак не смрадную зиму. Уж точно не это время года, когда какая-то густая пелена накрывает не только любимый портовый город непонятной тяжестью, но ещё душу, сердце, рассудок — всё поглощается серовато-грязным небом, с которого мусором падает такой же испачканный отходами снег. Накахара был бы искренне счастлив, если бы хоть кто-то смог доказать: зима не уродлива, не более, чем остальные времена года. Он бы смог понять, по крайней мере, одну сотую, если не десятитысячную от детской, невинной радости. Ну что такого в замёрзшей воде? Откуда столько положительных эмоций при виде чертового снеговика? Чуя постоянно видит лишь пробки на дорогах, да мерзкий холод ощущает с дуновениями ветров. И где, подскажите на милость, прячется это ваше самое счастье? В Рождестве? В праздновании Нового года? В дурацких поверьях? Или, быть может, в виде заснеженного портового города?       Нет. Накахара Чуя определенно и основательно ненавидит зиму со всеми её дополнениями. И когда какая-нибудь Ане-сан спрашивает, почему, хочется закатить глаза, да так, чтобы они сделали сальто, а потом и вовсе выкатились к чертям собачьим!       — Просто выгляни в окно, — раздраженно бурчит Чуя, а Коё только недоуменно смотрит сквозь стекло на живущий бурной жизнью город. Спрашивается, а что такого там, за окном, ужасного? — Не понимаешь?       — Тебе не нравится холод? — предлагает Озаки и получает в ответ ещё более разочарованную моську.       — Ане-сан, разве при взгляде на эту катастрофу не хочется вскричать что-нибудь похожее на «Я не могу дышать!» или «Мне не хватает кислорода!» Разве тебе не хочется?       Накахара в какой-то момент оставляет попытки объяснить Коё свои мысли. Ну потому что бессмысленно. Потому что человеку, любящему зиму, невозможно доказать, что снег — зло, а снеговик — сатана.       — У тебя опять эта хандра, Чуя-кун?       Мори-сан бьёт не в бровь, а в глаз. Причём в свой собственный глаз своей же способностью. Накахара, кажется, не сможет понять Огая, как и Озаки не понимает самого Накахару. Элиза — девочка послушная, исполнительная, преданная. А вот ветер, смешанный со снегом, не кажется покладистым, адекватным и добрым. Хреначит в лицо, когда не надо, подгоняет со спины, и казалось бы, взять и зайти в ближайшее кафе — нет! В кафе народу больше, чем воздуха в помещении. Сидеть в кабинете исполнительного комитета — тоска поужаснее разговоров с Озаки по поводу ненависти к зиме. И Чуя берет ключи от машины, под предлогом важного поручения от Мори-сана избавляется от расспросов, выезжает с парковки и едет туда, куда успел свернуть, туда, где ещё горит зелёный свет, и Накахара успеет проехать. В никуда, собственно говоря.       Ночью город загружен не так, как днём, поэтому проезжать мимо ярких вывесок приятнее, а ещё глаза радует то, что в центре Йокогамы всегда чисто. Никаких намёков на дороги, переполненные слякотью, никаких неработающих из-за снегопада светофоров. Аккуратно, красиво, привычно.       Вот так просто ехать в машине под какую-то душевную песню Накахаре нравится. Выходить из тепла авто и идти писать некие отчёты, разбираться с контрабандистами в холодных, сырых переулках, иногда в заплесневелых заводах, читать нотации Акутагаве на заднем дворе здания мафии по поводу «испытайте меня, пожалуйста!» и т.д. и т.п. — категорически не нравится! Поэтому в январский вечер, когда внезапно Чуе написал Дазай с просьбой о встрече, Накахара решил проигнорировать. А что, собственно, может такого случиться? Осаму давно не в мафии, они, благо, давно не общаются, что способствует уменьшению лютой ненависти, Чуя живет своей жизнью мафиозного подонка, Дазай живет своим обещанием искупления. Все рады? Все счастливы? Расходимся!       — Да что ж ему надо? — недовольно ворчит Накахара, получая на следующий вечер сообщение с похожим содержанием.       Конечно, было бы неплохо рассказать о предложении Осаму боссу или сестрице, потому что это может быть ловушкой — что вполне возможно, ведь речь о Дазае — но Чуя не Накахара, если снова не проигнорирует бывшего напарника. Он, впрочем, так и делает. Вот уже… несколько дней подряд. Бесится, как черт, готов выкинуть симку, но сдерживается. Всегда остаётся какое-то дурацкое ожидание: а вдруг что-то реально важное?       «Было бы важно — притащился бы в мафию». Умозаключение вполне логичное, если вспомнить, как Осаму «принудительно» сидел в темнице. Накахара бесится. Не потому, что Дазай пишет, а потому, что суицидник живет по правилу «Я у себя дома везде». Хочет — приходит, надоело — уходит. Чуя бесится. Не потому, что зима холодная или темная, долгая, а потому, что зима есть.       Выходить из дома в законные выходные ради Дазая — бред сумасшедшего. Выходных и без того мало, а по поводу Нового года вообще бывают раз в году, да ещё и такие длинные, аж четыре дня! В перерывах между командировками, перепалками с агентством и истериками Элис-чан такие вот тёплые вечера необходимы. Пусть кислорода и не хватает.       Накахара Чуя никогда не смотрит вниз. Оставим шутки великого комика Осаму про рост в стороне, пожалуйста. Взгляд Накахары постоянно обращён в небо, вдаль; он будто смотрит сквозь время и пространство.       — И что виднеется на горизонте, Чуя-кун?       Мори-сан не мечтатель. Он видит — говорит, продумывает — реализовывает. Дазай не мечтатель. Дазай вообще далеко не нормальный человек, про него можно сказать «не от мира сего» и это не будет обидно. Осаму другой — другой, но не мечтатель. А вот Чуя как раз-таки да. Стоит только закрыть глаза, как в мыслях уже рождается что-то неопределенное, искаженное жестокой реальностью мира, но отчего-то нежное, притягивающее. Мечты мафиози не неправильные, они вполне законные и приемлемые. Просто чутка… В стиле давно убитого члена мафии, а если честнее, то Оды Сакуноске.       Быть писателем Накахара не хочет, поддерживать иллюзию благодетеля и правильности — тоже. Вероятно, схожесть была только в том, что оба предпочитали миру реальному мир надежд и мечт. Зато какие явные отличия! А самое раздражающее и главное для Чуи — Ода не ненавидел зиму. Кажется, тот просто не обращал внимания на смену сезонов. Жил себе в своём искусственном мире, но Накахара так не может. Точнее, ему так нельзя. Не положено. Не предусмотрено Мори-саном, возможно, поэтому, чтобы хоть как-то реагировать на мир внешний Чуя не выносит зиму.       Глупо, конечно, но Дазай продолжает присылать сообщения. Накахара Чуя (4:56 am): Какого, блять, черта?! Дазай Осаму (4:58 am): Ты дома? Накахара Чуя (5:02 am): Нет. Дазай Осаму (5:02 am): Приеду через 15 минут. Дверь открой.       Бесится. Опять. И дебильная уверенность в том, что Осаму реально постучит в дверь через четверть часа, только подливает масла в огонь.       Лёжа на кровати, Чуя почему-то сравнивает Дазая со снегом. Мафиози нравятся и звёзды, и бесконечно красивая Луна, а чёртовы снежные облака всё портят. Аналогия довольно простая, зато какая точная. Ведь звёзды действительно неописуемо завораживают, намного больше они волнуют, чем городские фонари, а Луна так вообще вынуждает с замиранием сердца молча созерцать в восторге. И что такое есть этот Дазай Осаму?       — Блядская заноза в заднице!       — Я тебе тоже рад, а теперь дверь открой, коротышка!       Накахара открывает — открывает с грохотом — он злой и невыспавшийся, Осаму выглядит ещё более помятым. Но на состояние Дазая Чуя плевать хотел с высокой башни.       — С хуяли?!       — Да просто скучно стало, — Дазай пожимает плечами, а Накахара, прикрыв глаза, уже видит, как ломает бывшему напарнику плечевую кость. Ломает вдребезги.       От Осаму несло холодом, морем и ложью. Впускать Дазая греться Накахара не хотел, поэтому быстро оделся и вышел из квартиры сам. С сигаретами в кармане и зажигалкой в руке. Успокаивают ли нервишки? Черта с два! Просто Дазай не терпит запах табака так же, как Чуя зиму.       — Самоубийца, — Осаму выдыхает, и горячий воздух быстро растворяется в холодном. Детектив смотрит на Накахару с укором. Почему? Да похер.       — Не тебе говорить, — огрызается Чуя, понимая, что страдают в первую очередь его же лёгкие, а потом уже нос бывшего напарника. — Зачем припёрся?       — Вообще я собирался к тебе ещё две недели назад.       — Телефон глючит, — соврал Накахара. М-м-м, они с Осаму не друзья и не приятели. Скорее и правильнее, знакомые с общим прошлым. И всё-таки Дазай раздражает чуточку меньше, чем снег, поэтому мафиози лжёт, пусть его враньё и так очевидно.       — Разумеется, — Осаму участливо кивает, усмехаясь чему-то своему. — Чуя, не хочешь сдать вступительный экзамен?       Накахара Чуя не любит зиму. И это мягко сказано. А почему? Потому что зимой он всё время мечтательнее обычного: решения принимаются не головой, а каким-то внутренним голосом, последствия… О них Накахара вообще не успевает задуматься, ведь всё время тратится на ворчание по поводу «Эти два полудурка опять дерутся в приёмной, вместо заполнения документов!»