***
Их первым нашел Макс — говорил, что бродил по Городу (что-то про «северо-западный проход» было в словах, если только Трише не послышалось) и наткнулся на них. Шли по мостовой, держась за руки, как брат и сестра из сказки про злую мачеху, смотрели на дома и подолгу спорили на перекрестках, куда свернуть. «И правда, как брат и сестра» — подумала Триша, когда в первый раз их увидела. Оба темноволосые, с открытыми и добрыми лицами и похожими улыбками. Сколько им лет, кошка не взялась бы сказать — на вид вроде по 16, а глаза детские совсем, удивленно сверкают из-за стекол очков — квадратных у юноши-мальчика, круглых у девушки-девочки. — Как здесь… уютно, — проговорила девочка-девушка, и белые ушки на ее голове шевельнулись — собачьи уши, вот удивительно! Из какого же они мира, интересно? — Интересно, чье это воспоминание? — гадал вслух мальчик-юноша, рассматривая цветные стекла в окнах. — Во всяком случае, не мое, у меня такого точно не было. — Наверное, мое — этот город поначалу мне снился, — подсказал Макс. — Ну, не именно эта кофейня, а весь город, но все-таки… — Очень красивый! — похвалила его девушка.***
Они всегда появлялись ближе к вечеру, как гости-с-историями, но неизменно исчезали до того, как возвращался Франк. Джейд и Джон — вот как их звали, и они действительно были «в некотором роде братом и сестрой», как это назвал Джон. Подробнее он объяснить отказался, сказав, что это очень сложно и он сам до конца не понял. Появлялись они теперь все чаще и все ближе к порогу кофейни — Макс даже шутил, что еще немного, и ребята проснутся во флигеле в своих постелях, а потом поймут, что всегда здесь жили. Джейд ответила тогда с лукавой улыбкой: — Если мы проснемся здесь, кто же будет двигать корабль через Желтый Ярд? И Триша опять ничего не поняла.***
Постепенно Макс с Джоном разговорились — особенно после того, как ребята начали помаленьку рассказывать о своей жизни наяву. Тогда и зашли эти разговоры про некую Игру — дети называли ее всегда так серьезно, будто она была самым важным событиям в их жизни. — Мы просто поначалу не понимали, что это за Игра, какой в ней смысл, — объяснял однажды мальчишка, когда они с Максом сидели в зале, а Триша перебирала камешки для морского чая. — Мы все постигали на своей шкуре, можно сказать. Особенно я — я же начал первым, у меня даже ориентира, образца или инструкции по прохождению не было. Так что мы поступали наугад. Кто ж знал, что оно так все сложится? — Обычно ни у кого никогда нет всех карт на руках, — пожимает плечами Макс. — Вернее, я догадываюсь, у кого они всегда есть, но не буду говорить. Не сомневаюсь, что этот старый хитрый лис меня даже и сейчас слышит! Джон в ответ только усмехается и качается на стуле. Длинный капюшон его костюма — он еще добрых метра два волочился по полу, даже когда парень стоял, будь Триша все еще кошкой, ух она бы всласть за ним погонялась — свернулся кольцами на полу, как дремлющая змея. — Такие хитрецы всегда найдутся… А самым главным была цель. Мы ведь даже не знали, зачем начинаем играть! Думаю, только Роуз знала, ну, и Джейд, наверное, подсмотрела в облаках… Я не мог — я слишком долго спал и слишком поздно проснулся. А цель-то была — ни много ни мало — Вселенную создать. Которая потом, в конце игры, была бы нашим «призом». — Парнишка вздохнул. — Но мы все испортили. — Почему же? — Доолгая история. С одним опасным и вовремя не полученным подарком, неправильным выбором и собакой Джейд. Джон замолкает, временно переключившись на лимонный пирог — до того, как Триша начала его печь, он весь изломался, отговаривал и уверял, что не стоит, а сейчас, гляди-ка, второй кусок уже приговорил. Макс же задумчиво смотрит в окно, водя чайной ложкой по столу, словно рисуя на столешнице иероглифы старинных заклинаний. — Интересная эта ваша Игра, — наконец говорит он. — Неплохой способ отбора Вершителей. — Отбора кого? — Джон с недоумением смотрит на него. — Вершителей. Вспоминай, я уже рассказывал тебе про это. — А, та история… — Парнишка мгновенно меняется в лице и облегченно вздыхает. — Ну как же, как же, «те, у кого все желания исполняются, рано или поздно, так или иначе». Только я не понимаю, причем здесь Игра? — А при том, что единственное занятие, для которого Вершители идеально приспособлены — это придумывать миры. Причем не просто придумывать, а делать их материальными, настоящими, чтобы они были не только их собственными, а уже вроде как общими. Обычно это для них и труда никакого не составляет — я сам тому пример: пошел прогуляться ночью за ворота Кеттари, глядь — и появились тут два из моих любимых снов, парк и этот вот Город… Так и здесь то же самое. Джон долго молчит, глядя на янтарные переливы чая в своей чашке. — Наверное, ты прав… — наконец говорит он, поднимая глаза на собеседника, но снова неловко усмехаясь и опуская взгляд. — Опять я чувствую себя так, что ничего не понимаю, и мне проще согласиться. Сначала с Роуз, теперь с Ва… с тобой. — Будет у тебя еще время понять, — смеется Макс. — У меня было, так я сам потихоньку и понял. А вам сколько там еще лететь? — Еще два года… — мученически тянет парнишка. — Хорошо хоть к вам заходить можно, не так ску… Тут у Триши вздрагивает рука, и миска с камешками летит на пол. Но до пола она не долетает — маленький, но сильный вихрь подхватывает ее и поднимает обратно на стойку. Триша с удивлением смотрит на гостей и ловит взглядом ободряющую улыбку Джона. — Аккуратнее надо быть.***
В тот вечер дети не успевают исчезнуть на улицах Города до того, как явится Франк. Поэтому когда Джейд, с желтыми листьями в волосах и щенками тумана в охапке, появляется на пороге задней двери, Меламори и Триша уже накрывают на стол, перебрасываясь шутками, уже старыми и привычными, как пушистый теплый свитер, Макс и Джон опять затевают спор непонятно, наверное, и им самим о чем, а Франк вставляет свои комментарии, возясь с кофейными зернами и джезвой. — Я опоздала к самой интересной части вечера? — интересуется Джейд и взвизгивает, когда один из щенков тумана лижет ее в щеку прохладным и мокрым языком. — Еще нет! — Но уже вот-вот, — отвечают ей почти одновременно Джон и Меламори и удивленно-смущенно глядят друг на друга. Вернее, Меламори удивлена, а вот Джон еще и смущен. — Настало время историй, верно? — спрашивает Макс, когда Франк достает свои знаменитые часы. Тот кивает, улыбаясь в усы, и говорит как бы невзначай: — Ну, я думаю, нас не разочаруют наши новые гости? Те переглядываются, и Джон неуверенно спрашивает: — А… можно одну историю на двоих? Она просто большая, даже не на двоих, а на четверых ее хватит. — Только не перебивайте друг друга, — усмехается Франк и переворачивает часы. Песок тонкой струйкой начинает пересыпаться, но ни в одной чаше он ни прибывает, ни убывает. Джейд заинтересованно наблюдает некоторое время, после чего тихо говорит себе под нос «Дэйву было бы интересно…». Джон тем временем пробует кофе — судя по его улыбке сразу обоим, и Трише, и Франку, ему понравилось — и начинает: — История наша началась очень заурядно. Тогда — вы, наверное, не поверите — был мой тринадцатый день рождения, и вот уже третий день, как я ждал, когда придет посылка с бетой игры…***
Полгода уже прошло, как эти гости — Джон и Джейд — не появлялись в «Кофейной гуще». Триша даже успела заскучать по ним. Потом приходили другие гости, были другие истории, но ту странную, длинную и запутанную историю — «историю о четырех детях и компьютерной игре», как ее назвала Джейд, Триша так и не забыла, как не забывала вообще ни одной из историй, когда-либо рассказанных здесь. К тому же, дети умудрились исчезнуть прямо из-за стола, досказав историю только до середины. Даже Франк удивился поначалу, а потом буркнул негромко: «Сновидцы, что с них взять…». Так кошка и узнала, кто же были их гости. И полгода их не было с того вечера. Пока в один вечер колокольчик на парадной двери не зазвенел, приветствуя нового посетителя. Триша тогда была в погребе, за зеленым лимонадом бегала, так что успела только услышать голос, мелодичный и легкий, как ручей: — Извините, мои друзья случайно не здесь были? Девушка и парень, Джейд и Джон. И голос Франка: — Как же, были. Гостили здесь, даже кофе пили. Только давно их не было у нас, не знаете случайно, почему? Тут Триша наконец выбралась из погреба с лимонадом — да и посмотреть на гостью не мешало бы. Она оказалась девушкой примерно того же возраста, что и их давние гости, светловолосая, с глубокими лиловыми глазами и какой-то уж слишком франковской улыбкой, как будто тоже все знает, или большую часть всего. — Значит, я угадала, — снова улыбнулась она. — Не сомневалась ни секунды, что они здесь были. — А вы Роуз, верно? — спрашивает Меламори, и гостья в ответ кивает. — Именно так.