Здравствуй

Тепла. Тепла хочется, подумалось ей. И она хотела его хранить, хотела беречь, не жечь, но зажигать. Хотелось высушить спички, выключать противные будильники. Утро было неожиданным. По трубам журчала вода, по венам и артериям бежала кровь. Яркая, быстрая, теплая. Лежала рядом фотография, казалось, что пульс был чаще. Весна отставала, лето дурачилось, осень приходила. Фотография казалось живой, лицо на ней чуть более знакомое, чем в зеркале. Хотелось слушать. Знать. Осознавать. Хотелось вдалбливать в голову идею о том, что это хорошая затея. Одна из лучших. Это про она фото. Я люблю фотокарточки и однажды случайно выкинула их в форточку. И закрыла форт. И подняла ботфорты. В табакерках живут сверчки и черти. Сейчас темно и непонятно есть ли вообще сейчас кто-нибудь кроме меня, сверчков и чертей. Кажется, есть. Далеко, незримо, но почти тут. Смотрит с фотографий то угрюмо, то осуждающе, то безэмоционально. То слишком эмоционально. Вспоминаю, что никого ещё так часто не фотографировала. Она снова подумала: — тепло — это когда без запятых. При чём они тут я помню крайне плохо Подкрадывается какое-то движение. Еде заметное. Какое-то дыхание. Еле слышимое. Какие-то звонки, которые глухи и беспредельны. Запятая, запятая, запятая. Точка! Недоморзянка. Недоморе. Memento море, блин, если ты ещё не запомнил, ты, смотрящий с фотокарточки или фотофорточки. Афоризмы через призмы! — снова подумала она и не вспомнила к чему. В замке ворочался ключ, на полу в комнате вертелась юла и стояли шашки. Недоигранная партия, роль, недорисованные книги и образы сплошных мальбертов. Ужас, — подумала она. Становилось тепло. Осень рыжим и красным цветом согревала дурные головы и поднимала уровень воды, уровень договоренностей, уровень шума и уровни развития. Но не поднимала только уровень света. Человек входил в комнату. Видел фото. Смотрел удивленно. Было удивительно. — Здравствуй.